​Поэтический символ эпохи

Его можно было бы назвать «последним из могикан», потому что он из той великой «оттепельной» эпохи 60-х годов, когда поэты собирали огромные аудитории, были не просто кумирами молодежи, но и выразителями ее настроений, ее чувств. Их поэзия – это уникальный сплав тонкой лирики с высокой граж­данственностью. Не случайно фраза «Поэт в России – больше, чем поэт» из поэмы Евтушенко «Братская ГЭС» давно уже перешла в разряд афоризмов.

Поэты-шестидесятники чувствовали себя ответственными за страну, за ее будущее. Были резко правдивы, открыто говорили о том, о чем долгое время нельзя было говорить, вызывая порой огонь на себя. Евтушенко писал, что «гражданственность – талант нелегкий» и что «Поэты в России рождаются /; С дантесовой пулей в груди». И действительно, нелегко было слагать стихи, которые били наотмашь, клеймя подлецов и подонков всех мастей.

«Мы трагически не можем исп­равить прошлое, чтобы предупредить о том, что ждет в скором будущем», – еще лет 30 назад сказал Евтушенко. Да, прошлое он не мог исправить, но будущее стремился приблизить своими стихами, предупреждая, как надо учиться на ошибках прошлого:

Двадцатый век нас часто одурачивал.

Нас, как налогом, ложью облагали.

Идеи с быстротою одуванчиков

от дуновенья жизни облетали.

Или: «Моя поэзия, как Золушка, /; забыв про самое свое, /; стирает каждый день, чуть зорюшка, /; эпохи грязное белье».

В своих стихах он был страс­тен и пристрастен. Страстен, потому что жил полной жизнью, на разрыв аорты, не принимая «ни половины горя, ни половины счастья», признаваясь: «Хочу не хочу – /; проступает наплывами кровь между строк». А пристрастен, потому что истово любил Россию, пронес эту любовь через всю жизнь. И даже когда судьба закинула его за океан, эта любовь давала силы жить и продолжать работать. «Нас раскидало, /; как в море льдины, /; расколошматило, /; но не разбив. /; Культура русская /; всегда едина, /; и лишь испытывается /; на разрыв…/; Хоть скройся в Мекку, /; хоть прыгни в Лету, – /; в кишках – Россия. /; Не выдрать! /; Шиш! /; Невозвращенства в Россию нету /; Из сердца собственного не сбежишь».

К Казахстану у Евгения Евтушенко было особое отношение: он часто приезжал в Алматы, где у него было много друзей. Кинодокументалист, руководитель студии «ИКС-Б», заслуженный деятель искусств РК Александр Головинский хранит в своем архиве стихи собственного сочинения с пометками, сделанными рукою Евтушенко. Вот что он рассказывает.

– Алма-Ата 70-х годов была одним из самых посещаемых городов Союза, куда приезжали с гастролями лучшие театры Москвы и Питера, проводились встречи и форумы писателей СССР, стран Азии, Африки, Латинской Америки. Я в то время работал режиссером литературно-драматических программ Казахского телевидения, поэтому не только снимал спектакли, но и был знаком со многими великими актерами, режиссерами, поэтами и писателями.

С Евгением Александровичем Евтушенко я познакомился в 1977 году, когда в Алма-Ате проходила очередная писательская конференция, на которую был приглашен и знаменитый тогда уже поэт. В своем выступлении он обмолвился, что в молодости ходил к Пастернаку, показывал ему свои стихи, ждал от него поп­равок, рекомендаций, советов, а вот сейчас уже к нему идут молодые поэты и также ждут отзывов о своем творчестве.

В перерыве между заседаниями, которые проходили в Союзе писателей, мы вместе с Евгением Александровичем спустились на первый этаж, где располагался небольшой писательский бар «Каламгер». На одной из фото­графий видно, как Евтушенко спускается по лестнице, справа от него иду я, а слева – заместитель главного редактора нашей редакции Юрий Егоров.

Я спросил Евгения Александровича, можно ли принести ему на рецензию стихи? Признаюсь, была тайная мысль таким образом получить известность. Дело в том, что в то время многие известные поэты часто выезжали в союзные республики и привозили в Москву новые стихи провинциальных поэтов и писателей, чтобы опубликовать их в популярных толстых журналах «Новый мир», «Звез­да», «Нева», «Дружба народов». Так открывались новые имена в литературе.

На мой вопрос Евтушенко ответил: «Давай неси». Я принес Евгению Александровичу 30 стихотворений. На следующий день он, разложив листы на три стопки, говорил: «Эти 10 стихов мне не нравятся, эти я посоветовал бы доработать, а вот эти 10 мне понравились. Особенно стихотворение «Приказ». «Могу вам его подарить», – сказал я. – «Я сам тебе сделаю подарок» – Евтушенко взял ручку и отметил в тексте наиболее понравившиеся ему строки, приписав «плюсы мои», и расписался. Для меня это действительно был царский подарок.

Еще одна встреча с Евтушенко состоялась в 1982 году. С Евгением Александровичем мы беседовали в писательском поселке Переделкино. Я поп­росил его рассказать о своих впечатлениях о Казахстане. Он с удовольствием согласился, так как был дружен с Олжасом Сулейменовым, поэтический талант которого очень ценил, называя его «духовным арис­тократом степи». Евтушенко трогательно любил Алма-Ату, говоря, что этот город покорил его сердце. А наши сердца навсегда покорены прекрасной поэзией великого поэта Евгения Евтушенко, ставшего символом своего времени.