Человек без возможности высказаться – сжатая пружина

– Вы участвовали в десятках электоральных проектов разного уровня в странах СНГ, Европы, на Кавказе. Как оцениваете политическую ситуацию в Казахстане?

– Налицо расконсервация политического поля, демократизация общест­венной жизни. Важным аспектом при этом выступает возвращение мажоритарной компоненты в избирательную систему.

При общении с избирателями замечаю: очень часто люди даже не знают, кто их депутат. А теперь они получают своего представителя – конкретного человека, к которому можно обратиться и решить вопросы и с которого можно спросить персонально.

Это способствует релаксации общественного напряжения и тому, что сами политики становятся более ответственными. У мажоритарщика нет возможности удобно спрятаться за партийным списком и ничего не делать пять лет. Сегодня для того, чтобы ты в следующий раз имел хоть какие-то электоральные перспективы, придется работать, общаться с жителями, поддерживать свой авторитет.

Это будет приносить пользу людям и формировать ответственных политиков, работающих на перспективу.

В условиях политической конкуренции люди, которые не будут заботиться о своем электорате, просто перестанут быть востребованными. Соответственно, наличие этой компоненты серьезно снижает напряженность, повышает персонализацию ответственности и, как следствие, улучшает качество самой политики.

– Снижение напряженности очень важно для нас после январской трагедии. Я знаю, что Вы наблюдали все своими глазами.

– Да, это был мой второй приезд в Казахстан. В новогодние праздники я гостил в Астане и возвращался в Киев через Алматы. И как раз в тот момент начался штурм аэропорта. Мы оказались в самом эпицентре, убегали с вещами прямо через взлетную полосу.

По дороге из аэропорта видел, как грабили город. Три дня прятались у знакомых, кое-как доехали до Бишкека, оттуда перебрались в Турцию и потом уже – в Киев. В те дни я давал множество интервью по телефону, всех волновало, что здесь происходит.

С моей точки зрения, этот момент был важен – вы увидели, насколько шаток мир в социуме и как его надо беречь. В Украине, к сожалению, не уберегли. Напряженность в этническом, рели­гиозном плане, нагнетаемая политиками в своих электоральных интересах и подогреваемая внешними игроками, привела к печальным и страшным событиям.

В этом плане Казахстан получил мощную прививку, и то, что сейчас происходит, мне нравится. Я говорю об усилиях по сохранению межэтнических отношений в стабильном состоянии, о том, что произошедшие события резко «расхлопнули» горизонт видения власти и политическую сферу жизни, активизировали прежде всего самих людей.

Граждане поверили, что от них что-то зависит. То, как ответственно казахстанцы повели себя в январские дни, заслуживает уважения. Подавляющая часть людей не повелась на провокационные лозунги и справилась с этим «протестом», как его пытались маркировать, очень правильно – не дали втянуть себя.

Предпосылки для протеста, конечно, существовали: консервация политического поля, имущественное расслоение. Но так никогда и не бывает, что граждане полностью довольны властью. Их недовольство было умело разогрето внутренними и внешними игроками.

Достаточно посмотреть на информационную активность ряда медиа, в которых люди, чуть не приведшие Казахстан к грани гражданского конф­ликта, позиционировались как герои, борцы за свободы. Но я никогда не видел, чтобы борцы за свободы передвигались слаженными группами, прикрывали друг друга, уверенно применяли стрелковое оружие. Нигде не видел, чтобы так действовали просто недовольные экономическим положением граждане.

Реальная протестная активность растет по всему миру. То, что мы сейчас переживаем, в теории называется фазовым переходом. Первая мировая война пришлась на тот период, когда мы переходили от эпохи пара к эпохе двигателя внутреннего сгорания, и за счет этого росло экономическое могущество отдельных стран. Другим же, кто до той поры занимал лидирующие роли, ситуация не нравилась. Одни пытались сохранить статус кво, другие – его сломать.

Сегодня мир переходит от двигателя внутреннего сгорания к новой энергетике, био-, IT и информационным технологиям. Это тоже ломает старый порядок, освобождает массы людей, специальности которых становятся ненужными.

Платформенная экономика добавляет недовольства, формирует новый «опасный класс» – прекариат. Когда корпорации и государство сбрасывают свою ответственность за человека, он становится менее законопослушным, менее социализированным, более атомизированным. Возникает огромный пласт недовольства, который политиканы удачно используют.

Фактически каждый фазовый переход заканчивался большой войной. Кого с кем – пока вопрос. Но в любом случае для Казахстана такая ситуация – рис­ки, учитывая геополитическое положение страны.

– То есть в январе прошлого года кто-то пытался «поджечь» ситуацию?

– Вполне может быть. Внешние игроки зачастую заинтересованы в нестабильности территорий, где текущий политический режим их устраивает не до конца. И они используют внутренних акторов, подстегивают их амбиции, снабжают ресурсами, инструкторами, оружием, сталкивают лбами в имиджевых конфликтах.

Зачем воевать самим, если можно сделать так, чтобы за счет рефлексивного правления, инсталляции нужных месседжей, идеологем люди убивали друг друга без твоего вмешательства?

– Чтобы обезопаситься, нужно сделать так, чтобы наши граждане не велись на такие вещи?

– Как минимум, чтобы понимали, как это устроено. Западная и постсоветская теории протестов сходятся во мнении – почва для таких столкновений и их задействования недоброжелателями создается, когда в обществе вырастают новые группы с выраженным запросом на участие в принятии решений.

Государство в своей трансформации зачастую не успевает за этими амбиция­ми, и происходит столкновение интересов его и той прослойки, которая уже считает себя достойной участвовать в принятии решений. Более зрелые в плане электоральных процессов общества на опыте буржуазных войн, революций уже выработали иммунитет и мирные практики решения подобных конфликтов, а мы – нет.

– Давайте вернемся к граж­данскому обществу нашей страны. На Ваш взгляд, что с ним сейчас происходит?

– У вас достаточно развитая система общественных организаций, общественных советов, консультативных органов. Я, конечно, слышал упреки в их декоративности, но все равно это социальные лифты, возможности самореализации для целого ряда общественных лидеров, первичные ответы на запрос по поводу участия в принятии решений. Люди идут и что-то делают – полезное для себя и общества.

Самосознание – это ведь не только про «дай мне блага, депутатский мандат и возможность влиять на решения». Это в том числе поднять за кем-то брошенный на улице мусор или обратить внимание человека на то, что так делать недопустимо.

Я искренне восхищаюсь многими людьми в Казахстане – они хотят перемен. Я вижу у них для этого потенциал, образованность, желание реализовывать важные проекты.

С другой стороны, как и в большинстве стран, существует большая масса людей, инертных в социально-политическом плане, они живут своей жизнью. И это абсолютно нормально. Если бы все были только лидерами, мы бы давно уничтожили друг друга.

Поэтому в вашем случае потен­циал общественной самоорганизации я оцениваю как достаточно высокий. Его нужно грамотно использовать, «распаковать» низовую инициативу, дать возможность озвучивать и неприятные, и позитивные моменты. Именно на этом фокусирует внимание концепция вашего Президента о «слышащем государстве».

Еще один принцип Токаева – «сильный Президент – влиятельный Парламент – подотчетное Правительство» – о том, что в государстве должен соблюдаться баланс власти. Как только перевеши­вает одна из сторон, возникают негативные эффекты. Когда силу берет только исполнительная власть, а Парламент не значим, это приводит к тому, что испол­нительная власть отрывается от нужд населения, не видит их.

Когда Парламент обретает реальную силу, имеет действительно и законодательную инициативу, и постоянную связь с населением, и возможность ответить на «электоральном суде» перед своими избирателями, это в большой степени повышает качество самого Парламента и принимаемых им решений.

Когда есть баланс, есть гармония – есть мир и развитие. Нет баланса – возникают перекосы, перетягивание каната. Или консервация, когда болото затягивает тиной, и «кислород» позитивных изменений не проникает внутрь системы. В данном случае я позитивные изменения вижу.

– Нынешние выборы были анонсированы за полгода, и тем не менее они внеочередные. Как Вы это оцениваете?

– Многочисленные внеочередные выборы характерны для многих демократий Европы, например, Италии и Испании. Я не вижу здесь проблемы. Они могут быть связаны с назревшими изменениями в законодательном поле, в конституционных нормах. Под новые полномочия нужен новый мандат доверия. Поэтому это нормальная практика, а не кризис.

Есть попытка, наоборот, за счет демократизации политического поля распаковать низовую активность, вовлечь людей в то, чтобы они были более информированы, более ответственны. Власть стремится разделить ответственность с гражданами. И у Президента появляется возможность завтра сказать: вы сами за это проголосовали, вы избирали этих людей, поэтому их дейст­вия происходят с вашего одобрения.

А поделиться влиянием на ход событий и ответственностью для лидера, тем более сформировавшегося в ментальных особенностях Средней Азии, – всегда существенный и смелый шаг. Ведь лидер может столкнуться с незрелостью общества, неприятием своих инициатив.

Касым-Жомарт Токаев рискнул, сделал ставку на то, что народ Казахстана справится с ответственностью, выразил доверие казахстанцам.

– В наши бюллетени недавно вернулась графа «Против всех». Насколько ее наличие важно?

– Главная цель выборов – юридическая легитимация власти. Но легитимность – это гораздо больше. Вопрос стоит о социальном доверии.

Всегда есть прослойка, которая не доверяет власти в целом. Мотива идти на выборы они перед собой не видят. Но исключать их из политической жизни нельзя. Они обретут привычку игнорировать электоральные, а потом и иные социально-политические процедуры. Это приведет к утрате такими людьми гражданской ответственности, и они могут свой протест превратить в десоциализированные формы поведения.

Пусть те, кто чувствует, что им нужно высказаться, придут и сделают это, появление графы «против всех» простимулирует их. Процент проголосовавших именно таким образом – важный показатель неудовлетворенности качеством принимаемых решений, нужный индикатор для власти и возможность снижения социального напряжения.

Ведь человек, который не имеет возможности высказаться, находится в состоянии сжатой пружины. А так он придет и скажет: вы не справляетесь, мне не нравится, давайте что-то менять. Главное – не игнорировать его неудовлетворенность потом.

– Эксперты говорят о необходимости партизации политической системы. Поможет ли смягчение условий для создания партий развитию партийного поля? И семь партий – это много или мало?

– В Украине 365 политических партий, и это не принесло большого успеха. Великобритания и США спокойно живут при двухпартийной системе. В данном случае у вас столько, сколько нужно сейчас.

Другое дело, что партия становится таковой, когда она не просто собирает людей, рвущихся к власти, а когда отражает надежды определенного слоя населения, контактирует с ним и выносит его беды и запросы в политическую повестку. Именно с этой точки зрения консервация и попытка партии власти визуализировать только позитивную картину приводят к снижению качества самого политобъединения.

Если партии монополизируют политический процесс, это приводит к их отрыву от избирателей, консервации, зависимости большинства кандидатов от партийной верхушки.

Наличие мажоритарной компоненты многие из этих проблем снимает, а также вносит элемент конкурентности, оживляет, вливает новую кровь. Основу партии должны составлять люди, которые обладают возможностью прийти к народу, выдвинуть понравившиеся идеи, завоевать доверие и поддерживать его на протяжении пяти лет. Одно­мандатники полностью зависят от избирателя, в отличие от тех, кто баллотируется по списку и сильно зависит от партийной верхушки.

Это еще и партии делает более качест­венными. Если партия имеет возможность один раз в пять лет «продать» места в списке, а потом за полгода до выборов накачать какую-то медийную активность, провести «утренники» в округах и вырвать для себя с десяток мест в Парламенте, это всегда воспитывает безответственность.

А соревновательность, повышение конкурентности за счет новых молодых волков с острыми зубами и горящими глазами приведет к повышению ответст­венности политиков даже в старых партиях. Так что возвращение мажоритарной избирательной системы будет хорошим шагом вперед.

– А что думаете о выборнос­ти акимов?

– Повторюсь: конкурентность всегда повышает качество. Мы это знаем на рыночных механизмах, а политические системы в этом очень похожи на экономические.

Это дает возможность рядовым граж­данам самим взять на себя ответственность, поставить во главу террито­риальной общины человека, которому они доверяют, и контролировать его деятельность через общественные советы, органы самоорганизации в виде тех же ОСИ.

Через депутатов люди получают возможность обращаться с запросами к акиму, влиять на его деятельность, в том числе агитируя избирателей на выборах акима, на которых равнодушный и безответственный управленец просто не получит голосов.

Развитие местного самоуправления – тоже шаг к демократизации. Более того, это снимает тяжесть единоличной ответственности с цент­ральной власти. Можно ли с вашими размерами страны, величиной облас­тей из столицы видеть все и управлять всем? Президент не может отвечать за порядок в поликлинике. А местный аким, если он понимает, что ему необходимо завтра выступать на «электоральном суде» выборов, не погнушается поехать в ту же поликлинику, выслушать жалобы и принять выверенные решения.

Я вижу в этом достойный шаг к повышению качества жизни на местах, а это – залог социальной стабильнос­ти. Власть будет более вовлечена, подотчетна и подответственна населению.

Посмотрите на пример Украины по созданию обществ совладельцев многоквартирных домов, это наш аналог вашего ОСИ. ОСМД стали микроакиматом в доме, это первейший орган связи с властью, который позволяет гораздо быстрее добиваться за счет коллективного разума нужных решений.

Да, эта реформа у нас «хромала» восемь лет. А потом пошла! Людям нужно время научиться и взаимодействию с властью, и взаимопониманию.

– Вам, как политтехнологу, интересна нынешняя избирательная кампания?

– То, что Казахстан в плане политтехнологий фактически девственен, это точно. Столько конкуренции, грязи, взаимных атак, как в ряде европейских стран, конечно, нет. Думаю, это влия­ние менталитета, вы гораздо более сдержанны. Казахстанцы обладают культурой уважительного общения в официальном дискурсе.

Но внесение мажоритарной компоненты, появление новых партий и большого количества конкурентов в округах, конечно, будет обострять политическую борьбу. С одной стороны, приводить к выработке более качественных идей, потому что надо соответствовать ожиданиям людей.

С другой, будет подогревать конкуренцию и включать в арсенал политической борьбы те методы, которые ранее не пользовались особой популярностью, – черный пиар, репутационные атаки, сливы инсайтов. И всем этим нужно уметь управлять, потому что просто опустить рейтинг противника в глазах избирателя не означает поднять свой. Люди, которые используют только такие методы, зачастую проигрывают.

Но они будут использоваться. Это не страшно, если оставаться в законодательном поле. Такой подход закалит политиков, которые поймут: нельзя прийти на выборы за месяц до них – нужно заботиться о своей репутации годами. Уже не получится, как сказал мне один депутат столичного маслихата, «прийти в феврале, залить все таргетированной рекламой – и меня выберут без лишних фокусов».

И с этим нужно профессионально работать. Вчерашний директор коммунального предприятия или предприниматель, к сожалению, очень мало знает о таких инструментах и противостоянии им. Так что будет повышаться потребность в профессиональных коман­дах, расти рынок политического консалтинга, а это в свою очередь будет приводить к улучшению качества решений, которые советники готовят для своих политических акторов.

– Вы здесь именно для этого?

– Законодательство вашей страны четко регулирует, что я не могу принимать участие в агитацион­ных мероприятиях. Но как консультант, который может обучить методам проведения избирательной борьбы, конечно, я планирую проводить тренинги, семинары, и два таких мы уже провели в Астане и Алматы.