«Оказалось – мы живы…»

От Валентины Николаевны я и узнал, что в Алматы существует своя организация – «Алматинская городская организация блокадников города-героя Ленинграда». Все мы знаем легендарное стихотворение великого Жамбыла: «Ленинградцы, дети мои! Ленинградцы, гордость моя!». Оно было опубликовано в «Ленинградской правде» 6 сентября 1941 года, когда был совершен первый массированный налет на город, а через день фашисты замкнули кольцо на Ладоге.

Петербуржцы чтят память Жамбыла. В центре Санкт-Петербурга, у набережной Фонтанки, установлен памятник поэту. «Пусть этот скромный памятник будет вечным символом неувядае­мой дружбы, братства наших народов, казахов и русских, казахстанцев – россиян, ленинградцев, петербуржцев», – сказал Нурсултан Назарбаев на открытии памятника.

После открытия кто-то из гостей спросил Президента: «А не лучше бы сделать памятник побольше?» Президент ответил: «Нет, тогда бы нарушились пропорции».

И был бесконечно прав, «потому что исполинская фигура акына отдалила его от людей», говорили жители города.

Алматы и теперь Санкт-Петербург – города-братья. 27 января 2014 года исполняется 70 лет со дня прорыва блокады. И наши блокадники-алматинцы, что дожили до этого дня, готовятся к встрече памятной даты. Понятно, что все они были детьми в те страшные дни. С каждым годом их тоже становится все меньше, но они не сдаются.

Организация была создана в 1992 году. Алматинская организация блокадников является членом Международной ассоциации блокадников Ленинграда.

Их цели простые: сохранение памяти и воспитание подрастающего поколения. У нас в Алматы их осталось меньше ста человек. В ушедшем году по приглашению побывала в Санкт-Петербурге на праздновании Дня Победы только В. Заворина. И. Ермекбаева принимала участие в работе съезда Международной ассоциации блокадников, который проходил в Санкт-Петербурге в начале 2013 года.

Куратова, Бородина, Измайлова участвуют в различных встречах в школах города. В частности, они принимали участие в приеме детей в «Жас Улан» – традиция живет.

А работа ведется. Всех, кто отдает последние силы этой работе, назвать, к сожалению, не смогу. Назову только многолетнего председателя совета В. Царева, много сил отдавшего объединению алматинских блокадников и почетных членов организации: Г. Измайлова, учитель года; А. Яброва, орденоносец; А. Галяпина, орденоносец; И. Ермекбаева, поэт.

А теперь приведу несколько эпизодов из рассказа В. Завориной, без комментариев, просто, чтобы помнили.

«…Помню такой случай: я еле-еле шла, несла хлеб – 120 граммов, за мной мальчик идет следом, потом упал у двери, ухватился за меня, чтобы отобрать. Но сил нет, сам не может, и я не могу. Ужасно. Потом я постучала, мне открыли, а он так и остался лежать.

В марте брату было уже 15 с половиной лет, он все ждал, когда его заберут в армию. Его не успели взять… 15 марта он умирает от голода. Страшно умирал. Все время кричал: «Валя, дай мне мяса!»

Я даже теперь, когда приезжаю на Пискаревское кладбище к нему, беру котлетку и туда, в могилу, подкапываю».

(Пискаревский мемориал – уникальное место. Там царят высокая тишина и скорбь. Там всегда много людей и никогда нет суеты. 

Помню, когда мы всей семьей однажды пришли туда, произошел удивительный случай. Мы прогуливались между высоких елей, и вдруг с одной из них стремительно слетела белка и так же стремительно взобралась по мне, приняв меня за дерево, но, увидев перед собой живые глаза, так же стремительно исчезла. Маленькая дочь была в восторге. А я подумал, что это и есть торжество жизни.)

«Страшная была зима 1941–42 годов. А в июле детей стали вывозить через Ладожское озеро. Должны были нас везти, но повезли другой детдом. Их начали бомбить, и они все утонули. Только панамки белые на воде остались. Чтобы дети не потерялись и были заметнее, давали белые панамки, они потом и плавали. Нас потом тоже бомбили, при этом многие также погибли – просто в панике – и падали с корабля. А мы сели в трюме, обнялись. Плакали, кричали. Ближе к берегу стали тонуть, но там наши на шлюпках подоспели и нас стали из воды вытаскивать – как зайцев».

Потом и поезд, в котором их везли, бомбили, но они выжили. Потом был детский дом в Горьковской области. «Мы еле передвигались. Заново учили ходить так: ставили у стены человека с куском хлеба, дойдешь до него от другой стены – заберешь хлеб».

«Мы постоянно плакали. А когда мама умерла, никаких чувств, никаких слез не было. Оказывается, от истощения наступает не только физическая, но и психическая атрофия – бесчувствие, по существу.

Нас кормили овсяной кашей, кормили хорошо. Тогда и пришло осознание всего. Нас кормили, но постоянно было мало. Счастьем было дежурство, у нас было свое подсобное хозяйство. Стали разводить свиней. Когда их надо было кормить свек­лой и картошкой, мы все съедали сами».

Напоследок я спросил: «Валентина Николаевна, после того, что вы пережили… Можно себе очень многое разрешить. Ведь испытания могут сделать циничным, жестоким. Вот как у вас?»

«Наоборот, жалость к людям до сих пор. Тут у нас в подъезде женщина убирает с девочкой. Я их, когда встречаю, привожу домой, кормлю, стараюсь. Стараюсь отдавать.

Каждый год 27 января и 8 сентября все, кто остался, – мы встречаемся».

Петр ПОМИНОВ, Алматы