В сердце навсегда

Специальный приз и диплом фестиваля «За выдающийся вклад в профессию актера» был вручен Нурмухану Жантурину, сыгравшему главную роль – Султана Бейбарса. Это был последний фестиваль, собравший вмес­те актеров союзных республик. И это была последняя награда актера, любимого, без преувеличения, миллионами.

Яркий, талантливый, не умею­щий прогибаться и оттого не- угодный вышестоящим начальникам и бесконечно любимый простым народом. Таким был Нурмухан Жантурин – человек стальной воли, многогранная личность, профессионал высшего класса. Зрительская любовь была безграничной, его почитали не только в Казахстане, но и за его пределами. «Он был узнаваем, как Полярная звезда», – так писал о нем писатель Абиш Кекилбаев.

…В начале 70-х годов Ташкент собрал творческую интеллигенцию стран Азии и Африки на международный кинофестиваль. Находившийся в составе делегации Абиш Кекилбаев вспоминал, что в интернациональном конгломерате весьма бедно смотрелись казахстанские кинематогра­фисты. Безликость отечественного кинематографа угнетала и навевала тоску. И вот в один из дней, проснувшись утром в гостинице, писатель увидел на соседней кровати спящего человека. И это был Нурмухан Жантурин, творчество которого он очень любил.

Писатель радостно приветствовал актера.

«Я знал, что ты здесь. Прилетел ночью и, хотя мне предлагали комнату, решил поселиться с тобой», – сказал Жантурин.

Когда они вышли на улицу, к ним начали подходить люди, актера узнавали, здоровались, звали в гости. Позже в своих воспоминаниях Абиш Кекилбаев напишет: «Я понял, что наше казахстанское кино стало популярно в основном благодаря двум актерам – Шакену Айманову и Нурмухану Жантурину».

К слову, Жантурин всегда был своим для народа, его любили искренне, по-настоящему. Причем любили его не только в Казах­стане, но и в Узбекистане, Кыргызстане, Калмыкии и других рес­публиках. В его фильмографии есть роли, где он был тувинцем, кыргызом, чукчей, монголом, бурятом и даже японцем.

Как-то в Калмыкии, где Нурмухан Жантурин снимался в фильме «Сакман», произошел интересный случай. Актера в холле гостиницы ждали его друзья – врач Владимир Мухараев и казах, живущий в Элисте, Билим Кудайбергенов. В тот вечер они его так и не дожда­лись. А дело было вот в чем.

Направлявшегося к гостинице актера в парке остановили его поклонницы, две женщины-калмычки. Они говорили на чистом казахском языке. Оказалось, что они жили в Казахстане, куда были сосланы их предки. И они просто не отпустили любимого артиста, зазвав в гости. Встрече были рады и мужья женщин, потом пришли соседи, друзья. Звучали песни, было сварено мясо, посиделки затянулись до утра.

Это были простые люди, рабочие, строители, но с каким почтением и искренним уважением потчевали они дорогого гостя. Потом своим друзьям Жантурин скажет: «Мне полезны такие встречи, особенно в связи со съемками. Национальный колорит ярче всего виден в простом человеке».

Тогда приезд в Элисту нашего артиста для участия в съемках калмыцкого фильма вызвал живой интерес, его приглашали выступить перед студентами, рабочими, жителями города. Вопросы задавали разные и много. И на все он давал короткие, но исчерпывающие ответы. В каждом ответе было уважение к человеку, и люди это чувствовали.

Сам актер признавался, что играть чабана-калмыка он согласился сразу, ему было интересно.

– Вот играю я чабана, много часов провожу в степи. Она такая же, как в Казахстане. Но мы все не по-хозяйски обращаемся с ней, не уважаем ее, – с горечью говорил Жантурин друзьям.

Султан великолепный

Идея снять фильм о Султане Бейбарсе, мамлюкском правителе Египта, появилась в 1965 году. Тогда еще был жив Шакен Айманов. Собравшись вместе, Олжас Сулейменов, Морис Симашко, Шакен Айманов и Булат Мансуров задумали создать фильм, а главную роль должен был исполнить Шакен Айманов. Тогда же был написан сценарий по повести Мориса Симашко. Однако задуманному не суждено было свершиться, идею в высоких кабинетах сочли слишком серьезной.

Вернулись к задумке спустя много лет. Когда начали подбирать исполнителя на главную роль, Булат Мансуров предложил Нурмухана Жантурина. Актер согласился сразу. Других претендентов даже не искали, пробы были проведены формально.

Актер в то время переживал не самые лучшие времена, находился в творческом кризисе. В театре он уже не играл, и опасения, что Жантурин утратил форму, у соз­дателей фильма были. Однако с первых минут их встречи стало понятно, что актерское мастерство не расплескалось, что его дух и воля сохранили талант, несмотря на перипетии творческой судьбы.

«Актер напоминал тигра с мышцами, до поры отдыхающими, но в нужный момент способными спружиниться и вовремя сработать», – писал в книге «Я – актер, я – человек, высшее достижение создателя» Булат Мансуров, режиссер фильма «Султан Бейбарс».

Вскоре после начала съемок актера пригласили в театр и даже отправили на гастроли. Зная, что для него театр имеет особое значение, что он скучал по сцене, Мансуров не противился этому, а помогал Жантурину, потому что совмещать театр и кино всегда непросто.

К сожалению, вскоре после триумфа картины на фестивале «Созвездие-90» Нурмухан Жантурин ушел навсегда.

По признанию его супруги Маргариты Ивлевой-Жантуриной, образ Султана Бейбарса – выдаю­щееся творение актера. На фес­тивале в Твери люди на улицах встречали актера аплодисментами и скандировали: «Сул-тан Бей-барс!» Но, как нередко это бывает, в Казахстане не было ни одной статьи ни про награду, ни про успех, как будто сговорившись, молчали все: и коллеги, и деятели кино, театра, и власть…

Фильм был дублирован на русский язык, и Жантурина озву­чивал Сергей Бондарчук. Интересно, что до этого Бондарчук в образе толстовского отца Сергия говорил на казахском голосом Жантурина. Работая над дубляжом, Бондарчук, по воспоминаниям актеров московских театров, восклицал: «Какой актер, какая личность! Одно удовольствие его озвучивать!»

«Султан Бейбарс» – советско-египетский фильм – был снят в 1989 году и имел колоссальный успех у зрителей. Его смотрели от мала до велика, тогда же в оби­ход вошло непривычное слово «мамлюки». Сцена, когда в битве погибает отец и мальчик остается один в пустынной степи, задевала за живое всех. Ребенка продают в рабство, и он, пройдя свой нелегкий путь, восходит на трон и правит государством. Успех фильма понятен: фактурный актер в главной роли, неизведанные страницы истории, восточный колорит и, конечно, вечная тяга человека к познанию, к великим личностям.

И сегодня, спустя десятки лет, образ Султана Бейбарса неразрывно связан с Нурмуханом Жантуриным. Перед глазами всплывают кадры из фильма, многие зрители постсоветских стран помнят неповторимую игру актера. Он умел потрясающе молчать в кадре, как это умеют делать только по-настоящему великие артисты, а зритель понимает без слов, что за молчанием скрывается многое.

Не случайно фильмы с участием Жантурина изучают студенты творческих вузов, будущие актеры, режиссеры. К сожалению, талант актера не получил достойного признания при его жизни. И можно только согласиться с режиссером Булатом Мансуровым в том, что ему не повезло с эпохой, в которой он жил, и со страной – Советский Союз жил за железным занавесом, закрывая мир от себя и себя от мира.

«Талант Жантурина, истинно национальный, стал достоянием всего человечества, достиг мирового уровня артистизма и художественного мышления. Я убежден, будет школа Жантурина, его актерской игры в театре и кино, его блистательного чтения стихов. Поверхность – удел смутных времен», – писал Булат Мансуров.

Остается только верить, что творчество и жизнь Нурмухана Жантурина найдут своих исследователей.

Корни и крона

Его фамилия по праву рождения была другой. Если бы в стране существовал другой строй, не тоталитарный, мы бы знали его как Нурмухамеда Улмурзина.

Он родился в Махамбетском районе Гурьевской области в 1928 году. То было время, когда в казахских степях полным ходом шли репрессии. Услышав весть о рождении мальчика, его дед по отцу заплакал, благодаря Всевышнего за то, что дал услышать голос внука. Был приглашен имам и проведен обряд азан шақырып ат қою, новорожденного нарекли Нурмухамедом.

Вскоре его деда, как и многих из байского сословия, забрали, имущество конфисковали. Был арестован и его отец Сейдахмет.

Мама будущего актера – Газиза – вернулась в дом своего отца, прошагав по степи с трехмесячным ребенком не один километр. Спустя несколько лет вернулся отец, но воссоединиться семье уже не удалось, Газиза не захотела восстанавливать разрушенное гнездо, возможно, потому что фактически семья распалась еще до ареста мужа. Говорили, что характер у Сейдахмета был тяжелый, оттого и не захотела Газиза возвращаться к мужу после его освобождения.

С отцом Нурмухан (производное от Нурмухамед) увиделся уже будучи студентом, когда учился в Гурьеве, ныне – Атырау. Позже, уже прославившись, он приехал к отцу и спросил разрешения оставить себе фамилию Жантурин, по имени нағашы ата, деда по матери.

– Көке, моя фамилия Жантурин. Не будешь обижаться, если она такой и останется?

Отец не возражал, справедливо рассудив, что его сына с рождения воспитывали родственники матери, и теперь их фамилию он будет прославлять:

– Это фамилия достойного рода, достойного человека. Если бы наши судьбы сложились иначе, ты бы носил мою фамилию и был Улмурзин Нурмухамед Сейдахметович...

Сам Сейдахмет обрел счастье во втором браке, где у него родились две дочери, позже они с супругой усыновили мальчика.

Жизнь и судьба человека – это миниатюра государственного строя, периода, в котором он живет. Обломки миллионов судеб по всей большой стране до сих пор иногда не могут сложиться в единое полотно когда-то общей семьи. Семейная легенда гласит, что еще до рождения ребенка Газизе приснился ее дед, Жан-төре, чье имя станет позже фамилией для ее единственного сына. Во сне аксакал, который при жизни снис­кал славу святого старца, протянул внучке яблоко, сказав, что передает ей святость, которую унаследуют еще три поколения.

К своей маме Газизе актер относился с большим пиететом. Выпавшие на ее долю трудности, конечно, закалили ее. Тяжелый и изнурительный труд позволил выжить, забрав молодость. Красивая женщина на вид была суровой, но сердце ее было добрым и мягким. Она искренне любила своих внуков. Когда приезжала к сыну, играла с ними, целовала, словно давая выход запертой волею обстоятельств огромной любви.

Вот как вспоминает о ней Маргарита, супруга актера Жантурина:

– Апа часто приезжала к нам и непременно с дарами. Нурмухан усаживал ее на стул, сам устраивался у ее ног и часами беседовал с ней, целуя ей руки, каждый пальчик. Это было сыновье священнодействие. Он любил ее нежно и безгранично, был бесконечно благодарен и очень гордился своей мамой.

Ей было отмерено недолго, не дожив и до 60 лет, Газиза ушла. Перед самым уходом, почувствовав приближение своего часа, она вызвала сына и озвучила свою последнюю просьбу. Ей хотелось, чтобы сын поднял ее и подержал на руках. Болезнь иссушила тело, она была легкой, как перышко, сын без труда поднял маму, поносил на руках, баюкая, словно младенца.

– Ты выполнил мое последнее желание. А теперь уезжай, – велела мать сыну.

То была их последняя встреча. Мудрым и любящим сердцем матери она, даже уходя, позаботилась о том, чтобы сын оставался с чувством исполненного долга, чтобы не терзался – он успел выполнить последнее желание родителя.

Свою Маргариту Мастер встретил в Ташкентском театральном институте им. Н. Островского. Симпатичная студентка театроведческого факультета стала его супругой. Однажды и на всю жизнь они соединили свои судьбы. Уверенный в себе, с фактурной внешностью, он был всегда привлекательным для женщин. Как-то даже ушел из семьи, видимо, поддавшись минуте мужской слабости. Но вскоре вернулся к своим девочкам. Иначе и быть не могло, ведь для него они были «частицами его бытия и его существа».

Мы остаемся в своих делах и в своих детях. Нурмухан Жантурин был замечательным отцом. Его дочери Бахыт и Жанна были для него настоящей отрадой, светом в душе. С собой на теат­ральные репетиции он нередко брал Бахыт и обязательно следил, чтобы дочь сидела на месте, откуда ему она была видна. Даже работая в кадре, он видел свою девочку. Это была трепетная забота любящего отца.

Брал он ее с собой и на генеральные репетиции в театр, причем вполне серьезно говорил коллегам: «Следите за ее реакцией, в ней отразится степень будущего успеха или неудачи».

«Образы степняков удавались ему особенно объемными и глубокими, потому что он сам был частью своей земли, обладал редким ощущением связи с космосом. Он научил меня слышать и понимать природу, не просто ею любоваться», – напишет, уже будучи взрослой, его дочь.

Особенно ему нравился запах полыни – жусана, символа казахских степей. Он срывал траву, рас­тирая ее в ладонях, наслаждался запахом и наказывал дочери: «Запомни этот запах».

Его дочь Жанна, театровед, так напишет о своем отце:

«Легенда его творчества вобрала образы театральных и киногероев: Шокан Уалиханов на сцене и в кино, Абакир – «Зной», Бейбарс – «Султан Бейбарс», Мольер, Доктор – «Всеми забытый», Мырзагали – «Белая аруана», Аблайханов – «Конец атамана»… Легенда творчества Жантурина, к сожалению, нашла в театральной критике слабое и малоталантливое отражение. Пусть говорят – это лишь подтверждение его неординарности, пусть пишут – это свидетельство его глубины и мощи, пусть думают – это поможет выработать критерии в оценке актерского искусства».