В свое время песня, сочиненная большим другом целинников Александ­ром Аверкиным, стала особо почитаемой; ее напев пробуждал гордость, устремленность преодолевать любые трудности. Радио разносило ее над строящимися новыми совхозными поселками, ее исполняли под гитару или гармонь как песню-агитку.

А на земле ни кола, ни двора,

Только настойчивый стук 

топора,

Жили-то мы не в гостях,

Пухли мозоли в горстях.

А какой сердечностью и оптимизмом наполнял приехавший в казахстанские степи люд простейшие слова припева:

Было такое, ребята, было.

Ветром морозным 

в палатке знобило,

Было, нас целина полюбила.

Прошли шесть десятилетий с начала того народного порыва, но наверняка до сих пор всех первоцелинников не оставляет радость того времени.

– В моей жизни целинные годы – самые лучшие. Мы почувствовали, что нужны степи. Как тут ни вспомнить выражение комсомольского поэта Сергея Чекмарева: «Степь без нас обойдется, а мы без нее – нет». «Жизнь не будет иметь глубокого смысла и может превратиться у многих в мельтешение», – рассуждала Тоня, моя добрая коргалжыночка, хотя нынче она уже бабулька и тетя, а для мужа-казаха – апашка.

Нынешние коргалжынские старики то и дело вспоминают Антонину Степановну Трофимову самыми возвышенными словами. Еще бы! Стать признанным вожаком более трехтысячного отряда комсомолии этого заповедного степного района – это тебе не фунт изюму, многого стоит. Находить подходы к местным парням и девчонкам и приехавшим по комсомольским путевкам со всего Советского Союза, завоевать доверие каждого молодого человека могла только она с ее беспокойным характером. Тоня всегда твердила: я иду к ребятам, а не они ко мне. И спрашивала себя: что сегодня сделала, чтобы сплоченность молодежи превращалась в реальную силу доб­рых перемен?

Один из тех комсомольцев, Куа­ныш Махмутович Алпыспеков, отозвался о Тонечке так:

– Заводная, компанейская, никогда не умела рисоваться – от родителей унаследовала прямоту, требовательность к себе. Не чуралась никакой работы. Звоню в райком комсомола: «Где Тоня?» В ответ слышу: «Полы моет». Перезваниваю через несколько часов: «Где Тоня?» и снова тот же ответ: «Полы моет». «Так что, она нанялась в уборщицы», – спрашиваю. А мне отвечают: «А вы не знаете, что мы готовим к сдаче комсомольскую стройку, новый кинотеатр под названием «Комсомолец». Это подарок к Новому году. Уже подготовили концерт, елку установили...» Вот так она относилась к любому делу.

Получилось так, что отца Тони Степана Яковлевича Трофимова – бывшего директора Калининской МТС, мудрого пахаря назначили начальником треста совхозов этом районе. Надо же было обживать дали дальние. Вот и появились на карте района совхозы-гиганты: «Армавирский», им. Калинина, Ушакова, «Буревестник», «Баршинский», «Талдысайский». Становление их было непростым, и, конечно, любящей дочери захотелось быть рядом с отцом, хоть чем-то подсоблять ему.

– И сейчас в те дали непросто добираться, а в те годы во все новенькие поселки летали «аннушки». Купила билетик, прилетела в Коргалжын. Подлетаю, смотрю, а поселка-то не видно. Все домики с плоскими крышами занесены снегом, сугробы выше окон. Еле отыскала домик родителей на берегу Нуры. Некоторые считают эту реку коварной. Это не так. Она наполняет каскад озер водой, придавая этому краю особую волшебность. А рыбы здесь – не переловить!

О трудоустройстве я не беспокоилась. Поработала пару месяцев в Райпотребсоюзе, меня приметили, вызвали на беседу в райком партии и напрямую сказали:

– Ты девчонка толковая. Возглавишь нашу коргалжынскую молодежь. Завтра поедешь в обком комсомола на утверждение. Мы выдвинули твою кандидатуру.

Так дивчина с комсомольским билетом стала вожаком деревенской молодежи в районе, где полям конца и края не видать. «Полюбив коргалжынские зори, ни я, ни такие, как я, об отъезде и не думали», – рассказывала Антонина Степановна.

– А чем приходилось заниматься? Как и в чем вы себя находили? – спросил я ее.

– Всем. Зимой разгребали снег и высвобождали из белого плена кошары с овцами и домики животноводов. Весной, во время бурных паводков, отводили воду. Всем хотелось стать корчагинцами. Когда была создана Баршинская овцеводческая зона, прозвучал такой призыв: «Всем классом – в чабанские бригады». У нас многие городские привыкли посматривать на профессию чабана свысока. А мы, между прочим, подбирали туда самых выносливых. Чабан – профессия, требующая мужества. Бывало неделями свирепствовали бураны и снежная кутерьма становилась опасной. Молодые чабаны сохраняли в целости совхозные отары. Случались ситуации, когда приходилось обращаться к ракетчикам. Однажды два дня на бронетранспортерах с ними добирались к потерявшимся в степи отарам. 

– Вот вы вспомнили доб­рым словом ракетчиков, а с Юрием Гагариным пришлось встречаться?

– Однажды повезло. Когда училась в Москве, меня пригласили участвовать в Пленуме ЦК комсомола. Смотрю: в президиуме первооткрыватель космоса Юрий Гагарин. Дождалась перерыва, вижу – идет перекусить. Я крикнула: «Юрий!» А отчество выпало из головы. Он повернулся в мою сторону, по-доброму улыбнулся, напомнив, что по отчеству он Алексеевич, а потом во время пленума разыскал меня и прислал пакет с фотографиями и своим автографом. Мы герои одной земли, одной эпохи – и целины, и космоса. Эти слова часто повторял Гагарин. У всех космонавтов сохранились прочные связи с целинниками и по сей день, все они очень земные люди.

Почти 8 лет Тоня была первым секретарем райкома комсомола, и все знали, что Трофимова никогда не подведет, выполнит любое поручение, а их было хоть пруд пруди. Больше всего секретарь райкома не терпела однообразия в работе или когда что-то делалось без огонька. Она часто вспоминала корчагинские вахты на уборке, пионерские пат­рули. В работу включались тысячи комбайнов, автомобилей. В перевозке зерна участвовали воинские час­ти. Но на каждом комбайне или грузовой машине можно было увидеть букву «Д». Это означало, что техника отрегулирована, проверена, что не будет потерь зерна. В те жаркие дни Тоню с утра до глубокой ночи можно было встретить в бригадах, на полевых станах, на токах, которые освещались прожекторами. Она любила дышать степными ветрами, пахнущими хлебом. 

В каждое зернышко вложен кропотливый труд. Белый хлеб, он ведь черные руки любит. И хоть кругом пылища, сама уборочная страда считается чистым, святым делом. Такие слова часто ей говорил отец, и теперь она передавала их механизаторам, особенно новичкам. Тоня всегда напоминала, что на уборке дорог каждый час, а то, глядишь, завтра налетит шквальный ветер, окажется зерно на земле... И ее азарт отражался в глазах тех, кто слушал комсомольского вожака. Она умела убеждать, пробуждать неистовость в труде хлеборобов.

Нынче Антонина Степановна рассуждает так:

– Думаю, наш опыт не следует сдавать в музейный архив. Он может и должен еще пригодиться нашей рес­публике при выполнении сегодняшних грандиозных планов. Согласитесь, любое дело требует огня души и людской спайки. Молодежь в те годы пользовалась высоким доверием. А нынче больше слышу такие рассуждения: «Зачем, мол, горбатиться на хозяина-рыночника, который месяцами на Майами развлекается». И что особенно беспокоит меня, как и многих других казахстанцев, – некоторые, вернувшись пос­ле Оксфорда или Сорбоны, занимая большие должности, видят перед собой не человека с его судьбой, а зелененький доллар. Образованность высокая, а размышления примитивные.

Я перевел разговор с моей подружкой на новую тему: «Как она познакомилась с человеком, который стал спутником жизни – Аргыном».

– Кто кого сватал? – спросил я. – Как возникла эта пылкость, которая вылилась в знаменитой песне «Дударай». 

– В моем родительском доме никогда не говорили плохо о какой-то нации. Рядышком с нами в Первомайке жили поляки, ингуши, немцы, татары. Двери у нас были открыты всем. Мама так и говорила: «Заходите, родненькие». У евреев мама научилась фаршировать щуку, у кавказцев – готовить курицу по-ингушски, приправленную чесночком. Мама же научила всех варить настоящие украинские борщи с пампушками. 

А познакомились мы с Аргыном довольно прозаично. Меня как-то вызвали в обком комсомола. Беседы там затянулись чуть ли не до вечера. Вышла и говорю Володе, своему шоферу, что неплохо бы на дальнюю дорогу выпить стакан чаю. Он тоже проголодался. При этом заметил, что какой-то юноша попросил, чтобы его довезли до села Амангельды. 

– Что же, пусть займет свое мес­то в машине, – сказала я и впервые увидела этого парнишку.

Водитель вывернул свои карманы и обнаружил в них всего два рубля с полтиной на пирожки и чай. И вдруг наш попутчик попросил меню и стал заказывать и салаты, и борщ, и бефстроганов с картофелем фри. Я попросила отложить этот заказ, поскольку денег-то у нас с водителем кот наплакал. 

– Ничего, не беспокойтесь. За все рассчитаюсь я, – ответил парень.

– Получилось как в песне: любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь?

– Нет-нет. Мы присматривались друг к другу четыре года. Аргын Сарсенов стал главным агрономом совхоза «Амангельдинский». Я же по профессии учитель ботаники. Свела нас любовь к полю. А колос, понимаете, любит тишину, нежность, теплоту души. Аргын оказался парнем удивительно спокойным. К любому человеку проявлял уважение. Неспроста он потом 20 лет занимал пост директора этого хозяйства, за что был удостоен ордена Трудового Красного Знамени. Я же, отработав 7 лет секретарем райкома комсомола, стала учителем в Амангельдинской школе. Аргын по сей день предан хлеборобскому делу, возглавляет крестьянское хозяйство «Сарыарка». Признается, что даже зимой, проезжая мимо заснеженных полей, видит колосящиеся разливы пшеницы.

– Позволь полюбопытствовать, Тоня: вернула ли ты долг Аргыну за тот ресторанный заказ?

– Думаю, сполна. Я родила ему сына и дочь. Сын Артур блестяще окончил Московский энергетичес­кий институт и теперь живет в российской столице, занят бизнесом в энергетической сфере. Мы его называем на казахский манер Арсенчиком. Его жена Наташа подарила нам внука. Дочь Светлана с мужем тоже ведут успешно строительный бизнес. Она подарила нам внучку Аймиру. Видите, в нашем потомстве смешаны несколько национальностей. Все заняты благими делами.

Мама часто говорила: главное, чтобы над домом твоим светило солнышко добра, радости, братства и все понимали, что жизнь, улыбка ребенка – всегда чудо. И всегда надо помнить, что колос и новорожденный ребенок – это великое вечное.

Моисей ГОЛЬДБЕРГ,
Астана – Коргалжын