Есть ли #жизнь в оффлайне? или Йа криветко

Сначала посредством рисунков, которые сейчас, скорее, дополняют сказанное или написанное, потом пришло понимание, что предмет или событие можно схематичес­ки обозначить условным знаком, символом.

С развитием человечества меняется и способ передачи информации. Глиняные таблички, папирусы, каменные плиты канули в Лету. Туда же понемногу уходят еще недавно современные писчие принадлежности, как то блокнот, ручка, тетрадь. Они, конечно, еще используются, но тем, у кого в кармане телефон, вполне можно обойтись и без них. Эпистолярный жанр как таковой вымирает. Раньше переписка была единственным способом коммуницировать на больших расстояниях, сейчас такой необходимости нет. И письма с открытками мы получаем по электронной почте, о чем приходит оповещение на мобильный телефон. Читать же их и вовсе сплошная романтика. Можно не ворошить конверты в поисках предыдущих писем, в электронных ящиках вся пе­реписка налицо, то есть на экран. Дошло до того, что в гости мы ходим не друг к другу в дом, а на многочисленные странички социальных сетей.

С развитием и распространением Сети появился язык Интернета. Каждый пользователь вносит свой вклад в развитие этой категории, выражая мысли и чувства на форумах, в чатах, соцсетях. Перепис­ка тяготеет к сокращению слов («споки-ноки», «все нормал», «здоровче», «коммент» и проч.), заимствованию («ахтунг», «вмемориз», «во френды», «ок», «оффтопик», «троллить»). Отдельной статьей идут смайлики и вот эти забавные «хы-хы», «гы-гы-гы», «уау» и т. п. в том же духе. С некой долей уверенности можно утверждать, что это сленг – набор уже известных слов и понятий, выходящий за пределы социальных и профессиональных групп, служащий для обозначения экспрессии. К сожалению, языку Сети свойственна неграмотность, но иногда это делается намеренно, с целью привлечения внимания. И здесь возникает такое явление, как «олбанский йезыг», который уже в названии таит угрозу психике филолога.

Олбанский (или жаргон падонкафф) – стиль употребления русского языка, особенность которого в написании слов фонетически почти верно, но орфографически нарочно неправильно, частом упот­реблении характерных для сленга штампов и ненормативной лексики. Он породил множество стереотипных выражений и мемов (фотожаба, «превед», демотиватор, «низачот», «убейся апстену» в значении «ты говоришь вещь низменную и не­достойную»). Интересно, что отсылки к олбанскому есть в современной литературе, музыке, кино. Например, в романе Виктора Пелевина «Шлем ужаса: Креатифф о Тесее и Минотавре» имена героев и их язык перекликаются с языком падонкафф, или «сетевых эстетов», как их называет в произведении автор. В рассказах «Бесы в доме» и «Карьера» фантаста Александра Рудазова на этом языке говорит гремлин Веня. Воронежский коллектив «The Неподарки» исполняет пес­ни на олбанском.

Отдельного внимания заслуживает язык сисадминов, благодаря которым, собственно, мы и «пасемся» на просторах Всемирной паутины. Для простых смертных в разговоре ИТ-администраторов, говорящих на #своем языке, будут понятны только предлоги. Выглядит примерно так:

– Ку, админ!

– Я у тебя комп часа два поюзаю?

– Где файлы лежат?

– ЕМНИМС, на севере!

– Пнял!

– Все замечания о глюках и багах мыль мне на адрес.

Это все интересно и даже в какой-то степени необходимо в век бурного развития ИТ-технологий. Но давайте все же не будем менять нашу реальность на реальность Интернета. Признавая его величие (в конце концов, там действительно можно найти много полезной и нужной информации и достаточно быстро ею обменяться), не надо забывать выглядывать из окна.