Приключения казахского актера в «Марко Поло»
798
Галия ШИМЫРБАЕВА
Партнером с нашей стороны стала кинокомпания «Адигул» в лице ее директора – 27-летнего режиссера и продюсера Ахата Ибраева. Еще одной яркой личностью, засветившейся в американской картине, был актер Казахского государственного академического театра драмы им. Ауэзова Айдос Бектемир, сыгравший одну из ключевых ролей – Аруку, сподвижника Чингисхана.
Роль свалилась на заслуженного артиста республики как с неба.
– Я слышал, что где-то здесь, в Алматы, будут проходить пробы, но не придал значения, – говорит Айдос-ага. – Я всегда считал себя не киношным актером. Актер драмы, который со студенческой скамьи (Айдос Бектемир – выпускник Московского театрального училища им. Щепкина. – Г. Ш.) всегда играл героев. В «Укрощении строптивой» Шекспира – Петручио, Артема Годуна – в дипломном спектакле «Разлом» по Лавреневу. После училища нас всех, а это 19 человек из Казахстана, учившихся по направлению, отправили в Аркалык, где только что открылся областной драмтеатр.
В Алма-Ате актер оказался, когда его пригласили на пробы в фильм «Погоня в степи» на эпизодическую роль. Он приехал, но роль досталась другому, а его оставили дублировать актера в конных сценах. После съемок Айдосу Бектемиру не хотелось уезжать в Тургай, и он решил остаться в Алма-Ате. В Ауэзовский театр побоялся идти.
– Там одни знаменитости, а мне куда, думаю, соваться, – вспоминает те далекие дни актер. – В ТЮЗ идти было не так страшно, но там заявили, что Министерство культуры запретило брать тех, кто оканчивал Щепкинское училище, по направлению. Что делать? И тут услышал, что можно пойти в органы госбезопасности. Да и самому мне было интересно. Все, кто работает там, были овеяны для меня романтикой, а я с детства мечтал ловить шпионов. Принимавший меня майор сказал, что как раз такие, как я, им и нужны. «Возьмем тебя в оперативный отдел, – заявил он. – Но ты хорошо подумай. Понимаешь, мы хотя и ходим в гражданской одежде, дисциплина у нас жесткая, никаких праздников и выходных. В любое время суток должны являться по вызову». Он дал мне месяц на раздумье. Я весело провел его в столице, день и ночь отплясывая со знакомыми актерами на чьих-то свадьбах и юбилеях. Когда пришло время примерить на себя одежду оперативника, почувствовал, что не готов к этому. Я любил быть в центре внимания, а теперь должен был отказаться от всего этого. Короче, передумал я ловить шпионов.
Перед возвращением в Тургай я еще раз зашел в ТЮЗ. В этот раз звезды благоволили ко мне – я устроился в этот театр и проработал там 25 лет. Переиграл всех героев – Абая, Махамбета, Брежнева… А в 2003-м неожиданно заскучал, чего-то здесь мне стало не хватать. Дай-ка, думаю, попробую в Ауэзовский театр попасть. Пришел с трясущимися ногами, но Есмухан Обаев, бывший тогда главным режиссером театра, принял хорошо. «Собираюсь ставить «Айман-Шолпан», сыграешь там батыра Котибара», – сказал он так, словно давно уже решил это для себя. И здесь у меня все пошло не хуже, чем у других, – начиная с этого спектакля, опять переиграл всех героев.
О кино Айдос Бектемир уже и перестал мечтать, смирившись с мыслью, что он чисто театральный актер, когда в его жизни появился фильм «Агайындар». Произошло это неожиданно и помимо его воли.
– Однажды, когда шел на работу, увидел на проходной каких-то девушек с фотоаппаратами, – продолжает он свой рассказ. – «Агашка, постойте!» – закричали мне вслед. Поняв, в чем дело, я замахал руками: «Не надо, я не киношный актер!» Но девчонки оказались настойчивыми – они прямо-таки ворвались за мной в мою гримерную. Я уже и забыл про них, когда меня попросили прийти на кинопробы. Опять я стал убеждать всех, что не создан для кино. Ассистент режиссера настаивает: нет, приходите. В общем, я прошел кинопробы и стал ждать, когда мне позвонят с извинениями типа «вы нам не подошли». Когда я услышал, что утвердили на роль отца, не смог удержаться от возгласа: «Не может быть!» И даже уже на съемках фильма меня все не оставляла мысль: режиссеру просто неудобно мне сказать, что не тяну роль. У меня были основания так думать: Ахан Сатаев всем делал замечания, а мне – нет. Не выдержав такой молчанки, я сам подошел к нему: «Ахан, спасибо, что ты взял меня в свое кино. Но если я тебе не нравлюсь и ты хочешь взять другого актера, скажи мне, я не обижусь». Режиссер неожиданно для меня переполошился: «Что вы! Играйте, как и играете, не сбавляйте градус». «Да ладно!» – опять не поверил я, но он замахал руками.
А с «Марко Поло», со второй в моей жизни картиной, получилось так. Звонит мне Наташа, ассистент режиссера: «У нас кастинг идет, приходите». – «А почему театр Ауэзова не знает про пробы?» – «Как не знает?! Все ваши уже были». В общем, девушка назвала адрес, и я поехал на фотопробы. Я очень старался понравиться американцу, который проводил их. Под конец тот показал, вытянув руки вперед, соединенные кулаки. Наташа зашептала: «Все нормально». Но вот ведь закон подлости! В тот день, когда я должен был прийти на кинопробы, я был занят в спектакле, который театр перед участием в фестивале показывал комиссии. Упросил пропустить первым, чтобы к 11 успеть в театр. И вот захожу на пробы, а в зале сидят человек 20. Все как один встали и стали приветствовать меня на английском. Я, подумав, что это, видимо, из уважения к моим сединам, приложил руку к груди: «Рахмет, рахмет!» Потом, поставив стул, велели изображать, как я скачу на коне. Перед этим девушки дали написанный русскими буквами текст на английском. Я должен был его выучить, но сам не знаю, почему, скорее всего из суеверия, не сделал этого. Когда разрешили читать с листа, я выдал все, что мог. Американцы захлопали, только вторую половину текста один из них попросил прочитать быстрее. А мне что? Я рад стараться. Снова похлопали, поблагодарили, и я помчался в театр.
...Когда Айдосу Бектемиру сообщили, что его утвердили на роль Аруки, соратника Чингисхана, он не знал – верить ли?! И даже когда подписывал договор и ему дали сценарий, воспринимал происходящее как сон. Это было в начале мая, а съемки, сказали ему, начнутся в августе. В те дни актер как раз попал в больницу. Вышел оттуда через 2 недели, не успел переступить порог своего дома, как ему позвонили: срочно собирайтесь на съемки в Малайзию, билеты уже куплены.
– Я пытаюсь сказать: «Вы же сказали – в августе», но меня никто уже не слушал. Что делать? Отказаться? Но я, как и любой театральный актер, всю жизнь мечтал о большом кино. И тут Ахат Ибраев, линейный продюсер картины, говорит мне: «Ага, вы полетите один, остальная съемочная группа прилетит другим рейсом. Повезете с собой реквизит. В аэропорту Куала-Лумпура вас встретят». А я ему: «Да что ты, айналайын?! Как я один полечу? Я боюсь, я не знаю английского». А он твердит: «В аэропорту Куала-Лумпура вас встретят наши ребята». Вслух я ничего не сказал, а про себя обреченно подумал: «Вот тебе и Голливуд». Терзаемый страхом, я приехал в аэропорт, чтобы лететь в Малайзию. Ахат появился, когда уже объявили посадку. Он показался мне еще более загадочным, чем всегда, когда зашептал: «Подождите. Сейчас принесут». Мой вопрос «А что принесут-то?» остался без ответа. Когда это «что-то» принесли, Ахат пошептался с таможенником и нас сразу пропустили. Я опять пристал к Ахату: «Эй, что там такое?» «Да седло это», – отмахнулся он. Все 8 часов лету в другую страну я думал про наручники, которые ожидают меня там.
Самолет приземлился. Все идут к выходу, а я сижу. Одна девушка показалась мне обликом похожей на наших, алматинских. Я к ней: «Айналайын, ты казашка? Помоги мне. Я здесь ничего не знаю». Девушка охотно закивала, но как только мы оказались в зале прилета, она попала в объятия своего парня и тут же забыла обо мне. Пока я, потерянный, одинокий и несчастный, раздумывал, что мне делать дальше, подошел какой-то парнишка: «Ага, я вас узнал, вы снимались в фильме «Агайындар». Он почти бросился ко мне в объятия, да и я обрадовался ему, словно увидел близкого и любимого родственника. Оказывается, он живет здесь уже 8 лет. Мы с ним получили багаж, а потом смотрю, идут двое полицейских с моей фотографией в руках. «Все, мне конец! – запаниковал я. – Всю жизнь был честным актером, а теперь на весь мир прославлюсь». Я отвернулся, но деваться-то все равно некуда – они заметили меня, подошли.
А дальше все происходило как во сне. Меня привезли в гостиницу, потом на съемочную площадку. Две женщины стали готовить меня по тексту, другие тоже что-то бегают, пытаются угодить мне. Это был другой мир, другие отношения. У Ахана Сатаева я тоже чувствовал к себе внимание – помощницы держали зонтики, чтобы, не дай бог, не перегрелся на солнце, подавали чай, кофе. Такого уважения к актерскому труду, как на съемках в Малайзии, я еще не видел. 20 дней съемок в этой стране пролетели как чудный сон. Одно удручало – я не знал языка. Я себе пообещал в этой стране: «Как только сойду с трапа самолета, сразу иду на курсы английского». Но пока я только выучил английский алфавит и научился отправлять сообщения на латинице. Расслабился я, но, думаю, все это еще будет в моей жизни… Тем более что у сериала «Марко Поло», говорят, будет продолжение. Я очень хотел бы попасть в него...
Роль свалилась на заслуженного артиста республики как с неба.
– Я слышал, что где-то здесь, в Алматы, будут проходить пробы, но не придал значения, – говорит Айдос-ага. – Я всегда считал себя не киношным актером. Актер драмы, который со студенческой скамьи (Айдос Бектемир – выпускник Московского театрального училища им. Щепкина. – Г. Ш.) всегда играл героев. В «Укрощении строптивой» Шекспира – Петручио, Артема Годуна – в дипломном спектакле «Разлом» по Лавреневу. После училища нас всех, а это 19 человек из Казахстана, учившихся по направлению, отправили в Аркалык, где только что открылся областной драмтеатр.
В Алма-Ате актер оказался, когда его пригласили на пробы в фильм «Погоня в степи» на эпизодическую роль. Он приехал, но роль досталась другому, а его оставили дублировать актера в конных сценах. После съемок Айдосу Бектемиру не хотелось уезжать в Тургай, и он решил остаться в Алма-Ате. В Ауэзовский театр побоялся идти.
– Там одни знаменитости, а мне куда, думаю, соваться, – вспоминает те далекие дни актер. – В ТЮЗ идти было не так страшно, но там заявили, что Министерство культуры запретило брать тех, кто оканчивал Щепкинское училище, по направлению. Что делать? И тут услышал, что можно пойти в органы госбезопасности. Да и самому мне было интересно. Все, кто работает там, были овеяны для меня романтикой, а я с детства мечтал ловить шпионов. Принимавший меня майор сказал, что как раз такие, как я, им и нужны. «Возьмем тебя в оперативный отдел, – заявил он. – Но ты хорошо подумай. Понимаешь, мы хотя и ходим в гражданской одежде, дисциплина у нас жесткая, никаких праздников и выходных. В любое время суток должны являться по вызову». Он дал мне месяц на раздумье. Я весело провел его в столице, день и ночь отплясывая со знакомыми актерами на чьих-то свадьбах и юбилеях. Когда пришло время примерить на себя одежду оперативника, почувствовал, что не готов к этому. Я любил быть в центре внимания, а теперь должен был отказаться от всего этого. Короче, передумал я ловить шпионов.
Перед возвращением в Тургай я еще раз зашел в ТЮЗ. В этот раз звезды благоволили ко мне – я устроился в этот театр и проработал там 25 лет. Переиграл всех героев – Абая, Махамбета, Брежнева… А в 2003-м неожиданно заскучал, чего-то здесь мне стало не хватать. Дай-ка, думаю, попробую в Ауэзовский театр попасть. Пришел с трясущимися ногами, но Есмухан Обаев, бывший тогда главным режиссером театра, принял хорошо. «Собираюсь ставить «Айман-Шолпан», сыграешь там батыра Котибара», – сказал он так, словно давно уже решил это для себя. И здесь у меня все пошло не хуже, чем у других, – начиная с этого спектакля, опять переиграл всех героев.
О кино Айдос Бектемир уже и перестал мечтать, смирившись с мыслью, что он чисто театральный актер, когда в его жизни появился фильм «Агайындар». Произошло это неожиданно и помимо его воли.
– Однажды, когда шел на работу, увидел на проходной каких-то девушек с фотоаппаратами, – продолжает он свой рассказ. – «Агашка, постойте!» – закричали мне вслед. Поняв, в чем дело, я замахал руками: «Не надо, я не киношный актер!» Но девчонки оказались настойчивыми – они прямо-таки ворвались за мной в мою гримерную. Я уже и забыл про них, когда меня попросили прийти на кинопробы. Опять я стал убеждать всех, что не создан для кино. Ассистент режиссера настаивает: нет, приходите. В общем, я прошел кинопробы и стал ждать, когда мне позвонят с извинениями типа «вы нам не подошли». Когда я услышал, что утвердили на роль отца, не смог удержаться от возгласа: «Не может быть!» И даже уже на съемках фильма меня все не оставляла мысль: режиссеру просто неудобно мне сказать, что не тяну роль. У меня были основания так думать: Ахан Сатаев всем делал замечания, а мне – нет. Не выдержав такой молчанки, я сам подошел к нему: «Ахан, спасибо, что ты взял меня в свое кино. Но если я тебе не нравлюсь и ты хочешь взять другого актера, скажи мне, я не обижусь». Режиссер неожиданно для меня переполошился: «Что вы! Играйте, как и играете, не сбавляйте градус». «Да ладно!» – опять не поверил я, но он замахал руками.
А с «Марко Поло», со второй в моей жизни картиной, получилось так. Звонит мне Наташа, ассистент режиссера: «У нас кастинг идет, приходите». – «А почему театр Ауэзова не знает про пробы?» – «Как не знает?! Все ваши уже были». В общем, девушка назвала адрес, и я поехал на фотопробы. Я очень старался понравиться американцу, который проводил их. Под конец тот показал, вытянув руки вперед, соединенные кулаки. Наташа зашептала: «Все нормально». Но вот ведь закон подлости! В тот день, когда я должен был прийти на кинопробы, я был занят в спектакле, который театр перед участием в фестивале показывал комиссии. Упросил пропустить первым, чтобы к 11 успеть в театр. И вот захожу на пробы, а в зале сидят человек 20. Все как один встали и стали приветствовать меня на английском. Я, подумав, что это, видимо, из уважения к моим сединам, приложил руку к груди: «Рахмет, рахмет!» Потом, поставив стул, велели изображать, как я скачу на коне. Перед этим девушки дали написанный русскими буквами текст на английском. Я должен был его выучить, но сам не знаю, почему, скорее всего из суеверия, не сделал этого. Когда разрешили читать с листа, я выдал все, что мог. Американцы захлопали, только вторую половину текста один из них попросил прочитать быстрее. А мне что? Я рад стараться. Снова похлопали, поблагодарили, и я помчался в театр.
...Когда Айдосу Бектемиру сообщили, что его утвердили на роль Аруки, соратника Чингисхана, он не знал – верить ли?! И даже когда подписывал договор и ему дали сценарий, воспринимал происходящее как сон. Это было в начале мая, а съемки, сказали ему, начнутся в августе. В те дни актер как раз попал в больницу. Вышел оттуда через 2 недели, не успел переступить порог своего дома, как ему позвонили: срочно собирайтесь на съемки в Малайзию, билеты уже куплены.
– Я пытаюсь сказать: «Вы же сказали – в августе», но меня никто уже не слушал. Что делать? Отказаться? Но я, как и любой театральный актер, всю жизнь мечтал о большом кино. И тут Ахат Ибраев, линейный продюсер картины, говорит мне: «Ага, вы полетите один, остальная съемочная группа прилетит другим рейсом. Повезете с собой реквизит. В аэропорту Куала-Лумпура вас встретят». А я ему: «Да что ты, айналайын?! Как я один полечу? Я боюсь, я не знаю английского». А он твердит: «В аэропорту Куала-Лумпура вас встретят наши ребята». Вслух я ничего не сказал, а про себя обреченно подумал: «Вот тебе и Голливуд». Терзаемый страхом, я приехал в аэропорт, чтобы лететь в Малайзию. Ахат появился, когда уже объявили посадку. Он показался мне еще более загадочным, чем всегда, когда зашептал: «Подождите. Сейчас принесут». Мой вопрос «А что принесут-то?» остался без ответа. Когда это «что-то» принесли, Ахат пошептался с таможенником и нас сразу пропустили. Я опять пристал к Ахату: «Эй, что там такое?» «Да седло это», – отмахнулся он. Все 8 часов лету в другую страну я думал про наручники, которые ожидают меня там.
Самолет приземлился. Все идут к выходу, а я сижу. Одна девушка показалась мне обликом похожей на наших, алматинских. Я к ней: «Айналайын, ты казашка? Помоги мне. Я здесь ничего не знаю». Девушка охотно закивала, но как только мы оказались в зале прилета, она попала в объятия своего парня и тут же забыла обо мне. Пока я, потерянный, одинокий и несчастный, раздумывал, что мне делать дальше, подошел какой-то парнишка: «Ага, я вас узнал, вы снимались в фильме «Агайындар». Он почти бросился ко мне в объятия, да и я обрадовался ему, словно увидел близкого и любимого родственника. Оказывается, он живет здесь уже 8 лет. Мы с ним получили багаж, а потом смотрю, идут двое полицейских с моей фотографией в руках. «Все, мне конец! – запаниковал я. – Всю жизнь был честным актером, а теперь на весь мир прославлюсь». Я отвернулся, но деваться-то все равно некуда – они заметили меня, подошли.
А дальше все происходило как во сне. Меня привезли в гостиницу, потом на съемочную площадку. Две женщины стали готовить меня по тексту, другие тоже что-то бегают, пытаются угодить мне. Это был другой мир, другие отношения. У Ахана Сатаева я тоже чувствовал к себе внимание – помощницы держали зонтики, чтобы, не дай бог, не перегрелся на солнце, подавали чай, кофе. Такого уважения к актерскому труду, как на съемках в Малайзии, я еще не видел. 20 дней съемок в этой стране пролетели как чудный сон. Одно удручало – я не знал языка. Я себе пообещал в этой стране: «Как только сойду с трапа самолета, сразу иду на курсы английского». Но пока я только выучил английский алфавит и научился отправлять сообщения на латинице. Расслабился я, но, думаю, все это еще будет в моей жизни… Тем более что у сериала «Марко Поло», говорят, будет продолжение. Я очень хотел бы попасть в него...
