Багдат Ашимова: Мы вместе – и это счастье
10237
Галия ШИМЫРБАЕВА
Они встретились в совминовской больнице. Он – в качестве пациента, она работала медсестрой второго терапевтического отделения, где народный артист поправлял свое здоровье.
Сегодня на эту семью, где растет Асанали-второй (в нынешнем году он пошел в первый класс), любо-дорого смотреть – нет, кажется, людей, счастливее их. А ведь пожениться эти двое смогли не сразу – ее родители были против. До этого мы знали версию Асанали-ага. Он и в интервью, и в своей книге "С любовью ваш…" утверждает, что виной этому была разница в возрасте. А вот версия его супруги звучит несколько иначе. Послушаем ее.
– Мы встретилась с ним в коридоре – он заходил в свою палату, а я направлялась куда-то по своим медсестринским делам, – рассказывает Багдат. – Преодолевая робость, поздоровалась. Он, хотя и посмотрел, как мне показалось, заинтересованно, не ответил. "Какой высокомерный", – подумала про себя, а вслух стала извиняться. За что – и сама не могла понять.
Иду обратно, а навстречу – он. Меня словно облили вначале холодной, а потом горячей водой. Опустив голову, молча прошла мимо. Позже зашла в его палату с лекарствами. Он спросил: "Ты откуда? Раньше я тебя не видел". "Да я, – говорю, – всего полтора месяца работаю в этой больнице".
В следующую мою смену, встретив меня в коридоре, он поздоровался первым и попросил чаю. Ответила, что скажу девочкам-санитаркам – они согреют чайник. "Нет, ты сама", – настоял Асекен. Прошло, наверное, минутки две, а он уже звонит на пост: "Чай готов?" Засуетилась: "Сейчас-сейчас!" И, схватив чайник, побежала к нему в палату. "Пью зеленый. Заваривай", – распорядился Асекен. Положив пакетик, налила в чашку воду, а пар… не идет! Оказывается, чайник от волнения я так и не включала. Побежала обратно на пост. Чувствовала себя так, будто сдавала экзамен. Стыдно было до слез: такой человек попросил о такой мелочи, а вот так опростоволосилась!
Наконец чай был готов. Он пригласил меня за стол. Поговорили о его здоровье. Он спросил: "А ты меня знаешь?" "Конечно, я же выросла на ваших фильмах". Когда уходила, дал книгу, написанную им после смерти сыновей. "За что ему такие страдания? Почему Бог так несправедлив?" – заливалась я слезами, когда читала об одиночестве человека, у которого есть все и… ничего.
Слыша и понимая крик его души, я подумала, что могла бы с ним разделить его горечь после смерти жены и сыновей и хоть немного сделать груз душевных мук легче.
На третью смену, через сутки, попросила его подписать подаренную книгу. Добавила, успокаивая, как мне показалось: "Вы не один. Народ вас любит, все казахстанские парни – ваши дети".
А вечером он попросил меня зайти в его палату. Мне неудобно – в вечернее время в палаты персонал к пациентам не заходил. А санитарка, женщина старше меня, вызвавшись посидеть за меня на посту, сказала, что я обязательно должна пойти – Асеке не каждого удостоит разговором. Зашла, и он часа четыре рассказывал о своей жизни. Когда собралась уходить, он, посмотрев на меня задумчивым взглядом, произнес: "Давно меня женщины так не слушали – затаив дыхание. Почему ты не замужем?"
После той исповеди, которую только что услышала, не могла ответить обыденным: "Да как-то все не получается". Все еще под впечатлением, сама не заметила, как стала говорить его языком. Дескать, лучше быть одной, чем вместе с кем попало. И он, взяв меня за руки, сказал: "В тебе я вижу спутницу своей жизни. У нас с тобой взгляды совпадают, в твоих глазах есть и понимание, и сочувствие".
Долго не могла опомниться. Наконец, собравшись с мыслями, сказала: "Я вправе обидеться – вы много старше меня, но, не скрою, – рада, что среди всех девушек-казашек обратили внимание именно на меня. Должна подумать, посоветоваться".
Младшая сестра, узнав о предложении Асекена, сказала: "Это, наверное, твоя судьба. Ты ведь у нас такая – любишь заботиться о ком-нибудь". Подружки поддержали. С тем я и поехала к родителям. Они были против, и братья тоже. Но матери сказала: "Все равно не отступлюсь. Хочу сделать этого человека счастливым". А мама спросила: "А ты сможешь? Быть хозяйкой его дома – непросто, а ты еще так молода".
А я почему-то нисколько не сомневалась – смогу! Но в город в тот раз я вернулась ни с чем – отец не дал своего благословения. Мама передала мне его слова: падать, дескать, со спины могучего верблюда будет тяжело, как бы шею себе не сломала.
"Подождем", – сказал Асекен. Ждали полгода. За это время он познакомил меня со своими друзьями – элитой Казахстана. Меня они, видя, что у Асекена начал появляться интерес к жизни, приняли очень хорошо.
Надо было что-то предпринимать. Набралась смелости и пригласила родителей к себе. Асекену сказала, чтобы он тоже пришел. Маме сообщила об этом за два часа до его прихода. "Уговорите отца!" – взмолилась я.
Он пришел с Аширбеком Сыгаем. Асекен молчал, а Аширбек говорил без умолку – рассказывал про его жизнь, моим родителям намекал, что не надо идти против желания дочери. Отец молча выслушал, а потом вздохнул: "Что ж, значит, у нее на лбу написано – быть с Асеке".
Следующим переломным моментом в наших отношениях стал ас – поминальный вечер по матери Асекена. Там впервые увидела его родственников, они тоже приняли меня хорошо. Это придало мне уверенности, и с того дня осталась в его доме.
…Я сто раз благодарна маме – за то семейное воспитание, что она мне дала. "Муж – твой Бог и твой король, – внушала она. – Стол к его приходу должен быть накрыт, дом прибран, а сама ты умыта, причесана, улыбчива и весела". Мне кажется, из-за такой установки я и не выходила долго замуж – все искала человека, в котором, не сожалея ни о чем, можно было раствориться без остатка.
Асеке любит, когда в доме много гостей, а моя задача – чтобы ему было хорошо и комфортно. Когда вижу, что он доволен, у меня вырастают крылья, в руках все так и горит. Его друзья, да что там – весь Казахстан, чувствую, благодарны мне за то, что у него после рождения Асанали-второго открылось второе дыхание. Асекен в те дни, помолодев, будто летал по воздуху.
Мы с ним сегодня одно целое. Даже не могу представить себя рядом с другим человеком. Мне кажется, моя жизнь была бы и тусклой, и пустой.
Его невестки – мои подружки, а его внуки и правнуки – мои дети, а я для них – любимая ажека – бабуля. Они все каникулы и каждые выходные проводят у меня. Сагина, его дочь, тоже любит бывать у нас. Так что семья у меня большая. До сих пор общаюсь с девочками, с которыми работала. Они тоже бывают в гостях у нас. Когда спрашивают, не собираюсь ли выходить на работу, отвечаю, что я и так работаю с утра до вечера – женой и мамой. У меня каждая минута расписана – приемы, где бываю с Асеке, гости, школа – обычная и музыкальная, куда надо отвезти Асанали-второго.
И не надо мне другого счастья – самое главное, чтобы они, двое моих дорогих мужчин, были всегда рядом. Моя главная молитва, чтобы Асеке жил долго-долго и увидел внуков – детей Асанали и Сагины. А моя задача – продлевать его жизнь своей заботой и любовью. Я радуюсь, когда меня сравнивают с Майрой Аймановой. Его первой и самой главной женой...
Сегодня на эту семью, где растет Асанали-второй (в нынешнем году он пошел в первый класс), любо-дорого смотреть – нет, кажется, людей, счастливее их. А ведь пожениться эти двое смогли не сразу – ее родители были против. До этого мы знали версию Асанали-ага. Он и в интервью, и в своей книге "С любовью ваш…" утверждает, что виной этому была разница в возрасте. А вот версия его супруги звучит несколько иначе. Послушаем ее.
– Мы встретилась с ним в коридоре – он заходил в свою палату, а я направлялась куда-то по своим медсестринским делам, – рассказывает Багдат. – Преодолевая робость, поздоровалась. Он, хотя и посмотрел, как мне показалось, заинтересованно, не ответил. "Какой высокомерный", – подумала про себя, а вслух стала извиняться. За что – и сама не могла понять.
Иду обратно, а навстречу – он. Меня словно облили вначале холодной, а потом горячей водой. Опустив голову, молча прошла мимо. Позже зашла в его палату с лекарствами. Он спросил: "Ты откуда? Раньше я тебя не видел". "Да я, – говорю, – всего полтора месяца работаю в этой больнице".
В следующую мою смену, встретив меня в коридоре, он поздоровался первым и попросил чаю. Ответила, что скажу девочкам-санитаркам – они согреют чайник. "Нет, ты сама", – настоял Асекен. Прошло, наверное, минутки две, а он уже звонит на пост: "Чай готов?" Засуетилась: "Сейчас-сейчас!" И, схватив чайник, побежала к нему в палату. "Пью зеленый. Заваривай", – распорядился Асекен. Положив пакетик, налила в чашку воду, а пар… не идет! Оказывается, чайник от волнения я так и не включала. Побежала обратно на пост. Чувствовала себя так, будто сдавала экзамен. Стыдно было до слез: такой человек попросил о такой мелочи, а вот так опростоволосилась!
Наконец чай был готов. Он пригласил меня за стол. Поговорили о его здоровье. Он спросил: "А ты меня знаешь?" "Конечно, я же выросла на ваших фильмах". Когда уходила, дал книгу, написанную им после смерти сыновей. "За что ему такие страдания? Почему Бог так несправедлив?" – заливалась я слезами, когда читала об одиночестве человека, у которого есть все и… ничего.
Слыша и понимая крик его души, я подумала, что могла бы с ним разделить его горечь после смерти жены и сыновей и хоть немного сделать груз душевных мук легче.
На третью смену, через сутки, попросила его подписать подаренную книгу. Добавила, успокаивая, как мне показалось: "Вы не один. Народ вас любит, все казахстанские парни – ваши дети".
А вечером он попросил меня зайти в его палату. Мне неудобно – в вечернее время в палаты персонал к пациентам не заходил. А санитарка, женщина старше меня, вызвавшись посидеть за меня на посту, сказала, что я обязательно должна пойти – Асеке не каждого удостоит разговором. Зашла, и он часа четыре рассказывал о своей жизни. Когда собралась уходить, он, посмотрев на меня задумчивым взглядом, произнес: "Давно меня женщины так не слушали – затаив дыхание. Почему ты не замужем?"
После той исповеди, которую только что услышала, не могла ответить обыденным: "Да как-то все не получается". Все еще под впечатлением, сама не заметила, как стала говорить его языком. Дескать, лучше быть одной, чем вместе с кем попало. И он, взяв меня за руки, сказал: "В тебе я вижу спутницу своей жизни. У нас с тобой взгляды совпадают, в твоих глазах есть и понимание, и сочувствие".
Долго не могла опомниться. Наконец, собравшись с мыслями, сказала: "Я вправе обидеться – вы много старше меня, но, не скрою, – рада, что среди всех девушек-казашек обратили внимание именно на меня. Должна подумать, посоветоваться".
Младшая сестра, узнав о предложении Асекена, сказала: "Это, наверное, твоя судьба. Ты ведь у нас такая – любишь заботиться о ком-нибудь". Подружки поддержали. С тем я и поехала к родителям. Они были против, и братья тоже. Но матери сказала: "Все равно не отступлюсь. Хочу сделать этого человека счастливым". А мама спросила: "А ты сможешь? Быть хозяйкой его дома – непросто, а ты еще так молода".
А я почему-то нисколько не сомневалась – смогу! Но в город в тот раз я вернулась ни с чем – отец не дал своего благословения. Мама передала мне его слова: падать, дескать, со спины могучего верблюда будет тяжело, как бы шею себе не сломала.
"Подождем", – сказал Асекен. Ждали полгода. За это время он познакомил меня со своими друзьями – элитой Казахстана. Меня они, видя, что у Асекена начал появляться интерес к жизни, приняли очень хорошо.
Надо было что-то предпринимать. Набралась смелости и пригласила родителей к себе. Асекену сказала, чтобы он тоже пришел. Маме сообщила об этом за два часа до его прихода. "Уговорите отца!" – взмолилась я.
Он пришел с Аширбеком Сыгаем. Асекен молчал, а Аширбек говорил без умолку – рассказывал про его жизнь, моим родителям намекал, что не надо идти против желания дочери. Отец молча выслушал, а потом вздохнул: "Что ж, значит, у нее на лбу написано – быть с Асеке".
Следующим переломным моментом в наших отношениях стал ас – поминальный вечер по матери Асекена. Там впервые увидела его родственников, они тоже приняли меня хорошо. Это придало мне уверенности, и с того дня осталась в его доме.
…Я сто раз благодарна маме – за то семейное воспитание, что она мне дала. "Муж – твой Бог и твой король, – внушала она. – Стол к его приходу должен быть накрыт, дом прибран, а сама ты умыта, причесана, улыбчива и весела". Мне кажется, из-за такой установки я и не выходила долго замуж – все искала человека, в котором, не сожалея ни о чем, можно было раствориться без остатка.
Асеке любит, когда в доме много гостей, а моя задача – чтобы ему было хорошо и комфортно. Когда вижу, что он доволен, у меня вырастают крылья, в руках все так и горит. Его друзья, да что там – весь Казахстан, чувствую, благодарны мне за то, что у него после рождения Асанали-второго открылось второе дыхание. Асекен в те дни, помолодев, будто летал по воздуху.
Мы с ним сегодня одно целое. Даже не могу представить себя рядом с другим человеком. Мне кажется, моя жизнь была бы и тусклой, и пустой.
Его невестки – мои подружки, а его внуки и правнуки – мои дети, а я для них – любимая ажека – бабуля. Они все каникулы и каждые выходные проводят у меня. Сагина, его дочь, тоже любит бывать у нас. Так что семья у меня большая. До сих пор общаюсь с девочками, с которыми работала. Они тоже бывают в гостях у нас. Когда спрашивают, не собираюсь ли выходить на работу, отвечаю, что я и так работаю с утра до вечера – женой и мамой. У меня каждая минута расписана – приемы, где бываю с Асеке, гости, школа – обычная и музыкальная, куда надо отвезти Асанали-второго.
И не надо мне другого счастья – самое главное, чтобы они, двое моих дорогих мужчин, были всегда рядом. Моя главная молитва, чтобы Асеке жил долго-долго и увидел внуков – детей Асанали и Сагины. А моя задача – продлевать его жизнь своей заботой и любовью. Я радуюсь, когда меня сравнивают с Майрой Аймановой. Его первой и самой главной женой...
