Роман длиною в 45 лет
2195
Галия ШИМЫРБАЕВА, Алматы
Ты помнишь, как все начиналось
Куман Тастанбеков учился на 3-м курсе театрального факультета консерватории, когда вместе с другими однокурсниками пришел на фотопробы. «Красивый, необычный, талантливый, целеустремленный, с горящими глазами», – таким описывает его Меруерт Утекешева в момент их первой встречи. Однако, несмотря на столь восторженную характеристику, она и не думала влюбляться в Кумана с первого взгляда, да и его, честно говоря, мало волновала ослепительная красота юной алматинки.
– Не до любезностей было, – говорит актриса. – Кастинг оказался очень сложный, и нам обоим надо было подать себя так, чтобы взяли на роль.
История появления картины «Кыз Жибек» заслуживает отдельного рассказа. Директор «Казахфильма» Камал Смаилов повез на утверждение в Москву три сценария. Один из них забраковали. Поскольку отказ стоил «Казахфильму» годового бюджета, он вспомнил о Габите Мусрепове, вернее, о его киносценарии «Гакку».
Съемки фильма об истории любви эпических героев Кыз Жибек и Тулегена вызвали большое оживление не только в кинематографической среде. Жители окрестных аулов безвозмездно отдавали киностудии сохранившиеся в доме атрибуты прошлого. В фильме есть эпизод, где Жибек, мчась на лошади, разбрасывает по степи свои украшения. Это была не бутафория, а настоящие старинные ювелирные изделия из серебра. Во время съемок случались почти чудеса. Рассказывают, что когда из зоопарка привезли лебедей, они тут же уплыли подальше от берега. Что только ни придумывали ассистенты режиссера, чтобы вернуть их, кто-то даже предлагал заменить гусями. Но когда оператор включил запись с кюем Нургисы Тлендиева «Акку», грациозные птицы сами приплыли к берегу.
Создание атмосферы давно минувших дней требовало огромных усилий. Рабочий день киногруппы начинался с шести утра и заканчивался поздним вечером. Знаток своего дела, замечательный оператор Асхат Ашрапов подбирал натуру с величайшим художественным вкусом: она гармонировала с роскошными костюмами и красотой героев. В поисках алых маков киноэкспедиция ежедневно совершала марш-броски по 30–40 км. В лагерь возвращались не раньше полуночи, и режиссер тут же начинал планерку, где обговаривал кадры следующего дня.
О жесткости и требовательности Ходжикова ходили легенды. Кто-то из остряков даже назвал самого норовистого и дерзкого скакуна его именем – Султан. Создаваемый им фильм стал притчей во языцех. Деньги отпущены были только на одну серию – 650 тыс. рублей вместо запланированных 850. Но Габит Мусрепов категорически отказывался сокращать сценарий, а Ходжиков, добиваясь эффектных кадров, любил импровизировать. После того как к первому секретарю ЦК Компартии Казахстана Динмухамеду Кунаеву был отправлен ходок – директор киностудии Камал Смаилов, выделили еще 250 тыс. Но денег на создание двухсерийной широкоформатной картины все равно не хватало – шел перерасход пленки. Поэтому Государственная премия, которой Ходжиков был удостоен за «Кыз Жибек», ушла на погашение долга.
В фильме не случайно доминирует красный цвет – символ тревоги и неизбежности трагедии. За главную картину своей жизни Ходжиков получил 20 выговоров. Каждая планерка на «Казахфильме» начиналась с «Кыз Жибек»: срываются сроки, идет многократный перерасход пленки, костюмы не те, длинные волосы героя – это вообще возмутительно, не эпический герой, а какой-то современный стиляга. Но режиссер занял принципиальную позицию: такой Тулеген будет близок молодой аудитории. И он оказался прав: «Кыз Жибек» стала самой кассовой картиной казахского кино. Зритель всей душой принял простые человеческие ценности и тот романтический мир, который сотворил режиссер. Сейчас такой подход назвали бы блестящим продюсерским ходом.
К концу съемок Султан Ходжиков был на грани срыва. Осунулся, поседел, отпустил усы, которые старили его на добрый десяток лет, хотя было ему тогда всего 46. Во время монтажно-тонировочного периода с режиссером случился инфаркт.
Зал, где проходила сдача фильма худсовету, был переполнен. Первым после просмотра взял слово автор сценария Габит Мусрепов, с которым у Ходжикова были жесткие трения еще до съемок. Известно, что в этом фильме очень хотела сняться жена писателя, актриса Раиса Мухамедьярова. Вот как вспоминала об этом она сама в документальной картине Сергея Азимова «Поздняя любовь классика»: «…И вот как только Ходжиков переступал порог нашего дома, у меня уже стол накрыт. Я старалась, чтобы работа над сценарием «Кыз Жибек» у них с Габитом шла плодотворно. Делала я это не без корысти, конечно. Через месяц Габит Махмудович говорит: «Раечка, мы сегодня заканчиваем. Накрывай стол». Мы хорошо отметили это событие. Ходжиков в тот день ушел, ничего не сказав мне, а я все ждала, когда же меня пригласят на пробы. Потом вдруг узнаю, что они уже закончились. «Габит Махмудович, а почему меня не пригласили?» «Не знаю, – был ответ. – Наверно, других актрис взяли». «Тогда не надо было обещать», – бросила я в сердцах. С этого момента у меня в душе появился какой-то дискомфорт, ощущение, словно меня предали, а я не люблю предательства. И все, после этого у нас так и не наладились отношения».
Известный режиссер Болат Шарип, а тогда ассистент режиссера, помимо своих обязанностей ставший еще и стенографистом, так передал отзыв классика о картине с того памятного худсовета: «Помните, я предупреждал: если даже фильм будет посредственно-терпимым, голосуйте против. Но сегодня я хочу сказать: Султан Ходжиков снял прекрасную картину».
«Кыз Жибек» закупили многие страны. Вот как вспоминала о просмотре картины в стенах бельгийского киноинститута народный художник Гульфайрус Исмаилова (она сыграла в картине роль матери Жибек и одновременно была художником фильма): «Лица зрителей после просмотра были бесстрастными. Асанали (Асанали Ашимов – исполнитель роли Бекежана) посмотрел в растерянности на меня, а я прошептала: «Какой позор!» И вдруг зал взорвался аплодисментами! «Свежий воздух с востока!» – сказал тогда один знаменитый кинохудожник».
«Родная моя деревенька-колхозница…»
Куман Тастанбеков родился в селе Покатиловка Саркандского района Талды-Курганской области в семье рядовых колхозников. Его родителей прибило сюда голодомором в 1932 году из Восточного Казахстана. Родную деревню вспоминает с нежностью:
– Там жили казахи, русские, казаки, белорусы, украинцы, немцы, татары… И хотя каждый втихомолку исповедовал свою веру, отчуждения между нами не было, каждый мог рассчитывать в трудный час на помощь соседа, – рассказывает актер. – В нашей семье росло четверо детей – три брата и сестра. Как и у всех, у нас имелась корова, но все же основным кормильцем и надеждой был огород. Летом мы всей семьей пропадали там. Картошки сажали столько, чтобы и себе хватило, и на продажу осталось. А что делать? В колхозе только палочки-трудодни, а нам надо и одеться, и обуться. На вырученные деньги отец покупал брюки старшему из сыновей, а его штаны мать латала и перелицовывала для второго сына, на оставшиеся после него лохмотья накладывались новые заплатки, и они переходили мне, младшему сыну. Вот так я и рос. До 15 лет не знал другой одежды, кроме ватника-фуфайки и кирзовых сапог.
Когда сейчас я прихожу на базар и слышу, как люди возмущаются, что картошка, мол, дорогая, не могу удержаться от реплики: «А вы попробуйте ее вырастить сами!» Но пусть я бывал и голоден, и холоден, и не обут, и не одет, мое детство все равно было счастливым благодаря тем жизнерадостным и веселым людям, которых я видел вокруг себя.
В классе пятом у меня стали проявляться разные творческие способности. Меня тянуло к музыке, я любил петь. Первым поклонником был отец, он порой весь вечер заставлял меня исполнять любимые им «На сопках Манчжурии» и «Темная ночь». А вот перед другими я робел открывать рот. Вообще рос стеснительным. Помню такой момент из школьной жизни. Учитель музыки Петр Иванович Мартынов заставлял одного старшеклассника петь под аккомпанемент баяна «Солдатский вальс», а тот не попадал в тональность. Я подглядывал за ними в замочную скважину и сам не заметил, как запел:
Давно ты не видел подружку,
Дорогу к знакомым местам,
Налей же в железную кружку
Свои боевые сто грамм…
Опомнившись, кинулся бежать, выскочивший из класса учитель – за мной. Поймал, привел в класс и велел: «Пой!» И заставил-таки участвовать в школьной самодеятельности. И вот подарок судьбы: нашего отца, колхозного табунщика, за хорошую работу как-то наградили гармонью на общем собрании. Ему говорили: «Зачем она тебе? Уж лучше обменяй на отрез сатина или сапоги». Но отец, никого не слушая, принес инструмент домой. Старшие братья даже и не посмотрели на гармонь, а я схватился за нее. Вначале просто пиликал, как мог, а потом пошло-поехало, и я стал играть фокстроты и вальсы, услышанные по радио. Потом колхоз построил новый клуб, туда привезли разные другие музыкальные инструменты, среди них пианино и баян. Кроме меня, на них некому было играть, и я стал в клубе своим человеком. Спрос на меня возрастал по субботам, когда нужно играть на танцах. Я был еще школьник, но меня уже приглашали на свадьбы – казахские, русские, казачьи... Петь тоже продолжал, стал даже лауреатом районного конкурса.
Но мечтал о другом – стать киноактером. Мою судьбу решил фильм «Дело было в Пенькове». Мне было 12 лет, когда он вышел на экраны Советского Союза. Эта картина была близка и понятна нам. Герой Владислава Тихонова напоминал тех взрослых чубатых парней, что по субботам отплясывали с девчатами в клубе под звуки баяна. И дома, и природа в фильме тоже были точь-в-точь, как в нашей деревне.
Кино к нам привозили раз в два месяца. Те 20 км, что отделяли нас от Сарканда, проехать можно было только на быках. Киномеханик привозил обычно два-три фильма. Чтобы попасть в кино бесплатно, мы, мальчишки, старались предупредить каждое его движение. Бросит, бывало, обмахиваясь фуражкой: «Жарко», – а мы уже несемся с ковшом воды. Если не удавалось угодить киномеханику, воровали дома яйца, сдавали их в магазин, чтобы купить билет.
Окончив школу, собрался ехать учиться на актера в Алма-Ату, но отец с матерью вцепились в меня: «Никуда не поедешь! Мы уже старые, ты должен быть возле нас». Что делать? Ослушаться я их не мог и пошел работать в районный Дом культуры художественным руководителем. В 19 лет взбунтовался и твердо решил уезжать в город. Уже уволился с работы, но родители опять подняли крик: «Нет, не поедешь! Артист – это бесовская профессия». «Не позорь нас, – плакала мать. – Уж лучше, как другие, шел бы учиться на зоотехника». Опять пришлось остаться. На этот раз я пошел преподавать в школе музыку. Через год, когда исполнилось 20, все же уехал. Поступил на театральный факультет Института искусств им. Курмангазы (так тогда называлась консерватория) на курс народной артистки СССР Хадиши Букеевой.
О чем мечтает «Тулеген»
Куман Тастанбеков учился на третьем курсе, когда появилось объявление об актерском кастинге для фильма «Кыз Жибек». В студенческое общежитие пришла ассистент режиссера. Отобрала несколько ребят, в том числе и Кумана.
– Султан Ходжиков сразу обратил внимание на меня и начал потихоньку готовить, – вспоминает актер. – А уж как я старался понравиться ему! Каждый его жест, каждое слово воспринимал как приказ, который обсуждению не подлежит. Когда он сказал, что мне, мол, худеть надо, тут же перешел на хлеб и воду. Нет, я никогда не был толстым, но лицо, хотя уже и жил в городе, оставалось по-деревенски чересчур круглым и тяжелым от кирпичного румянца. Когда я пришел через неделю с заметно осунувшимся лицом, режиссер удовлетворенно сказал: «Вот это другое дело. Теперь можно начинать и кинопробы».
В «Кыз Жибек» был собран весь цвет казахского киноискусства. Актеры-дебютанты Куман Тастанбеков и Меруерт Утекешева снимались рядом с такими корифеями, как Кененбай Кожабеков, Идрис Ногайбаев, Асанали Ашимов, Ануар Молдабеков, Фарида Шарипова, Сабира Майканова...
«Я в этом фильме выложился, и все же Меруерт сыграла лучше! – продолжает вспоминать Куман-ага. – Настоящая сказочная красавица! Все на нее любуются, а она ноль внимания, только и видишь ее уткнувшейся в текст. Так и снимались в фильме, ни разу не обмолвившись с кем-то о чем-то личном, хотя в нее, кажется, влюблена была вся мужская часть нашей съемочной группы. А я вот на первых порах нет. Какая любовь! Мне бы доверие режиссера оправдать.
Когда фильм «Кыз Жибек» вышел на экраны, это было нечто! Народ ломился, грозя снести двери в кинотеатрах. Мне рассказывали, что когда привезли «Кыз Жибек» в мою деревню, к нам домой пришла целая делегация во главе с первым секретарем райкома партии и председателем колхоза. А мама на приглашение пойти в клуб ответила отказом: «Никогда не ходила смотреть эти бесовские игры и теперь не пойду». Пришлось призвать на помощь соседей и родственников. Кое-как уговорили. В сцене, где Бекежан убивает Тулегена, мама, вскрикнув: «Сыночек!», упала в обморок. Фильм, пока «скорая» приводила мою родительницу в чувство, пришлось остановить. Позже, как и все, она будет восхищаться картиной, но в тот день, как ей ни пытались объяснить, что со мной все в порядке, мама так и не досмотрела фильм до конца.
Письма и ко мне, и к Меруерт после премьеры «Кыз Жибек» приходили мешками. О ней грезила вся мужская часть населения Казахстана. Именно грезила, но подойти не смела. Что говорить об остальных смертных, если даже я, который больше года находился с ней на одной съемочной площадке, относился к ней не как к живой девушке, а как к мифической, сказочной красавице.
Отснявшись в картине, Меруерт тоже поступила на театральный факультет консерватории. Молва нас давно поженила, а я ее даже за руку не держал. Встречаясь со мной в институтских коридорах, кивала головой и проходила мимо. Не скрою, очень робел перед этой девчонкой. Но однажды все же решился сказать ей о своих чувствах. Она вышла с занятий и направилась к автобусной остановке. Я – за ней. Идя след в след, негромко окликнул: «Мира, остановись». Она даже не оглянулась. В тот день шел страшный дождь. Глядя, как она балансирует на каблучках под потоками воды, подумал: «Если бы она поскользнулась, я бы подхватил ее на руки». И она, к моей радости, шлепнулась в лужу! Я подбежал к ней, поднял, на последний рубль, лежавший в кармане, поймал такси и довез до дому. С этого дня ледяная красавица стала относиться ко мне чуть теплее.
6 ноября текущего года будет 45 лет, как мы вместе. Вырастили троих детей, но в моих глазах она все та же девочка, похожая на сошедшего на землю ангела. И для зрителя она осталась все той же Жибек. Они узнают ее по глазам – распахнутым, добрым и лучистым и по тонким, трепетным ноздрям.
Стоит нам с Меруерт где-нибудь появиться, как вокруг собираются люди. Вот такая любовь народная. Я горжусь, что попал в такой фильм. «Кыз Жибек» до сих пор гремит. Скоро страна будет праздновать 550-летие Казахского ханства. На мой взгляд, лучше, чем этот фильм, никто и ничто о нас, как о нации, еще не сказал.»
После окончания театрального факультета Алматинской консерватории «Тулеген» (в народе после «Кыз Жибек» актер стал ассоциироваться с эпическим героем) был принят в Театр им. Ауэзова. Актерская судьба Кумана Тастанбекова и там тоже сложилась хорошо. Переиграл десятки ролей в комедиях, в музыкальных и драматических спектаклях. Театралам он запомнился в роли Чокана Валиханова и Ахана-серэ. Актер и сейчас в хорошей форме. Одна из последних его ролей – Кулыгин, муж Маши, в «Трех сестрах» по Антону Чехову.
Юбилей – 70 лет – у Кумана Тастанбекова был 10 марта. Он его отметил тихо, в кругу семьи. Последнее время Куман Тастанбеков часто болеет – скачет давление, есть проблемы с позвоночником. И все же легендарный Тулеген не оставляет надежды снова встретиться с поклонниками:
– Если получится, хочу организовать свой творческий вечер. Вот такая у меня есть мечта.
После «Кыз Жибек» Куман Тастанбеков и Меруерт Утекешева сыграли вместе в фильме «Брат мой», он – первого комсомольца Казахстана Гани Муратбаева, она – его жену Раушан. Еще один их «семейный» фильм – «Орнамент», где вместе с ними снимались и их дети. Немало снимались они и по отдельности. Но и для Кумана Тастанбекова, и для Меруерт Утекешевой главной картиной в их кинематографической судьбе была и осталась «Кыз Жибек».
– Пусть уж лучше одна роль, но запомнившаяся всем, – справедливо считают они. – Зритель нас любит и помнит до сих пор по этому фильму.
И действительно, трудно нам, зрителям, представить других Жибек и Тулегена.
Куман Тастанбеков учился на 3-м курсе театрального факультета консерватории, когда вместе с другими однокурсниками пришел на фотопробы. «Красивый, необычный, талантливый, целеустремленный, с горящими глазами», – таким описывает его Меруерт Утекешева в момент их первой встречи. Однако, несмотря на столь восторженную характеристику, она и не думала влюбляться в Кумана с первого взгляда, да и его, честно говоря, мало волновала ослепительная красота юной алматинки.
– Не до любезностей было, – говорит актриса. – Кастинг оказался очень сложный, и нам обоим надо было подать себя так, чтобы взяли на роль.
История появления картины «Кыз Жибек» заслуживает отдельного рассказа. Директор «Казахфильма» Камал Смаилов повез на утверждение в Москву три сценария. Один из них забраковали. Поскольку отказ стоил «Казахфильму» годового бюджета, он вспомнил о Габите Мусрепове, вернее, о его киносценарии «Гакку».
Съемки фильма об истории любви эпических героев Кыз Жибек и Тулегена вызвали большое оживление не только в кинематографической среде. Жители окрестных аулов безвозмездно отдавали киностудии сохранившиеся в доме атрибуты прошлого. В фильме есть эпизод, где Жибек, мчась на лошади, разбрасывает по степи свои украшения. Это была не бутафория, а настоящие старинные ювелирные изделия из серебра. Во время съемок случались почти чудеса. Рассказывают, что когда из зоопарка привезли лебедей, они тут же уплыли подальше от берега. Что только ни придумывали ассистенты режиссера, чтобы вернуть их, кто-то даже предлагал заменить гусями. Но когда оператор включил запись с кюем Нургисы Тлендиева «Акку», грациозные птицы сами приплыли к берегу.
Создание атмосферы давно минувших дней требовало огромных усилий. Рабочий день киногруппы начинался с шести утра и заканчивался поздним вечером. Знаток своего дела, замечательный оператор Асхат Ашрапов подбирал натуру с величайшим художественным вкусом: она гармонировала с роскошными костюмами и красотой героев. В поисках алых маков киноэкспедиция ежедневно совершала марш-броски по 30–40 км. В лагерь возвращались не раньше полуночи, и режиссер тут же начинал планерку, где обговаривал кадры следующего дня.
О жесткости и требовательности Ходжикова ходили легенды. Кто-то из остряков даже назвал самого норовистого и дерзкого скакуна его именем – Султан. Создаваемый им фильм стал притчей во языцех. Деньги отпущены были только на одну серию – 650 тыс. рублей вместо запланированных 850. Но Габит Мусрепов категорически отказывался сокращать сценарий, а Ходжиков, добиваясь эффектных кадров, любил импровизировать. После того как к первому секретарю ЦК Компартии Казахстана Динмухамеду Кунаеву был отправлен ходок – директор киностудии Камал Смаилов, выделили еще 250 тыс. Но денег на создание двухсерийной широкоформатной картины все равно не хватало – шел перерасход пленки. Поэтому Государственная премия, которой Ходжиков был удостоен за «Кыз Жибек», ушла на погашение долга.
В фильме не случайно доминирует красный цвет – символ тревоги и неизбежности трагедии. За главную картину своей жизни Ходжиков получил 20 выговоров. Каждая планерка на «Казахфильме» начиналась с «Кыз Жибек»: срываются сроки, идет многократный перерасход пленки, костюмы не те, длинные волосы героя – это вообще возмутительно, не эпический герой, а какой-то современный стиляга. Но режиссер занял принципиальную позицию: такой Тулеген будет близок молодой аудитории. И он оказался прав: «Кыз Жибек» стала самой кассовой картиной казахского кино. Зритель всей душой принял простые человеческие ценности и тот романтический мир, который сотворил режиссер. Сейчас такой подход назвали бы блестящим продюсерским ходом.
К концу съемок Султан Ходжиков был на грани срыва. Осунулся, поседел, отпустил усы, которые старили его на добрый десяток лет, хотя было ему тогда всего 46. Во время монтажно-тонировочного периода с режиссером случился инфаркт.
Зал, где проходила сдача фильма худсовету, был переполнен. Первым после просмотра взял слово автор сценария Габит Мусрепов, с которым у Ходжикова были жесткие трения еще до съемок. Известно, что в этом фильме очень хотела сняться жена писателя, актриса Раиса Мухамедьярова. Вот как вспоминала об этом она сама в документальной картине Сергея Азимова «Поздняя любовь классика»: «…И вот как только Ходжиков переступал порог нашего дома, у меня уже стол накрыт. Я старалась, чтобы работа над сценарием «Кыз Жибек» у них с Габитом шла плодотворно. Делала я это не без корысти, конечно. Через месяц Габит Махмудович говорит: «Раечка, мы сегодня заканчиваем. Накрывай стол». Мы хорошо отметили это событие. Ходжиков в тот день ушел, ничего не сказав мне, а я все ждала, когда же меня пригласят на пробы. Потом вдруг узнаю, что они уже закончились. «Габит Махмудович, а почему меня не пригласили?» «Не знаю, – был ответ. – Наверно, других актрис взяли». «Тогда не надо было обещать», – бросила я в сердцах. С этого момента у меня в душе появился какой-то дискомфорт, ощущение, словно меня предали, а я не люблю предательства. И все, после этого у нас так и не наладились отношения».
Известный режиссер Болат Шарип, а тогда ассистент режиссера, помимо своих обязанностей ставший еще и стенографистом, так передал отзыв классика о картине с того памятного худсовета: «Помните, я предупреждал: если даже фильм будет посредственно-терпимым, голосуйте против. Но сегодня я хочу сказать: Султан Ходжиков снял прекрасную картину».
«Кыз Жибек» закупили многие страны. Вот как вспоминала о просмотре картины в стенах бельгийского киноинститута народный художник Гульфайрус Исмаилова (она сыграла в картине роль матери Жибек и одновременно была художником фильма): «Лица зрителей после просмотра были бесстрастными. Асанали (Асанали Ашимов – исполнитель роли Бекежана) посмотрел в растерянности на меня, а я прошептала: «Какой позор!» И вдруг зал взорвался аплодисментами! «Свежий воздух с востока!» – сказал тогда один знаменитый кинохудожник».
«Родная моя деревенька-колхозница…»
Куман Тастанбеков родился в селе Покатиловка Саркандского района Талды-Курганской области в семье рядовых колхозников. Его родителей прибило сюда голодомором в 1932 году из Восточного Казахстана. Родную деревню вспоминает с нежностью:
– Там жили казахи, русские, казаки, белорусы, украинцы, немцы, татары… И хотя каждый втихомолку исповедовал свою веру, отчуждения между нами не было, каждый мог рассчитывать в трудный час на помощь соседа, – рассказывает актер. – В нашей семье росло четверо детей – три брата и сестра. Как и у всех, у нас имелась корова, но все же основным кормильцем и надеждой был огород. Летом мы всей семьей пропадали там. Картошки сажали столько, чтобы и себе хватило, и на продажу осталось. А что делать? В колхозе только палочки-трудодни, а нам надо и одеться, и обуться. На вырученные деньги отец покупал брюки старшему из сыновей, а его штаны мать латала и перелицовывала для второго сына, на оставшиеся после него лохмотья накладывались новые заплатки, и они переходили мне, младшему сыну. Вот так я и рос. До 15 лет не знал другой одежды, кроме ватника-фуфайки и кирзовых сапог.
Когда сейчас я прихожу на базар и слышу, как люди возмущаются, что картошка, мол, дорогая, не могу удержаться от реплики: «А вы попробуйте ее вырастить сами!» Но пусть я бывал и голоден, и холоден, и не обут, и не одет, мое детство все равно было счастливым благодаря тем жизнерадостным и веселым людям, которых я видел вокруг себя.
В классе пятом у меня стали проявляться разные творческие способности. Меня тянуло к музыке, я любил петь. Первым поклонником был отец, он порой весь вечер заставлял меня исполнять любимые им «На сопках Манчжурии» и «Темная ночь». А вот перед другими я робел открывать рот. Вообще рос стеснительным. Помню такой момент из школьной жизни. Учитель музыки Петр Иванович Мартынов заставлял одного старшеклассника петь под аккомпанемент баяна «Солдатский вальс», а тот не попадал в тональность. Я подглядывал за ними в замочную скважину и сам не заметил, как запел:
Давно ты не видел подружку,
Дорогу к знакомым местам,
Налей же в железную кружку
Свои боевые сто грамм…
Опомнившись, кинулся бежать, выскочивший из класса учитель – за мной. Поймал, привел в класс и велел: «Пой!» И заставил-таки участвовать в школьной самодеятельности. И вот подарок судьбы: нашего отца, колхозного табунщика, за хорошую работу как-то наградили гармонью на общем собрании. Ему говорили: «Зачем она тебе? Уж лучше обменяй на отрез сатина или сапоги». Но отец, никого не слушая, принес инструмент домой. Старшие братья даже и не посмотрели на гармонь, а я схватился за нее. Вначале просто пиликал, как мог, а потом пошло-поехало, и я стал играть фокстроты и вальсы, услышанные по радио. Потом колхоз построил новый клуб, туда привезли разные другие музыкальные инструменты, среди них пианино и баян. Кроме меня, на них некому было играть, и я стал в клубе своим человеком. Спрос на меня возрастал по субботам, когда нужно играть на танцах. Я был еще школьник, но меня уже приглашали на свадьбы – казахские, русские, казачьи... Петь тоже продолжал, стал даже лауреатом районного конкурса.
Но мечтал о другом – стать киноактером. Мою судьбу решил фильм «Дело было в Пенькове». Мне было 12 лет, когда он вышел на экраны Советского Союза. Эта картина была близка и понятна нам. Герой Владислава Тихонова напоминал тех взрослых чубатых парней, что по субботам отплясывали с девчатами в клубе под звуки баяна. И дома, и природа в фильме тоже были точь-в-точь, как в нашей деревне.
Кино к нам привозили раз в два месяца. Те 20 км, что отделяли нас от Сарканда, проехать можно было только на быках. Киномеханик привозил обычно два-три фильма. Чтобы попасть в кино бесплатно, мы, мальчишки, старались предупредить каждое его движение. Бросит, бывало, обмахиваясь фуражкой: «Жарко», – а мы уже несемся с ковшом воды. Если не удавалось угодить киномеханику, воровали дома яйца, сдавали их в магазин, чтобы купить билет.
Окончив школу, собрался ехать учиться на актера в Алма-Ату, но отец с матерью вцепились в меня: «Никуда не поедешь! Мы уже старые, ты должен быть возле нас». Что делать? Ослушаться я их не мог и пошел работать в районный Дом культуры художественным руководителем. В 19 лет взбунтовался и твердо решил уезжать в город. Уже уволился с работы, но родители опять подняли крик: «Нет, не поедешь! Артист – это бесовская профессия». «Не позорь нас, – плакала мать. – Уж лучше, как другие, шел бы учиться на зоотехника». Опять пришлось остаться. На этот раз я пошел преподавать в школе музыку. Через год, когда исполнилось 20, все же уехал. Поступил на театральный факультет Института искусств им. Курмангазы (так тогда называлась консерватория) на курс народной артистки СССР Хадиши Букеевой.
О чем мечтает «Тулеген»
Куман Тастанбеков учился на третьем курсе, когда появилось объявление об актерском кастинге для фильма «Кыз Жибек». В студенческое общежитие пришла ассистент режиссера. Отобрала несколько ребят, в том числе и Кумана.
– Султан Ходжиков сразу обратил внимание на меня и начал потихоньку готовить, – вспоминает актер. – А уж как я старался понравиться ему! Каждый его жест, каждое слово воспринимал как приказ, который обсуждению не подлежит. Когда он сказал, что мне, мол, худеть надо, тут же перешел на хлеб и воду. Нет, я никогда не был толстым, но лицо, хотя уже и жил в городе, оставалось по-деревенски чересчур круглым и тяжелым от кирпичного румянца. Когда я пришел через неделю с заметно осунувшимся лицом, режиссер удовлетворенно сказал: «Вот это другое дело. Теперь можно начинать и кинопробы».
В «Кыз Жибек» был собран весь цвет казахского киноискусства. Актеры-дебютанты Куман Тастанбеков и Меруерт Утекешева снимались рядом с такими корифеями, как Кененбай Кожабеков, Идрис Ногайбаев, Асанали Ашимов, Ануар Молдабеков, Фарида Шарипова, Сабира Майканова...
«Я в этом фильме выложился, и все же Меруерт сыграла лучше! – продолжает вспоминать Куман-ага. – Настоящая сказочная красавица! Все на нее любуются, а она ноль внимания, только и видишь ее уткнувшейся в текст. Так и снимались в фильме, ни разу не обмолвившись с кем-то о чем-то личном, хотя в нее, кажется, влюблена была вся мужская часть нашей съемочной группы. А я вот на первых порах нет. Какая любовь! Мне бы доверие режиссера оправдать.
Когда фильм «Кыз Жибек» вышел на экраны, это было нечто! Народ ломился, грозя снести двери в кинотеатрах. Мне рассказывали, что когда привезли «Кыз Жибек» в мою деревню, к нам домой пришла целая делегация во главе с первым секретарем райкома партии и председателем колхоза. А мама на приглашение пойти в клуб ответила отказом: «Никогда не ходила смотреть эти бесовские игры и теперь не пойду». Пришлось призвать на помощь соседей и родственников. Кое-как уговорили. В сцене, где Бекежан убивает Тулегена, мама, вскрикнув: «Сыночек!», упала в обморок. Фильм, пока «скорая» приводила мою родительницу в чувство, пришлось остановить. Позже, как и все, она будет восхищаться картиной, но в тот день, как ей ни пытались объяснить, что со мной все в порядке, мама так и не досмотрела фильм до конца.
Письма и ко мне, и к Меруерт после премьеры «Кыз Жибек» приходили мешками. О ней грезила вся мужская часть населения Казахстана. Именно грезила, но подойти не смела. Что говорить об остальных смертных, если даже я, который больше года находился с ней на одной съемочной площадке, относился к ней не как к живой девушке, а как к мифической, сказочной красавице.
Отснявшись в картине, Меруерт тоже поступила на театральный факультет консерватории. Молва нас давно поженила, а я ее даже за руку не держал. Встречаясь со мной в институтских коридорах, кивала головой и проходила мимо. Не скрою, очень робел перед этой девчонкой. Но однажды все же решился сказать ей о своих чувствах. Она вышла с занятий и направилась к автобусной остановке. Я – за ней. Идя след в след, негромко окликнул: «Мира, остановись». Она даже не оглянулась. В тот день шел страшный дождь. Глядя, как она балансирует на каблучках под потоками воды, подумал: «Если бы она поскользнулась, я бы подхватил ее на руки». И она, к моей радости, шлепнулась в лужу! Я подбежал к ней, поднял, на последний рубль, лежавший в кармане, поймал такси и довез до дому. С этого дня ледяная красавица стала относиться ко мне чуть теплее.
6 ноября текущего года будет 45 лет, как мы вместе. Вырастили троих детей, но в моих глазах она все та же девочка, похожая на сошедшего на землю ангела. И для зрителя она осталась все той же Жибек. Они узнают ее по глазам – распахнутым, добрым и лучистым и по тонким, трепетным ноздрям.
Стоит нам с Меруерт где-нибудь появиться, как вокруг собираются люди. Вот такая любовь народная. Я горжусь, что попал в такой фильм. «Кыз Жибек» до сих пор гремит. Скоро страна будет праздновать 550-летие Казахского ханства. На мой взгляд, лучше, чем этот фильм, никто и ничто о нас, как о нации, еще не сказал.»
После окончания театрального факультета Алматинской консерватории «Тулеген» (в народе после «Кыз Жибек» актер стал ассоциироваться с эпическим героем) был принят в Театр им. Ауэзова. Актерская судьба Кумана Тастанбекова и там тоже сложилась хорошо. Переиграл десятки ролей в комедиях, в музыкальных и драматических спектаклях. Театралам он запомнился в роли Чокана Валиханова и Ахана-серэ. Актер и сейчас в хорошей форме. Одна из последних его ролей – Кулыгин, муж Маши, в «Трех сестрах» по Антону Чехову.
Юбилей – 70 лет – у Кумана Тастанбекова был 10 марта. Он его отметил тихо, в кругу семьи. Последнее время Куман Тастанбеков часто болеет – скачет давление, есть проблемы с позвоночником. И все же легендарный Тулеген не оставляет надежды снова встретиться с поклонниками:
– Если получится, хочу организовать свой творческий вечер. Вот такая у меня есть мечта.
После «Кыз Жибек» Куман Тастанбеков и Меруерт Утекешева сыграли вместе в фильме «Брат мой», он – первого комсомольца Казахстана Гани Муратбаева, она – его жену Раушан. Еще один их «семейный» фильм – «Орнамент», где вместе с ними снимались и их дети. Немало снимались они и по отдельности. Но и для Кумана Тастанбекова, и для Меруерт Утекешевой главной картиной в их кинематографической судьбе была и осталась «Кыз Жибек».
– Пусть уж лучше одна роль, но запомнившаяся всем, – справедливо считают они. – Зритель нас любит и помнит до сих пор по этому фильму.
И действительно, трудно нам, зрителям, представить других Жибек и Тулегена.
