Лесники попали в категорию самых низкооплачиваемых профессий

Лесная элита 

На Рудном Алтае лесники создают питомники, восстанавливают лес, одевают в зеленую «одежду» города и села.

Трое суток не спать…

В июне в ходе Национального курултая Глава государства Касым-Жомарт Токаев с тревогой отметил, что нужды законопослушных людей, много работающих ради своих семей, отошли на второй план, в центре внимания оказались выступления безответственных блогеров и иждивенчески настроенных горлопанов. «Только им стали придавать значение депутаты и представители исполнительной власти, – заметил Президент. – Власти в центре и на местах должны одинаково прислушиваться к нуждам всех граждан».

Три года назад «Казахстанская правда» поднимала проблему низкой престижности профессии лесника («По зеленому счету», 23 августа 2019 года).

Напомним, лесники попали в категорию самых низкооплачиваемых профессий, хотя они – стражи такого важнейшего стратегического ресурса, как зеленые насаждения. Лесники – это те, кто первыми встают против природных пожаров и браконьеров, отслеживают вспышки насекомых-вредителей, заботятся, чтобы лес оставался молодым и здоровым. Они – великие труженики. С прошлого года на работников лесхозов легла еще и ответственность за президентскую программу, по которой к 2025 году запланировано посадить 2 млрд деревьев.

Немного статистики. В 2021 году на востоке страны работники лесоучреждений посадили саженцы на 940 га, всего почти 2,5 млн молоденьких деревьев. В этом году запланирован такой же объем посадочного материала. План на 2023 год – 6,2 млн саженцев на площади примерно в 1,5 тыс. га, в 2024-м – вчетверо больше, на 2025 год вообще намечены рекордные 27,7 млн саженцев на 6,7 тыс. га.

Цифры звучат сухо: тысяча гектаров, миллион саженцев… Человеку, далекому от лесного хозяйства, сложно представить, сколько знаний, опыта, труда, энтузиазма и преданности профессии требуют такие масштабы! По полной задействованы все структуры, имеющие отношение к отрасли.

Как рассказали в Риддерском лесхозе, сам поиск подходящих площадей – тот еще ребус. Например, специалисты-лесоустроители обследовали 700 га, которые предложило лесоучреждение. И дали «добро» только на 90 га.

– Мы собираем материалы, ведем исследования, чтобы определить пригодные участки, – рассказал директор Алтайского филиала КазНИИ лесного хозяйства и агромелиорации, доктор сельскохозяйственных наук Андрей Калачев. – Сейчас, например, наши сотрудники обследуют 500 гектаров в Курчумском лесхозе. Берем образцы почвы, проводим анализы – у нас для этого есть оснащение. И выдаем рекомендации, можно ли посадить местные культуры, какую технологию лучше использовать. В ближайшие пять лет мы должны обследовать по 2,5 тысячи гектаров ежегодно.

Похожую задачу решают в Семейском подразделении Респуб­ликанского лесного селекционно-семеноводческого центра. Его сотрудники – знатоки семян пяти главных хвойных пород на Алтае – сосны, ели, пихты, лиственницы, кедра. Для сбора шишек с семенами они выбирают своих «мисс» леса – лучшие из лучших деревьев. Высокие, стройные, с такой кроной, чтобы как глянул, так ахнул. Обязательное условие – элитные деревья должны вырасти в естественной среде, никакого вмешательства человека!

В поисках хвойных красавиц сотрудники буквально прочесывают чащи, залазят в самые дремучие уголки. В свое время такой генофонд был найден, например, в заповедной части Катон-Карагайского национального природного парка. Люди наведывались туда изредка, только для сбора превосходных семян. Из них в питомниках дальше получали саженцы и здесь же, в Катон-Карагайском районе, вели посадки молодого леса.

Сейчас насаждения в труднодоступном таежном уголке состарились, нужны поиски новых кандидатов в лесную элиту.

– Есть математическая модель, – пояснили в семенном центре. – Например, после пожара цикл полного восстановления занимает 80–100 лет. Сначала на этом месте вырастает береза, под ее пологом поднимаются хвойные породы. Они формируют свою макросреду, набирают биомассу. И, в принципе, надолго приходят в стабильное состояние. Лучшие деревья мы каждый год проверяем и паспортизируем.

С помощью науки семенной генофонд сегодня имеется в каждом из 13 лесхозов региона, плюс на всех особо охраняемых природных территориях. Звучит просто, но можно представить, сколько километров специалистам пришлось преодолеть по чащобам, болотам, горам! Только в Западно-Алтайском заповеднике разрозненные семенные участки по разным породам занимают в общей сложности 1,5 тыс. га.

Стопроцентный хэндмейд

Хлопоты с семенами – только первый, начальный этап. У каждого из лесхозов есть свои питомники, причем в этом году их площадь выросла. Для примера: у Риддерского учреждения был комплекс в пять гектаров, в этом году ему дали еще такой же участок. Как рассказали в управлении природных ресурсов и регулирования природопользования Восточно-Казахстанской области, стоит задача ежегодно выращивать 20 млн саженцев.

Зеленые «ясли» работают по вековым законам агрономии: вложился в уход – получил урожай, проморгал – огород засохнет или, наоборот, сгниет. В Риддере в первый год семена высеивают в теплицах под пленкой. Поливают, рыхлят, удобряют, опрыскивают. Весь труд ручной, люди работают, не разгибая спины. Через два года хвойные «малыши» – это отличный материал, чтобы сажать молодой лес или озеленять города и поселки.

– Мы даем общую цифру, что посадили 20 или 50 гектаров на землях гослесфонда, хотя подходящие участки расположены в разных местах, – пояснил директор Риддерского лесоучреждения Ерик Рамазанов. – Где-то на трех гектарах провели посадки, где-то – на пяти. Эти участки могут быть в десятках километрах от города. В этом году мы вели посадки в 70 километрах от Риддера. Тайга, горы. На подготовку уходит много времени и сил. Надо технику пригнать, вспахать, посадочный материал привезти, людей.

Лесопосадки в восточно-казахстанских лесхозах в чем-то сродни труду на чайных плантациях. Как правило, это земли на горных склонах, террасы. Вот работников привезли на место, они загрузили саженцы в ранцы и – в гору. У каждого специальная узкая лопата – на языке лесников меч Колесова. Лесник всаживает лопату в грунт, раскачивает, чтобы сделать лунку. Его помощник аккуратно погружает саженец, чтобы корень не запутался, не согнулся. Засыпает землей. Через 7–10–15 см – следующая лунка... Пропорции зависят от того, где ведутся посадки, какую породу используют. Для соснового леса, например, нужно по 5 тыс. саженцев на гектар. Все вручную! Если «небесная канцелярия» проявит благосклонность, через 20–30 лет вырастет хороший хвойный лес – стопроцентно рукотворный!

– Можно взять любой лесхоз, практически везде будет одна картина, – отметил исполнительный директор ассоциации предприятий лесной, деревообрабатывающей и мебельной промышленности Восточно-Казахстанской области Владимир Резанов. – В лесном хозяйстве остались люди, которые выросли рядом с лесом или они из династии лесников. Работа тяжелая, неблагодарная, ответственная, и при этом за мизерную зарплату. В отрасли острый дефицит кадров, специалистов не хватает. И даже в таких условиях лесхозы выполняют поставленные перед ними задачи.

Вымирающий вид

На кадровый голод пожаловались и в Алтайском филиале КазНИИ лесного хозяйства и агромелиорации. Самое любопытное – и в Усть-Каменогорске, и в соседнем Семее в местных университетах существуют факультеты лесоводства. Там готовят специалистов, есть толковые, перс­пективные ребята. Вот только в лучшем случае они приходят в научное учреждение или лесхозы только на практику. А зачастую даже для стажировки выбирают всевозможные ИП и ТОО. Если молодой специалист девушка, она, как правило, находит работу в сфере ландшафтного дизайна. Парни трудоустраиваются на предприятиях, занимающихся благоустройством. По данным республиканского Комитета лесного хозяйства и животного мира, на сегодня в стране не хватает больше 700 лесничих! Что уж говорить о более низком звене – лесниках.

– В лесхозе молодым специалис­там могут предложить зарплату 75–80 тысяч тенге, – пояснил директор Алтайского филиала Андрей Калачев. – Поэтому в профессию приходят лишь те, кто до корней пропитан лесным хозяйством, это второе-третье поколение в династиях. Молодому человеку нужно лет десять отработать, чтобы получать зарплату, которая, по меркам других, выглядит просто неприлично. Можете спросить любого сотрудника лесоучреждения, у кого подрастают дети. Ни один не посоветует своему ребенку выбирать эту профессию. Лесное дело стало непривлекательным, особенно для молодежи.

В региональной лесной ассоциации дали условный портрет профессионала. Это знаток флоры и фауны, человек, умеющий читать и составлять карты, имеющий представление о геодезии, экологии, гидрогеологии, способный распознать вредителей и фитозаболевания, владеющий навыками борьбы с пожарами. Сейчас на фоне жары и засухи по всей области объявлена высокая пожарная опасность, в Курчумском и Зайсанском районах – чрезвычайная. Космичес­кий мониторинг зафиксировал 190 термоточек. Если речь идет о землях гослесфонда, туда первыми выезжают лесники. Следом за ними подтягиваются пожарные облдепартамента по чрезвычайным ситуациям.

А еще лесник – это уравновешенный и доброжелательный человек, как и всякий, кто занят любимым делом. Другие в этой профессии просто не задерживаются.

Показательный пример: в Риддере в сосновом бору работники лесоучреждения каждую неделю убирают за отдыхающими мусор, вывозят его машинами. Хотя это не входит в их должностные обязанности, а у лесхоза на уборку нет ни средств, ни ГСМ. Просто у лесников душа болит. Еще пример. В этом году все опытные знатоки леса на особый контроль взяли ситуацию с вредителями. Второй год подряд весна и начало лета – засушливые, что считается верной предпосылкой для нашествия гусениц. Может так статься, что природа сама с ними справится – помогут птицы, пройдут мощные ливни... У тайги есть свои естественные регуляторы. Но если они не сработают, нужно быть начеку – знать, где потребуется вмешательство человека. При этом каждое лесничество в восточно-казахстанских лесхозах – это территория от 30 до 100 тыс. га. И лесники проходят ее вдоль и поперек десятки раз!

– Лесное хозяйство – единственная отрасль в республике, которая не имеет плана развития, – высказал сожаление директор Алтайского филиала лесного НИИ Андрей Калачев. – Вопрос о том, как планомерно развивать лесную науку, лесную промышленность, лесное хозяйство, остается открытым. Я убеж­ден, что государство должно разработать такую программу, стране необходима концепция развития отрасли.

Сейчас специалистов лесного хозяйства выпускают десятки вузов, а работать некому. По мнению доктора наук, назрела необходимость в создании на базе Риддера лесного кластера. Для этого есть все: филиал НИИ, два лесхоза, Западно-Алтайский заповедник, Алтайский ботанический сад, техникум с огромным опытом обучения. Главное – есть лес. «Нигде в стране больше нет такого сочетания», – отметил ученый.

Идею лесной академии в Риддере уже поддержал доктор экономических наук, академик Сабит Байзаков. Видному ученому лучше, чем кому-либо известно, что реальный вклад лесного хозяйства – это не только доход от продажи лесоматериалов и дров. В 2019 году в Иле-Балхашском резервате и Каркаралинском национальном парке провели «пилоты»: взяли международную методику и по ней оценили пять видов экосистемных услуг. Получилось, что природоохранные учреждения принесли пользу на миллиарды тенге! Другими словами, «зеленый» сектор – достаточно весомый сегмент экономики. По оценкам экспертов, он равен примерно 2% ВВП страны.

– Мы не первый год просим обратить внимание на лесхозы, на лесников, – заключил Владимир Резанов. – Откладывать на потом больше нельзя. Государство должно дать четкий ответ, какой лес ему нужен, для чего. И кто будет охранять и приумножать это лесное богатство.