​Хайриниса – значит добрая

«Пять пар лучистых глаз сопровождали меня всю жизнь – деда Имантая, отца Каныша, матерей – Шарипы и Таисии, и учителя – академика Полосухина», – говорила при жизни Ханиса Канышевна.

Первенец Каныша Сатпаева родилась, когда отец был студентом Томского технологического института. До 6 лет она воспитывалась у своего деда Имантая. Именем Хайриниса (полный вариант от Ханиса, в переводе с арабского – добрая женщина) она обязана ему. Старик безмерно любил внучку. Сажал ее рядом с собой за дастарханом, они вместе читали Коран, а когда аул отправлялся на джайляу, нарядно одетая девочка восседала рядом с ним на повозке. Последнее, правда, ее нисколько не радовало. Другие дети, добираясь до джайляу пешком, успевали по дороге вдоволь нахохотаться, повеселиться и наиграться.

Когда деда не стало, отец был уже женат на Таисии Кошкиной. Ему повезло: женщины, которые встретились ему на его не таком уж и долгом жизненном пути, и казашка, и русская, с самого начала понимали, какого масштаба человек находится рядом с ними. Шарипа никогда ни словом, ни взглядом не давала понять, что осуждает Каныша. Его женитьбу на другой женщине восприняла как данность.

Таисия же так растворилась в мужчине, которого они обе любили так, что для всех, кто был дорог Канышу, безоговорочно открывала свое большое сердце. И хотя аксакал Имантай так и не принял при жизни русскую сноху, она почитала свекра. В своих неизданных при жизни воспоминаниях писала о нем не просто тепло, а с какой-то даже долей поклонения. Восхищаясь мудростью и справедливостью Имантая, она рассказывала будущим читателям, что именно за эти качества сородичи избрали его бием рода. Сожалея о том, что муж так мало прожил – всего 64 года, говорила, что так надеялась на его гены. Ведь аксакал Имантай, активно занимаясь делами своего рода, в 86 лет сам седлал коня, отправляясь в путь. Она знала об этом со слов мужа, но у читателя создается мнение, что эти двое были хорошо знакомы. Таисия Алексеевна писала с горделивой ноткой даже о том, что свекр общался с Чоканом Валихановым, приходившимся ему дальней родней. И когда Каныш Имантаевич решил назвать свою внучку, дочь Ханисы, именем своей мамы – Алимы (родственницы легендарной Зейнеп, матери Чокана Валиханова и сестры знаменитого полковника, ага-султана Мусы Шорманова), его жена радовалась этому больше всех.

Когда Каныш Сатпаев забирал свою старшую дочь в Карсакбай (Ханисе пришла пора идти в школу), Шарипа, родная мать девочки, понимая, что у нее должно быть будущее, не возражала. Попав в заботливые и любящие руки Таи­сии Алексеевны, через год Ханиса уже бойко говорила на русском. Школа, в которую она пошла, оказалась замечательной. Большинство учителей были репрессированными учеными из Моск­вы и Ленинграда. Уровень преподавания, соответственно, был очень высоким. «Какие вам задают сложные задачи!» – удивлялся будущий академик, помогая дочери справиться с домашним заданием по математике. В богом забытом Карсакбае учили даже игре на фортепьяно. Этим занималась однофамилица знаменитого маэстро Святослава Рихтера.

Школьные годы Ханисы пришлись на голодные 30-е. В Карсакбай в надежде найти кусок хлеба шли со всех близлежащих аулов «бейшара» – бедолаги. Комбинат организовал специальные санитарные команды, которые каждое утро подбирали в степи умирающих или уже умерших от голода. И все же геологи старались в те тяжелые годы сделать все, чтобы детство запомнилось поселковым ребятишкам чем-то ярким. Первую в Карсакбае елку Каныш Сатпаев привез из Моск­вы, куда ездил в командировку. Ее сбросили на поселок прямо с самолета.

Ханиса, унаследовав от отца тонкий, быстрый ум и умение схватывать новое на лету, все 10 лет училась на круглые пятерки. Над крышей школы висели портреты – Ленина, Сталина и… ее. Эта школа вообще была необычной. Одноэтажная, но высокая, она была построена из красного кирпича, привезенного из Англии. Жители Туманного Альбиона, которые первыми начинали здесь геологоразведку, намеревались обосноваться в Карсакбае, откуда начинался большой Джезказган, надолго. Трудности их не пугали. Они добирались в степи Центрального Казахстана поездом целых два года. Когда заканчивались рельсы, разбирали те, что остались позади, и выкладывали впереди новую дорогу. Кроме геологического оборудования и кирпичей они привезли с собой даже два рояля. Революция помешала их планам, и Карсакбай на добрый десяток лет вновь превратился в глушь.

В Алматинский мединститут и она, и ее подруга Рая Волошина поступили очень легко. Это было немудрено: школу, где школьные предметы преподавали профессора из Москвы и Ленинграда, окончили всего 7 человек. К слову: врачом Ханиса Сатпаева стала совершенно осознанно. Она училась в четвертом классе, когда впала на целую неделю в беспамятство от полученной прививки.

В 1945-м она вышла замуж за поэта, литератора Кайнекея Жармагамбетова, а в 1946 году в Алма-Ату перевезли Шарипу, родную маму Ханисы. На этом настоя­ли Каныш Имантаевич и Таисия Алексеевна. Родившаяся в браке с Шарипой дочь академика Шамшия и племянница Зиннат оканчивали школу, и надо было думать об их будущем. Ни муж Ханисы, ни тем более она сама и не думали спорить с отцом, хотя у них у самих было всего две комнатки в четырехквартирном доме, выделенном КазПИ, где Кайнекей преподавал.

В этом доме сейчас располагается ресторан «Гости», а тогда это было шумное и веселое жилище, где все жили радостями и печалями друг друга. Не только академик Сатпаев, сюда любили захаживать в гости Мухтар Ауэзов, Сабит Муканов, Габиден Мустафин, Малик Габдуллин. Любимым развлечением взрослых был преферанс, где играли на... стихи: проигравший должен был расплачиваться стихотворными строками.

Нурлан Жармагамбетов, сын Ханисы Сатпаевой, вспоминает, что и дети, и взрослые дружного дома с нетерпением ждали первого снега. В этот день отмечался день рождения Малика Габдуллина. Не успевала первая снежинка долететь до земли, как дети бежали к матерям: «Сегодня идем в гости к дяде Малику!»

В этом доме родились все дети Ханисы Сатпаевой и Кайнекея Жармагамбетова: Адиль, Алима и Нурлан. Занимаясь их воспитанием и нелегким в те годы бытом, доктор Сатпаева не оставляла научную работу. Она работала в родном институте с 1939 года до последних минут своей жизни. В первые годы независимости страны именно Ханиса вместе с профессорами Алеке Отепбергеновым и лучшей подругой Жибек Нильдибаевой издала на казахском языке первый оригинальный учебник «Адам физиологиясы» – «Физио­логия человека», выдержавший несколько изданий.

Кандидатскую она защищала под руководством академика Александра Полосухина, первого вице-президента Академии наук Казахской ССР. Этот замечательный человек был одним из немногих, кто, рискуя не только карьерой, но и свободой, оставался рядом с Канышем Сатпаевым в трудные для него времена.

Так было, например, в 1951 году, когда городской партактив Алма-Аты обсуждал книгу историка Ермухана Бекмаханова о восстании хана Кенесары. Некий доцент КазГУ Т., зная, что академик оказывал моральную и материальную помощь молодому историку, назвал Сатпаева сообщником воспевателя феодально-байских традиций Ермахана Бекмаханова. Ханиса Сатпаева, услышав об этом, спросила отца: «Неужели это правда?» «Дочь, в жизни бывают всякие испытания. Их надо уметь пережить», – ответил отец. Осенью того же года ЦК КП Казахстана фактически освободил академика от должности президента Академии наук Казахской ССР.

Академик Полосухин успел дать направление докторской диссертации Ханисы, но, к сожалению, учитель не дожил до ее защиты, он скончался в 1965 году. И тогда она со своей работой поехала в Москву к академику Василию Парину, тому самому человеку-легенде, которого вытащили в вой­ну из лагерей, чтобы он продолжал исследования по космической биологии. Василий Васильевич, знакомый и с ее отцом, и с Александром Полосухиным, сразу согласился стать консультантом ее докторской.

В народе не случайно говорят: скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Подруги Ханисы были ей под стать. Она очень дружила с Гульнар Дулатовой, дочерью одного из лидеров движения «Алаш» Мирякупа Дулатова. Эта дружба перешла словно по наследству: их отцы тоже дружили. Дочерей же сближало то, что они обе были врачами.

Ее близкой подругой была и супруга Таира Жургенова, много лет отсидевшая в АЛЖИРе (Акмолинский лагерь жен изменников родины). Ханиса бесконечно уважала обеих. Отдавая дань их высокой интеллигентности и житейской мудрости, она говорила детям: «Они сносили на одно платье больше, чем я».

– Общим у женщин, таких разных по возрасту, были великое терпение, мудрость и вера в то, что справедливость восторжествует, – считают ее дети, внуки академика Сатпаева Нурлан и Алима Жармагамбетовы.

Ханиса, когда в 70–80-х годах пытались стереть память о вкладе академика Сатпаева в казахскую науку, в сердцах говорила лишь: «Ну воевали бы с живым, а зачем с покойным? Ведь он ответить не может».

Мягкая, прощающая, не копившая злости и зависти, она прожила долгую и красивую жизнь. Долголетие доктора Сатпаевой стало своеобразным доказательством ее научной правоты. Основательница такого направления в медицине нашей страны, как валеология – наука о здоровье здоровых, – Ханиса Канышевна часто цитировала формулу долголетия: 50% – это образ жизни, 20 – экология, окружающая среда, качество воды, пищи и воздуха, 20 – генетика и только 10 – медицинское вмешательство.

Ее прадед Сатпай в 80 лет пешком отправился в хадж, дед прожил 86 лет, мать – почти 90, а отец в силу известных обстоятельств мало, всего 64 года. В те дни, когда академик тяжело заболел и лежал в Кремлевской больнице, она была рядом с ним.

– Папа, Бог есть? – спросила в те дни дочь у отца-коммуниста.

– Не знаю, но надо верить в силу природы и мудрость предков, – ответил он.

И она верила. Ее дом всегда был открыт для всех хороших людей. Покойный ректор Казахского национального медицинского университета им. С. Асфендиярова Айкан Аканов, которого она пережила всего лишь на несколько дней, часто забегал к ней, чтобы просто посидеть возле нее. Простодушные аулчане, сородичи отца и матери, приезжая подлечиться, тоже бывали в доме Ханисы. Привечая их, она всегда помнила слова отца: «Твоя профессия – врачевать. Ни один из этих простых людей не должен уйти из твоего дома без дельного совета». Поистине: она оправдала имя, данное ей дедом Имантаем, пройдя по жизни как добрая женщина.