Антидопинговый контроль: спорт или личная жизнь

18 января в Страсбурге было вынесено постановление по делу «Национальная федерация спортивных профсоюзов и другие против Франции», в котором Европейский суд впервые оценил некоторые нормы действующего антидопингового законодательства через призму прав человека.

Несколько лет назад во Франции был принят ряд законодательных актов, которые отражали требования международных антидопинговых правил, в частности обязанность спортсменов сообщать о своем местонахождении в любой период времени для внесоревновательного допинг-контроля. Сведения о локализации спортсменов подлежат внесению в компьютеризованную систему, чтобы допинг-офицеры могли в любой момент без предварительного уведомления нагрянуть к ним с проверкой. Эта обязанность распространяется только на атлетов топ-уровня (включая перспективную молодежь), а также на взявших паузу профессионалов и ранее уличенных в применении допинга.

Таким образом, включенные в пул тестирования спортсмены должны мириться с двумя неудобствами. Во-первых, их точное местонахождение на месяцы вперед известно третьим лицам. Во-вторых, в любое время (даже отдыхая в кругу семьи) они должны быть готовы к внезапному визиту незнакомых людей и сдаче анализов. Заявители (около десяти французских спортивных ассоциаций и около сотни отдельных спортсменов) потребовали отменить обязанность извещать национальное антидопинговое агентство о своей локализации как несовместимую с правом на уважение частной жизни. Наиболее известной спортсменкой из списка заявителей, чье участие обеспечило делу широкий общественный резонанс, была 13-кратная чемпионка мира по велоспорту Жанни Лонго.

Действуя поначалу в одиночку, Лонго добивалась от французских судов отмены включения ее в национальный пул тестирования. Она утверждала, что новые правила нарушают целый ряд базовых конституционных прав человека: свободу передвижения, конфиденциальность личной жизни, неприкосновенность жилища, равноправие и т. п. Государственный Совет Франции отклонил все требования истцов, указав, что подобное вторжение в личную жизнь диктуется необходимостью заботы о здоровье спортсменов и защиты чистоты спорта. Кроме того, оспариваемое правило предусмотрено международными документами, в частнос­ти Всемирным антидопинговым кодексом WADA (ВАК).

Вместе с тем идея внезапного внесоревновательного допинг-контроля нашла отражение еще и в Рекомендациях Совета Европы 1988 года. Следует также упомянуть Международную конвенцию о борьбе с допингом в спорте 2005 года (ратифицирована Казахстаном), согласно которой государства-участники обязаны принимать эффективные антидопинговые меры. При выборе и реализации таких мер, включая внесоревновательные проверки спортсменов, государства должны придерживаться принципов ВАК.

Интересно отметить, что во Франции, в отличие от многих других государств, спорт считается частью государственной политики и сферой государственной службы. По сути, частным ассоциациям делегируется выполнение государственных задач в области развития спорта высших достижений. Именно поэтому французские власти активно вмешиваются в формирование антидопинговой культуры.

Обращаясь в Европейский суд, заявители утверждали, что обязанность уведомлять антидопинговые органы о своем местонахож­дении и почасовом расписании с 6 до 21 часов каждого дня, включая уик-энды и отпуск, – недопустимое вмешательство в право на уважение частной жизни. Фактически речь идет о тотальном наблюдении за ними, знании третьими лицами такой интимной информации, как место сна, и праве на ежедневные обыски в жилище. При этом у профессионального спортсмена в силу его образа жизни и так очень мало времени и возможностей побыть с семьей или друзьями в уединении. Право допинг-офицера приехать за пробой в любое время на практике вынуждает спортсмена отказаться от отдельных марш­рутов и видов отдыха, так как сам процесс сдачи проб требует определенных бытовых условий.

Часть заявителей указывала, что особый контроль за спорт­сменами-профессионалами не­оправдан, так как они, в отличие от любителей, и так постоянно находятся под наблюдением врачей. С таким же успехом государство может регулярно проверять обычных граждан на предмет злоупотребления табаком или алкоголем, которые наносят здоровью нации куда больший ущерб. Вред же допинга – дис­куссионный вопрос, так как многие запрещенные препараты открыто продаются в аптеках.

Другие спортсмены отмечали, что французский закон недостаточно детально регулирует процедуру внесоревновательного контроля. Так, от спортсмена в любой момент могут потребовать сдать анализ крови, мочи или другого биологического материала по усмотрению прибывшего допинг-офицера. Кроме того, заявители ставили под сомнение эффективность внезапных допинг-тестов: согласно статистике, допинг-контроль во время соревнований выявляет спортивных читеров примерно в 10 раз чаще, чем внесоревновательные проверки.

Наконец, спортсмены отмечали, что во Франции, где существует уголовная ответственность за допинг, представители других профессий (военные, летчики и т. п.) не подвергаются таким серьезным мерам. Больше всего судьба атлетов напоминает судьбу правонарушителей, на которых государство надело электронные браслеты, чтобы следить за каж­дым их шагом.

В свою очередь, французские власти указывали, что положения национального закона даже более щадящие, чем нормы АДК: если кодекс требует от спортсменов быть доступными для допинг-контроля вообще в любое время, то во Франции он должен «всего лишь» сообщить, в какой час, по своему выбору, он будет находиться в определенном месте на протяжении ближайших трех месяцев. Ссылаясь на международные договоры, государство-ответчик подчеркивало, что преследуемые им цели диктовались насущной общественной необходимостью, а принимаемые меры полностью соответствовали этим целям. Если пустить борьбу с допингом на самотек, спорт рискует превратиться в соревнование между лабораториями.

Власти отмечали, что многие современные виды допинга (гормон роста, эритропоэтин) имеют период обнаружения буквально в несколько часов, поэтому внезапный контроль остается одним из главных антидопинговых методов, и у государств должны быть широкие пределы усмотрения в этой области. Само включение спортсмена в национальный пул тестирования требует обоснования (не считается произвольным) и в случае необходимости подлежит судебному контролю. Санкции к «прогульщикам», по мнению властей, вполне умеренны: атлет наказывается только после третьего в течение 18 месяцев отсутствия в указанном им месте.

Участвовавшее в деле в качестве третьей стороны Всемирное антидопинговое агентство (WADA), разумеется, поддержало государство-ответчика. Агентство отметило, что существующая система призвана защитить интересы честных спортсменов. Что касается соблюдения прав человека, то WADA подчеркивало, что до 2009 года атлеты могли тестироваться вообще круглосуточно, а сейчас – лишь в промежутке между 6 и 23 часами (во Франции – 6 и 21 часом). В конце концов, спортсмен сам выбирает тот часовой промежуток, когда он доступен для контроля, остальные 23 часа в сутки он принадлежит самому себе.

Приступая к рассмотрению жалобы, Европейский суд отметил, что стороны не опровергают того факта, что оспариваемые обязанности спортсменов затрагивают сферу частной жизни, защищаемую статьей 8 Конвенции. Понятие «частная жизнь» включает, помимо прочего, право на интимность и проведение времени вдали от чужого назойливого внимания. Кроме того, статья 8 защищает также право на жилище, понимаемое не просто как физическое пространство, но как способность наслаждаться там покоем и уединением.

Суд указал, что обязанность представить третьим лицам информацию о своем местонахождении в каждый день на месяцы вперед требует от спортсменов определенных ограничений в выборе места досуга и проживания, а также раскрытия довольно интимных аспектов своей личной жизни. Даже в тех случаях, когда допинг-контроль осуществляется вне дома спортсмена (в отеле, на сборах и т. п.), каждая проверка представляет собой нарушение приватности. Следовательно, рассматриваемый спор действительно касается частной жизни и охватывается статьей 8.

Несмотря на определенные разногласия сторон, ЕСПЧ согласился с французскими властями в том, что вмешательство в права спорт­сменов было предусмотрено законом и преследовало законные цели, а именно – охрану здоровья и нравственности (принципа fairplay). Однако решающим для исхода дела был другой вопрос: было ли ограничение прав французских спортсменов необходимым в демократическом обществе, иными словами – соблюден ли в данном случае баланс общественных и частных интересов?

Рассуждая об этом, Европейский суд отметил, что налагаемые на спортсменов обязанности действительно неприятны и имеют серьезные последствия. Представители подавляющего большинства других профессий ни с чем подобным в повседневной жизни не сталкиваются. Поэтому ЕСПЧ сосредоточился на аргументах, которыми французские судебные органы оправдывали наступление на права спортсменов.

Суд не стал углубляться в медицинскую дискуссию о вреде допинга, просто констатировав, что существует европейский консенсус по этому вопросу. Кроме того, суд высказал доверие результатам исследований, которые проводились французскими властями при обсуждении оспариваемых поправок в законодательство. Сверхнагрузки, которые постоянно испытывают элитные спортсмены, – скорее аргумент в пользу особо пристальной заботы об их здоровье, чем бесконт­рольного применения допинга. Кроме того, следует учитывать, что многие спортсмены остаются кумирами подрастающего поколения, которое стремится во всем им подражать. Следовательно, медицинский аспект запрещения допинга усиливается многократно.

Далее ЕСПЧ отметил, что меж­дународное право последовательно усиливает роль нормативных документов WADA (в особенности АДК), обязывая государства интегрировать соответствующие принципы в свое национальное законодательство. В этом смыс­ле нормы АДК, в том числе о внезапном допинг-контроле, можно рассматривать как специфическую часть европейского и даже международного права. И хотя Франция опередила в этой области большинство европейских стран, это не может быть поставлено французским влас­тям в вину: каждое государство при выборе антидопинговых мер вправе пользоваться определенной свободой усмотрения. Выбор Франции очевиден: в соответствии с требованиями Конвенции 2005 года адаптировать свои законы к нормам антидопингового кодекса.

Большое значение Европейский суд придал и тому факту, что французские спортсмены вправе сами выбрать тот часовой отрезок, когда к ним могут приезжать допинг-офицеры. Такой механизм существенно отличает рассматриваемую ситуацию от традиционных форм государственного вмешательства в неприкосновенность жилища (например, обыска). Атлеты могут так спланировать свое свободное время, чтобы допинг-контроль доставлял им как можно меньше неудобств. Дополнительной гарантией от произвола названо и право спортсменов обжаловать включение их в тестируемый пул.

Упомянутая заявителями низкая эффективность внесоревновательного контроля, по мнению ЕСПЧ, может быть истолкована как положительное следствие его влияния на спортсменов. В любом случае внезапные проверки оказывают какое-то сдерживающее воздействие, и игнорировать этот факт нельзя.

Наконец, запрещение внесоревновательного тестирования может свести на нет все усилия мирового сообщества по борьбе с допингом. Как уже отмечалось, новые виды допинга обнаруживаются в организме в течение считанных часов, хотя их влияние на спортивные результаты носит долгосрочный характер.

Исходя из этих соображений, ЕСПЧ пришел к выводу, что в данном деле французские власти смогли установить справедливое равновесие между конкурирующими интересами. Следовательно, никакого нарушения статьи 8 Конвенции не было.

Нам же остается лишь добавить, что в Казахстане для полноценной антидопинговой работы предстоит сделать еще немало. Подавляющее большинство наших элитных спортсменов ловятся на допинге не силами казахстанской антидопинговой лаборатории (которая, кстати, в прошлом году была лишена аккредитации WADA), а в ходе международного тестирования. Государство, которое тратит огромные средства на спорт высших достижений (призовые у казахстанских олимпиоников едва ли не самые большие в мире), просто не может допускать ситуации, когда его спортивные лидеры попадаются на допинге. Помимо потраченных средств, нужно говорить об ущербе международному имиджу страны и разлагающем влиянии на молодежь.

Выбирая профессиональный спорт, казахстанцы должны отчетливо понимать, что вместе с преимуществами и привилегия­ми они получают все издерж­ки этой профессии. Среди них – и тотальное вмешательство в частную жизнь, и уголовная ответственность за применение допинга. И то и другое требует реформ казахстанского законодательства.