Откройте сердце новым устремлениям

– Когда у Вас сложилось осознанное отношение к родному языку?

– Эти зерна – бережного отношения к ана тiлi – были заложены во мне отцом, который был заведующим начальной казахской школой в нашем маленьком селе в Большенарымском районе Восточно-Казахстанской области. Кроме отца, в ней учительствовал и муж моей тети, активный селькор районной и областной газет. А я, как только научился читать, стал преданным его читателем и учеником. В четвертом классе написал свою первую заметку в республиканскую газету «Қазақстан пионерi» о том, как мой дед учился писать на бересте. С тех пор меня в нашем селе стали называть тiлшi бала – мальчик-журналист. С 6-го класса начал получать гонорар. Иногда это были копейки, а иногда и целый рубль! Серьезные деньги для нашей семьи, где росли 10 детей, а я был старшим. Они очень пригодились, когда я в пятом классе пошел в школу, расположенную в центральной усадьбе колхоза, а после 7-го стал ездить в школу другого села рейсовым автобусом, проезд на котором стоил 40 кoпеек в оба конца.

Юнкорская деятельность, а еще учитель казахского языка и литературы Малгаждар Мырзагалиев оказали на меня столь сильное влияние, что после армии я поступил на филологический факультет Семипалатинского педагогического института. Но перед этим, после школы, я успел поработать в районной газете журналистом-переводчиком с русского на казахский.

Институт по семейным обстоя­тельствам заканчивал заочно. Между сессиями работал заведующим интернатом, где жили дети из отдаленных сел района, был завучем, а потом директором восьмилетней школы, какое-то время даже заведующим районо.

А потом пришла горбачевская перестройка, народ стал просыпаться, появилась тяга к своим истокам. Когда после окончания института по направлению райкома партии в 1986 году я пришел вторично в родную газету замес­тителем главного редактора, читатели начали спрашивать, почему мы не поднимаем в газете темы на злобу дня? Например, языка?

– Действительно, почему?

– Вот и я тоже задумался, почему в районе, где коренное население составляет 56%, нужно делать переводную газету? «Давайте будем писать оригинальные материалы и на казахском языке тоже», – предложил я редактору.

Получив его одобрение, потихоньку стал писать аналитические материалы на экономические темы, о проводимой в районе краеведческой работе, естественно, очерки о людях. Но во главу я все же ставил в те годы вопрос о том, почему всего 14% детей обучаются в казахских школах, а количество последних составляет только 19% от всех школ? Сначала оригинальные материалы на казахском языке ­составляли всего 20%, потом 30%. Когда их количество перевалило за 40%, тираж поднялся с 660 до полутора тысяч экземпляров, и казахская версия районной газеты «Знамя труда» постепенно стала влиять на социальную жизнь района. Скоро казахская версия районной газеты стала выходить отдельным изданием со своим индивидуальным контентом.

Акын вам в помощь

– Откуда вы брали читателей, коль район был русско­язычным?

– Их мы тоже готовили сами. Я еще со старших классов приобщился к общественной и комсомольской работе. В редакции Большенарымской районной газеты был секретарем первичной партийной организации. И вот эта организаторская жилка очень помогла мне, когда в начале 90-х в районе стали открываться один за другим пока еще не школы, а казахские классы. В условиях абсолютного отсутствия учебников на государственном языке учителя вынуждены были заниматься ежедневными переводами с русских учебников. Наша газета взялась восполнить этот пробел. На специально отведенных страницах «Еңбек туы» стали появляться методические и познавательные образовательные материалы. Сам являясь учителем по образованию, я читал лекции по методике преподавания казахского языка не только среди учителей, но и работающего населения. В 1990 году в Большенарымском районе ВКО впервые за последние 70 лет было проведено празднование главного весеннего праздника – Наурыза. Основу для этого заложила опять же наша газета. В те же годы было создано общество «Қазақ тiлi» в районном центре, а следом – во всех крупных селах и школах. Проведя большую агитационную работу на страницах газеты, на базе школ с русским языком обучения, мы организовали спортивный праздник Наурыз кoкпары. Народ с удовольствием принял его, для всех это было что-то новое, интересное. На состязаниях люди увидели акынов, певцов и кюйши.

В общем, газета, взявшись развивать казахский язык, приобщила к этому народ, который уже начал забывать его.

В тех селах, где районный ­акимат запланировал открыть казахские классы, для мониторинга мы проводили выездные заседания редакции. Тон задавали молодые журналисты, говорящие на русском и казахском, и старшеклассники-собкоры. Такая работа дала свои плоды: к 1991 году в 10 селах Большенарымского района открылось 11 классов на базе средних русских школ.

Потом общество «Қазақ тiлi» стало проводить айтысы, куда собирались самые сильные акыны из соседних районов – Тарбагайского, Курчумского, Маркакольского, Катон-Карагайского. Знакомые председатели колхозов помогали с призовым фондом. Гран-при – скаковая лошадь! Мне нужна была помощь народных любимцев-акынов в открытии казахских школ в селах, поэтому главной темой всех айтысов тех лет был языковой вопрос. Акыны с этой задачей справились хорошо. Айтысы были восприняты народом, как глоток чистого воздуха – скоро жители сами стали собирать подписи за открытие казахских классов, а в некоторых селах даже и школ.

– А кадры? Откуда вы их брали? Ведь Большенарымский – один из самых отдаленных от благ цивилизации район области.

– Это самый трудный вопрос – не было ни кадров, ни книг. Одними только публикациями в газете, в том числе учебных и методических материалов, решить эти вопросы было невозможно. Первые годы мы собирали учебники для казахских классов по всей области среди своих знакомых. Я, заручившись поддержкой акима района Алтайбека Сеитова (он снабдил меня письмом в Респуб­ликанское издательство детской и юно­шеской литературы), отправился в столицу. О таких, как он людях я хотел бы сказать отдельно: какими бы знаниями человек ни обладал, успехов можно добиться только там, где первый руководитель болеет душой за дело, в данном случае – за язык.

В Алма-Ате я встретился с руководством Республиканского издательства «Книга», выступил на совещании в одной из трех школ республики, где дети учились по экспериментальным учебникам. Слово «экспериментальный» не пугало меня – забирал все, что давали, да еще докупал – брал напрямую в типографиях.

В обмен на книги

– Откуда брали деньги в те трудные для всех 90-е?

– Деньги приходилось добывать самому. У народа в те годы наличности не было совсем – только живность во дворе. В это время шустрые ребята стали заниматься бартером. Я тоже пошел по этому пути. При каждой вылазке в областной центр или Алма-Ату забивал и вез с собой 4–5 голов крупного рогатого скота (хозяева отдавали мне их под честное слово), 4–5 фляг, иногда 10 знаменитого алтайского меда. В Усть-Каменогорске или в Алма-Ате находил крупную организацию (с численностью работающих там не менее двух тысяч человек) и, зная день выдачи зарплаты, появлялся там. Уезжал оттуда с чемоданом денег. Часть из них отдавал водителю КамАЗа, который вез товар в город, расплачивался с людьми, доверившими мне продажу мяса и меда. На оставшиеся деньги покупал учебники для школьников из далекого Большенарыма. Весь привезенный груз отгружал в районном отделе народного образования, хотя и не обязан был это делать, потому что ни разу не брал там командировочных или средств на пользование автотранспортом.

Так я возил товар на бартер с 1993 по 1996 год. За 17 поездок в столицу стопроцентно закрыл потребность района в учебниках. Почему я называю эти годы? Потому что тогда я был уже директором казахской школы, первый класс которой появился в 1990 году в райцентре. Ее первыми учениками были мой старший сын и дети моих друзей – всего семеро мальчишек и девчонок. В следующем году появились уже 3 первых класса в других школах района. В апреле 1993 года в Большенарыме впервые открылась казахская средняя школа с пятью классами, а в сентябре в эту школу только первоклассников пришли 130 человек. Назвали эту школу именем земляка, фронтовика Кабдоша Дамитова.

Чтобы закрыть кадровый голод, требовалось около 300 учителей – начальных классов, казахского языка и литературы, музыки и рисования, английского языка.

Серику Тойбагарову, заведующему районо, активно интересующемуся наукой молодому и энергичному человеку (мне тогда было 27, а ему еще меньше), очень нравилась моя идея – организовать в районе педкласс по примеру тех, что были в годы войны (мой отец оканчивал в Зыряновске такие учительские курсы). Вначале он открыл по нашей просьбе, а потом поручил этот педкласс нам – моей жене, Камар Нурсадыковой, и мне. Она стала куратором, а я – руководителем проекта.

Мы с ним собрали выпускников школ, которые по разным причинам не смогли уехать из района. Они работали техничками или нянечками в детских садах, потому что другой работы в районе не было. Тех учителей, которые преподавали раньше на русском языке, мы обучали заново, чтобы они могли преподавать в казахских классах. Лекции и семинары сочетали с обязательным присутствием слушателей на уроках. Когда наши выпускники поступали на второй курс педагогического колледжа в областном центре, там удивлялись, насколько хорошо они владеют методикой, умением анализировать уроки и составлять поурочные планы. Причем последнее ставилось во главу угла, так как поурочный план мы называли маленькой научной работой.

Учителя, которые преподавали в этом педклассе, приходили из близлежащих сел, работали без всякой зарплаты, но от души. Я сам вел два предмета – методику преподавания языка и детскую литературу, а это особенный предмет. Не всякая литература годна для преподавания в начальных классах. Чтобы собрать материал по крупинкам, выписывали почти все журналы и газеты на казахском языке. Больше брать его было неоткуда в те годы.

Кадры от нас выходили такие, что за них не было стыдно. Директор Усть-Каменогорского педагогического колледжа Виктор Александрович Гончаров после годичного обучения всех наших выпускников брал на 2-й и 3-й курсы, а дальше они шли по договору на четвертый и пятый курсы Восточно-Казахстанского государственного университета.

– А русскоязычное население удалось привлечь к изучению государственного языка?

– Очень много неказахов в те годы мы увлекли своим бескорыстием и чистотой помыслов. Одна из них – Любовь Березина – окончила филологический факультет по специальности «казахский язык и литература». Тех, кто окончив педагогический класс, оставался дома, в районе, мы трудоустраивали. Когда я сам уезжал из Большенарыма в середине 2000-х, 75% казахских детей учились уже в казахских школах.

В Акмолинскую область я переехал в 2006 году по просьбе акима Аккольского района, чтобы издавать газету «Знамя родины KZ». Здесь я трижды был депутатом районного маслихата и также активно занимался общественной деятельностью. Пока хватало сил и энергии, проводил те же познавательные мероприятия в селах – Наурыз кокпар, национальные конкурсы красоты для девушек, айтысы. О том, какую роль играла газета в жизни райо­на, говорит такой факт: только по языку мы трижды становились победителями областного конкурса «Государственный язык и СМИ». Я был инициатором открытия районной федерации по қазақ күресi. Чтобы привить маленьким борцам дух патрио­тизма, возили их в соседний район к стеле Балуана Шолака Нурмагамбета. Пара десятков ребят уже стали кандидатами в мастера спорта. Задумывали с руководством района проект по краеведению, но коронавирус внес коррективы в мои планы. Я тяжело переболел им и сейчас немного отошел от журналистики. Но «коньки» пока не повесил на гвоздь, «Знамя родины KZ» все еще выходит.