Были ли недруги у Шокана?

Искренняя дружба связывала Шокана и с Федором Михайловичем Достоевским. Во время первого знакомства с ним ему было всего 19 лет. Его научно-исследовательская деятельность только начиналась, тем не менее незаурядная личность юноши произвела на писателя яркое впечатление своею высокой образованностью и глубокими познаниями по литературе, истории народов, особенно по истории Центральной Азии. Но больше всего поразила Достоевского приверженность Шокана прогрессивным, демократическим идеалам, созвучным с его общественно-политическими взглядами.

В 1859 году, завершив свое знаменитое путешествие в Кашгар, Шокан приезжал к Достоевскому, находившемуся в Семипалатинске. Тогда они и сфотографировались на память. После отъезда Достоевского в Петербург между ними завязалась переписка, не прерывавшаяся многие годы. Шокан часто советовался с великим писателем по насущным вопросам общественной жизни. Достоевский, по достоинству оценив феноменальную личность Уалиханова, увидел в нем гуманиста, просветителя и наставлял его на служение своему народу: «Судьба же Вас сделала вдобавок превосходнейшим человеком, дав Вам и душу, и сердце. Нельзя, нельзя отставать; настаивайте, старайтесь и даже хитрите, если можно. А ведь возможно все, будьте уверены. Не смейтесь над моими утопическими соображениями и гаданиями о судьбе Вашей, мой дорогой Чокан. Я так Вас люблю, что мечтал о Вас и о судьбе Вашей по целым дням. Конечно, в мечтах я устраивал и лелеял судьбу Вашу. Но среди мечтаний была одна действительность: это то, что Вы первый из вашего племени, достигший образования европейского. Уж один этот случай поразителен, и сознание о нем невольно налагает на Вас и обязанности. Трудно решить: какой сделать Вам первый шаг. Но вот еще один совет – менее загадывайте и мечтайте и больше делайте: хоть с чего-нибудь да начните, хоть что-нибудь да сделайте для расширения карьеры своей. Что-нибудь все-таки лучше, чем ничего», – пишет Достоевский Уалиханову 14 декабря 1856 года, после встречи в Семипалатинске. Этот факт дружбы великого писателя и представителя «инородческого» племени сам по себе говорит о многом. Эта дружба основывалась на гуманистических традициях русской литературы и демократической общественной мысли той эпохи.

Такая же искренняя дружба связывала Шокана с Николаем Михайловичем Ядринцевым. В одном из своих воспоминаний о нем публицист писал: «В Петербурге я встретил Чокана Валиханова офицером как раз в пору его славы, он только что совершил путешествие в Кашгар, ориенталисты с ним заводили знакомство, и я его заставал с разными восточными манус­криптами и картами». Далее он продолжал: «... узенькие глаза его сверкали умом, они смотрели, как угольки, а на тонких губах всегда блуждала ироническая улыбка, это придавало ему нечто Лермонтовское и Чайльд-Гарольдовское. Разговор всегда отличался остроумием, он был наблюдателен и насмешлив, в этом сказалась его племенная особенность (киргизы большие насмешники), под влиянием образования эта способность у Валиханова получила расцвет. Она получила характер сатиры и гейневского юмора. Острил он зло, я редко встречал человека с таким острым, как бритва языком».

Эту особенность языка Шокана подмечал и его друг Потанин: «Однажды, – писал он, – на майском параде стоявший возле него какой-то молодой князь, которого толкнул какой-то серый кафтан, сказал: «Что это не почистят публику?» Чокан быст­ро заметил ему: «А вы читали, как Разин чистил публику?» Тогда только что вышла статья Костомарова».

По словам Потанина, в Омске это был самый злой язык, бритва. Его меткие слова, остроты или сочиненные им анекдоты подхватывались городской молвой.

Вот другой пример того, как высоко оценивали незаурядную личность Шокана его современники. Известный ученый, составитель и редактор первого сборника трудов Шокана Николай Иванович Веселовский писал: «Как блестящий метеор, промелькнул над нивой востоковедения потомок киргизских ханов и в то же время офицер русской армии Чокан Чингисович Валиханов. Русские ориенталисты единогласно признали в лице его феноменальное явление и ожидали от него великих и важных откровений о судьбе тюркских народов, но преждевременная кончина Чокана лишила нас этих надежд».

Высоко оценивали незаурядную личность Шокана и представители прогрессивных деятелей из числа чиновников высокого ранга. К примеру, Егор Ковалевский и Александр Гейнс называли его «гениальным молодым человеком». Также тепло отзывались о нем другие известные представители передовой российской интеллигенции – Петр Семенов-Тян-Шанский, Аполлон Майков, Мирза Казем-бек, Сергей Аксаков и другие.

Однако у Шокана хватало и завистников-недоброжелателей как при жизни, так и после его смерти. Об этом речь и пойдет в связи с освещением отношений Шокана Уалиханова со своим племянником Гази Уалихановым.

Имя Гази Болатовича Уалиханова относится к числу преданных в прошлом забвению. Сведений о нем в казахстанской историографии до последнего времени не было, по крайней мере, мы не встречали. Его имя не упоминается даже в таком фундаментальном издании, как «Қазақ совет энциклопедиясы».

Следовательно, естественен вопрос: кто же такой Гази Уалиханов и чем примечательна его личность?

Судьба его была интересна уже тем, что он был одним из первых казахов, удостоившихся чина полковника не по должности, а на действительной службе в русской армии. Дело в том, что в первой половине XIX века в связи с упразднением института ханства и введением в степи окружной системы управления старшим султанам округов присваивались военные звания майоров и подполковников, а со временем они за службу удостаивались и чина полковника. Но стать полковником на армейской службе казахам, как правило, не было дано. Опасаясь антиколониального выступления казахов, царское правительство не призывало их в армию. Даже в кадетских корпусах Омска и Оренбурга, куда принимались отдельные представители казахской знати, запрещалось допускать их к занятиям по сугубо военным дисциплинам. Как писал Потанин: «Чокана выпустили годом раньше, чем его сверстников. Как инородца, его нашли неудобным оставлять на тот курс, на котором читаются специальные военные науки: тактика, артиллерия, фортификация и др.»

Сведения о жизни и деятельности Гази Уалиханова встречаются в некоторых дореволюционных изданиях. В частности, краткий биографический очерк о нем был напечатан в журнале «Нива» в 1891 году за подписью «П. В.» и посвящался 30-летию его службы офицером в российской армии. Меня поразило то, что статья подписывалась псевдонимом. Видимо, автор понимал, какой отрицательный резонанс ожидает данную публикацию.

В очерке приводился ряд интересных фактов из послужного списка героя этой публикации. Ко времени написания данного очерка – он полковник лейб-гвардии Атаманского Его Императорского Величества, наследника Цесаревича полка, впоследствии – генерал-майор. Вместе с тем в очерке имелся ряд неточностей и искажений биографии Гази Уалиханова и его деда Губайдуллы.

К примеру, автор очерка писал: « В год поступления Гази Булатовича в Сибирский корпус из этого заведения вышел родственник его султан Чокан Валиханов, происходивший от одной из младших жен Вали-хана, впоследствии путешественник и автор «Очерков о Джунгарии» и других сочинений о Востоке, умерший в 1865 году. Этот самый родственник, питавший тайную вражду к Гази Булатовичу, заподозрил его в коварных замыслах против России и совместно с Чингизом, отцом своим, тайно донес новому генерал-губернатору Западной Сибири Дюгамелю, будто султан Гази возбуждает киргизов против правительства. Генерал Дюгамель из предосторожности, узнав из доносов об огромном влиянии на киргизов потомков Губайдуллы по прямой линии, перевел молодого корнета Гази Вали-хана в Тобольск, прикомандировав его к полку, находившемуся в этом городе. Возмущенный и обиженный несправедливыми наветами, Гази Булатович, пробыв всего две недели на месте новой службы, взял шестимесячный отпуск и отправился в Петербург. Здесь он представился тогдашнему военному министру Милютину и просил его доложить государю о своем желании служить в столице».

Что можно сказать по этому поводу? Недоброжелателей и завистников у Шокана хватало при жизни и после смерти. В письме А. Майкову он писал: «Об отношениях моих к Сибирскому правительству? Вы, вероятно, слышали от Федора Михайловича, которому я писал об одном случае, где со мной поступили, как с инородцем. А с инородцами в Сибири делают, что хотят, только разве собаками не травят. Вот мои обстоятельства, любезный Аполлон Николаевич. Скверны они, но я несу крест мой, как ­Иисус, но только с ропотом».

Шокану продолжал докучать своими придирками помощник губернатора баварский немец Кури. В связи с чем он просил К. Гутковского защитить от произвола Кури. В частности, он писал: «Когда уберут от нас Кури? Научите, как нам от него избавиться, подать просьбу на высочайшее имя, что ли? Не можете ли Вы это как-нибудь устроить? Мы Вам соорудим за это памятник и напишем: «Благодарные киргизы Карлу Гутковскому, избавителю своему».

Или вот другой пример. Представитель пресвященных чиновников высокого ранга А. Гейнс писал: «Сенатор Е. П. Ковалевский, бывший директор Азиатского департамента говорил, что, судя по путешествию в Кашгар и отчету, сделанному Чоканом, он имеет право назвать его гениальным молодым человеком. К несчастью, его не поняли. Администрация Сибири обиделась, что без ее посредства Чокана представили в Петербурге государю, и он обласкал его. Начался ряд оскорблений и придирок, уложивших Чокана в настоящем году в гроб».

Разве мог человек, мыслящий вселенскими категориями и искренно ненавидевший интриги и сплетни, писать интриги против своего родственника? По-видимому, автор очерка «П. В.» перепечатал сочинение одного из недругов Шокана, опубликованное в каком-то издании. Вот, что писал он с иронией об одном таком случае: «Про меня что они сочинили – это потеха!»

Шокан органически не переносил интриги и клевету. В одном письме Достоевскому он в серд­цах писал: «Омск так противен со своими сплетнями и вечными интригами, что я не на шутку думаю его оставить».

Далее продолжим повест­вование биографии Гази. Био­графические сведения о Гази Уалиханове содержатся в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Известный русский писатель Глеб Успенский в журнале «Русская мысль» напечатал довольно объем­ный очерк «Кочевники и русские переселенцы», где содержатся интересные сведения и факты из жизни Гази Уалиханова.

Чингизид, потомок знаменитого казахского хана Абылая, правнук Уали-хана Султан-Гази родился в семье султана Болата, сына Губайдуллы Уалиханова – первого старшего султана Кокчетавского округа. Хорошо осведомленный в семейной хронике Уалихановых Г. Потанин – однокашник и друг Шокана – писал: «У хана Вали было две жены: от старшей жены был сын Габайдулла и другие; у младшей ханшы Айганым старший сын назывался Чингиз. После смерти Валихана киргизы объявили ханом Габайдуллу, но сохранение ханской власти в Орде не входило в расчеты русского правительства; Габайдулла был арестован и отвезен в ссылку в Березов, так и кончилась ханская власть в Орде».

Действительно, Губайдулла, обвиненный в связи с Кенесары Касымовым, был в 1839 году ­сослан в Березов, откуда вернулся лишь в 1847 году.

Как отмечалось выше, в казахстанской историографии сведений о нем до последнего времени не было. В исторической беллетристике имя Султан-Гази Уалиханова упоминалось в двух произведениях, посвященных жизни и деятельности более известного его родственника – Шокана Уалиханова. Это дилогия классика казахской литературы Сабита Муканова «Промелькнувший метеор» и книга московского писателя Ирины Стрелковой «Валиханов». Лишь в последние годы вышел ряд статей автора этих строк в разных изданиях, а также исследователя Сергея Дмитриева «Член русского географического общества генерал Султан Гази Валиханов: страницы биографии».

В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона указано, что Султан-Гази Уалиханов родился в 1844 году. А по уточненным данным исследователя Дмитриева он родился 23 мая 1842 года в семье султана Болата в урочище Ханның қызыл ағашы близ Бурабая. После окончания аульной школы при содействии генерал-губернатора Западной Сибири Госфорда был принят в Сибирский кадетский корпус в Омске.

В корпус принимались дети в возрасте 11–12 лет. Гази Уалиханов был принят в кадетский корпус в 1853 году. Он учился весьма прилежно и был на хорошем счету у администрации кадетского корпуса. В 1857-м Гази Уалиханов обращается к руководству учебного заведения с просьбой об официальном «именовании его султаном». Просьба была удовлетворена. Этот эпизод позволяет судить о его честолюбивом характере и высокой самооценке.

Гази Уалиханов окончил кадетский корпус в 1859 году с зачислением по армейской кавалерии и был произведен в корнеты с назначением состоять в распоряжении командира отдельного Сибирского корпуса и генерал-губернатора Западной Сибири. Высочайшим повелением он прикомандировывается к лейб-гвардии Казачьему Его Императорского Величества полку.

С марта 1863 года он был откомандирован с зачислением в 10-й полк Сибирского Казачьего войска с оставлением по армейской кавалерии и в распоряжении начальника Алатауского округа. В следующем году Султан-Гази принимает участие в походе русских войск под командованием полковника Черняева, направлявшегося на завоевание юга Казахстана. Как известно, в этом походе, точнее в его начальном этапе, принимал участие и Шокан. Но после взятия Аулие-Аты (Тараза) ничем не оправданным штурмом с помощью артиллерии и продолжавшимися затем три дня грабежами и насилием, учиненными в городе, он порывает отношения с Черняевым и покидает отряд.

В 1883 году во время коронации императора Александра III Султан-Гази состоял почетным переводчиком при Хивинском хане и при наследнике Бухарского эмира. По сведениям С. Дмитриева, полученным в Российском государственном историческом архиве, он вышел в отставку в 1903 году в чине генерал-майора.

Да, действительно, у Шокана были недруги и недоброжелатели как при жизни, так и после его смерти. Потому правильное осмысление и объективное объяс­нение их высказываний имеет важное значение.