​Баланс правды и права

Год назад (см. «КП» за 20 июля 2017 года) мы уже разбирали прецедентное дело «фон Ганновер против Германии», в котором Европейский суд решал весьма злободневный вопрос о правомерности использования фотографий человека без его согласия. Сегодняшнее дело затра­гивает другой аспект нашей частной жизни, и вновь работу ЕСПЧ подкинула традиционно педантичная немецкая судебная система.

7 февраля 2012 года Большая Палата ЕСПЧ вынесла решение по делу «Axel Springer AG против Германии», в котором компания-зая­витель (издающая знаменитый немецкий таблоид Bild) жаловалась на наказание, наложенное на нее в связи с публикациями об аресте и осуждении известного актера за преступление, связанное с наркотиками.

Прежде чем рассказать читателям о сути дела, уместно сделать небольшое отступление.

Даже далеким от юриспруденции людям известно о наказуемости клеветы – распространении заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство. Более того, сейчас на повестке дня стоит борьба с ложью как таковой: фейковые новости – настоящий бич современного информационного пространства. Но это ложь, с ней вроде бы все понятно. Всегда говори правду – и тебе нечего бояться. Так ли это?

Конечно, не так, скажет более или менее подкованный читатель: есть такие понятия, как государственные секреты, врачебная и банковская тайна, конфиденциальность телефонных разговоров. Иными словами, поплатиться можно и за распространение правды, если она защищается законом.

Защита частной жизни развивается настолько стремительно, что становится настоящим трендом современной юриспруденции. Право «быть оставленным в покое» все сильнее стучится в двери национальных правовых систем, и злоключения флагмана немецкой «желтой прессы» (имеющего, между прочим, 12-миллионную армию читателей) – наглядный тому пример.

Итак, коротко об обстоятельствах дела. Известный немецкий киноактер в течение 5 лет играл героя полицейского сериала, но на самом пике популярности он попался на незаконном хранении наркотиков. Отделался сравнительно легко: суд приговорил его к непродолжительному тюремному заключению с отсрочкой на полгода и штрафу в 5 000 евро.

Издательская компания Axel Springer узнала об этом, но, получив от актера предупреждение о будущих судебных исках, решила воздержаться от публикации этой новости.

Охота пуще неволи

Всего лишь через год звезда сериала вновь был арестован: во время празднования знаменитого Октоберфеста в Мюнхене полиция нашла у него кокаин. Журналист компании-заявителя получил эту информацию сначала от полицейских, а потом – в ответ на официальный запрос в пресс-службу правоохранительных органов. Спустя несколько дней очередной номер Bild вышел с огромным заголовком на первой странице и фотографиями злополучной звезды. В статье, помимо прочего, было упомянуто и о том, что актер в прошлом уже имел проблемы с законом из-за наркотиков. В тот же день информационные агентства и другие газеты и журналы сообщили об аресте актера, ссылаясь, в частности, на статью, опубликованную в Bild.

Спустя несколько месяцев газета Bild опубликовала вторую статью, в которой рассказала об окончании этой криминально-глянцевой истории: звезда полностью признал перед судом свою вину и, с учетом этого, был приговорен к штрафу в размере 18 000 евро.

Однако с окончанием уголовной истории отнюдь не закончились гражданские тяжбы. Оскандалившийся актер после выхода каждой статьи в Bild обращался в немецкие суды с требованием о запрете их публикаций, и все его иски были удовлетворены. Так, Гамбургский окружной суд запретил публикацию первой статьи и сопровождавших ее фотографий и оштрафовал газету на 5 000 евро за «серьезное вмешательство в право на защиту прав личности, так как сообщение о преступном поведении истца опозорило и дискредитировало его в глазах общественности». Как отметил суд в своем решении, у прессы есть право информировать читателей только о самых серьезных преступлениях, которые стали
частью современной общественной жизни. Если же характер преступления и личность прес­тупника не дотягивают до этого критерия, то публикация такой новости представляет собой вмешательство в частную жизнь, не оправданное интересами общест­ва. Тот факт, что журналисты рассказали правду и были добро­совестны в изложении фактов, значения уже не имеет. Суд отметил, что даже по характеру публикации было видно, что журналистов больше интересовало не само преступление, а личность правонарушителя: если бы на этом попался обычный человек, Bild никогда не стала бы об этом писать.

При этом, по мнению немецкого суда, и личность правонарушителя не заслуживала такого внимания прессы. Следует различать популярность самого актера и играемого им персонажа: популяр­ность второго всегда выше, и даже участие в десятках фильмов не означает, что актер отказался от права на приватность своей личной жизни. Таким образом, у общества не было какой-то насущной потребнос­ти быть информированным об этом инциденте. Проще говоря, история с актером не тянула на газетную новость. Bild, даже удос­товерившись в ее правдивос­ти, должна была убедиться, что пуб­ликация не затронет частную жизнь звез­ды телесериала. Чего газета не сделала.

При этом к самой пресс-службе прокуратуры, которая подтвердила Bild арест актера, у немецкого суда никаких вопросов не возникло: по его мнению, именно журналисты, а не пресс-служба, должны взвешивать последствия своих публикаций.

Апелляционный суд снизил размер наложенного на газету штрафа до 1 000 евро, однако в целом подтвердил выводы окружного суда. При этом апелляционный суд добавил, что публикации серьез­но ухудшили перспективы профессиональной карьеры актера. Кроме того, он никогда не употреблял наркотики публично, подавая отрицательный пример своим фанатам и молодежи. Следовательно, осужденный в момент правонарушения не выступал в качестве публичной фигуры, что могло бы оправдать интерес к нему со стороны масс-медиа.

Точно к такому же результату привели тяжбы актера с газетой относительно второй статьи.

Впоследствии Федеральный суд Германии и Федеральный конституционный суд Германии отклонили жалобы компании Axel Springer, а окружной суд Гамбурга еще и оштрафовал ее за отказ выполнить его решения о нерас­пространении порочащей актера (хотя и правдивой) информации.

Не нарушая равновесия

Обращаясь в Европейский суд, компания-заявитель утверждала, что немецкие власти нарушили ее право на свободу выражения мнений (статья 10 ЕКПЧ). Обос­новывая свою жалобу, издатели Bild отмечали, что актер-правонарушитель был в то время приз­нан вторым по популярности в Германии и, следовательно, был публичной фигурой. Кроме того, он всегда с удовольствием давал интервью СМИ и должен был предвидеть, что любое его дейст­вие может оказаться в центре общественного внимания. Кроме того, совершение уголовного прес­тупления никогда в принципе не может быть чьим-то личным делом, оно всегда затрагивает интересы общества. По мнению заявителя, данное дело следовало отличать от упомянутого дела принцессы фон Ганновер, которая, в отличие от актера, всегда стремилась дистанцироваться от внимания прессы. Наконец, компания-заявитель подчеркивала, что опубликовала свои статьи после официальных брифингов прокуратуры, которые делались специально для СМИ, то есть Bild сообщала то, что и так уже было известно всей Германии.

В свою очередь немецкое правительство, ссылаясь на выводы своих судов, отмечало, что нацио­нальное правосудие находится в более выигрышном по сравнению с ЕСПЧ положении при оценке уровня известности того или иного европейского гражданина. Национальным судам виднее, какие интересы в конкретном деле должны перевешивать. Кроме того, компания-заявитель была приговорена к очень незначительным санкциям, которые никак не мешали ей продолжать заниматься журналистикой. Сравнивая это дело с делом фон Ганновер, власти ФРГ указывали на существенную разницу между статусом принцессы, играющей политическую роль в правящей династии, и статусом актера. Интерес общества к принцессе вполне уместен и оправдан, у актера же больше оснований рассчитывать на неприкосновенность его личной жизни.

Приступая к рассмотрению жалобы, Европейский суд отметил: стороны не оспаривают того факта, что наложенный на издательскую компанию штраф представлял собой вмешательство в ее свободу выражения мнений. При этом данное вторжение было предусмотрено законом и преследовало правомерную цель – защиту репутации третье­го лица. Следовательно, суду нужно было сосредоточиться на главном воп­росе: было ли это вмешательство необходимо, не нарушили ли немецкие власти должный баланс между двумя конкурирующими интересами?

Суд напомнил, что свобода выражения мнения остается одним из основных условий для общест­венного прогресса и самореализации каждого человека. Это применимо не только к информации или идеям, которые благосклонно принимаются либо расцениваются как безобидные или нейтральные, но и к информации или идеям, которые оскорб­ляют, шокируют или вызывают тревогу. Журналистская свобода включает также возможность прибегнуть к некоторой степени преувеличения или даже провокации. Долг прессы состоит в том, чтобы сообщать информацию и идеи по всем вопросам, представляющим общественный интерес; эта обязанность распространяется и на сообщения о судебных процессах. В свою очередь, у общества есть право получать такую информацию.

С другой стороны, свобода выражения мнений налагает обязанности и ответственность, которые применимы к средствам массовой информации даже в отношении вопросов, представляющих серьезный общественный интерес. Эти обязанности и ответственность приобретают значимость, когда возникает воп­рос о покушении на репутацию человека как элемент его частной жизни. Понятие частной жизни включает личную информацию, которая не должна публиковаться без согласия заинтересованного лица. Вместе с тем лицо не может жаловаться на вред репутации, который был предсказуемым последствием его собственных действий.

В тех случаях, когда свобода прессы конфликтует с правом на уважение частной жизни, задача национальных судов заключается в установлении справедливого равновесия между этими двумя правами. Прецедентная практика ЕСПЧ выработала целый ряд критериев для установления такого равновесия. Главный из них – вклад оспариваемой публикации в дискуссию, представляющую общественный интерес. Этот вклад, в свою очередь, зависит от степени известности затронутого лица и темы публикации: в некоторых особых обстоятельствах право общества на получение информации может распространяться даже на аспекты частной жизни общественных деятелей, но это неверно в случаях, когда публикации направлены только на удовлетворение любопытства читательской аудитории.

Другие критерии – это поведение самого заинтересованного лица до публикации, способ получения журналистом информации и ее достоверность, форма и последствия публикации (включая степень распространения), а также тяжесть наложенного на СМИ наказания.

Применяя эти критерии в данном деле, ЕСПЧ посчитал, что судебные факты и борьба с прес­тупностью в принципе могут считаться предметом общественного интереса. ЕСПЧ счел, что пострадавший от публикаций немецкий актер был достаточно известной личностью, чтобы считаться общественным деятелем. Кроме того, задержание актера произошло в публичном месте (на Октоберфесте) и было уже вторым инцидентом с нарко­тиками.

Далее Европейский суд отметил, что актер многократно давал интервью различным немецким СМИ, рассказывая, помимо прочего, о деталях своей личной жизни. Следовательно, он претендовал на некую публичность и должен был предполагать, что любое серьез­ное событие его жизни будет объектом пристального интереса.

ЕСПЧ отметил, что утверждения компании-заявителя о брифинге прокуратуры, который предшествовал первой публикации, осталось голословным и недоказанным. Вместе с тем сама правдивость опубликованной информации и получение ее от официального источника немецкими властями не оспаривались. В связи с этим ЕСПЧ пришел к выводу, что действия журналистов Bild не были недобросовестными. Получив информацию от прокуратуры, журналисты не имели серьезных оснований полагать, что должны сохранить анонимность актера-наркомана.

Оценивая содержание и форму публикаций, ЕСПЧ отметил, что они касались исключительно юридической квалификации действий обвиняемого, но не подробностей его личной жизни. Обе статьи, хотя и включали
элемент экспрессии, не содержали пренебрежительных выражений или необоснованных обвинений.

Наконец, в отношении тяжести наложенного на Axel Springer AG наказания ЕСПЧ указал, что оно, хотя и не было чрезмерным, могло иметь определенный сдерживаю­щий эффект для ее дальнейшей работы

В свете этих рассуждений суд большинством голосов (12 против 5) пришел к выводу, что немецкие власти нарушили справедливый баланс интересов, поставив репутацию третьего лица выше свободы журналистов.

Пятеро оставшихся в меньшинстве судей выступили с особым мнением, в котором подвергли критике подход своих коллег. С точки зрения меньшинства, Европейский суд в данном деле нарушил собственное фундаментальное правило – не подменять национальные суды в оценке фактических обстоятельств дела. Пятеро судей отмечали, что немецкие власти тщательно взвесили конкурирующие интересы сторон, причем применив для этого указанные выше критерии, выработанные ЕСПЧ. Следовательно, Европейский суд фактически присвоил себе полномочия «четвертой инстанции», что крайне нежелательно делать. Решение суда выглядело бы гораздо обоснованнее, если бы немецкие суды упустили из виду какие-то важные обстоятельства или допустили явный произвол при нахождении баланса интересов. Но все было как раз наоборот: суды Германии 6 (!) раз исчерпывающим образом оценивали доводы компании-заявителя, давая на каждый мотивированный ответ.

Тем не менее эти решения немецких судов обошлись бюджету Германии в 50 000 евро – в такую сумму ЕСПЧ оценил причиненный журналистам ущерб и их судебные издержки.

Хочется обратить внимание на два обстоятельства. При всей кажущейся простоте этого дела оно раскололо Большую Палату ЕСПЧ, и треть судей посчитали, что Германия имела полное право наказывать своих журналистов за распространение правды. И еще бросается в глаза, что рассуж­дения большинства строятся на массе трудноуловимых нюансов (вроде степени известности актера или наличия у него еще одной судимости). Будь комбинация фактов в этом деле чуть-чуть другой – и решение суда могло быть прямо противоположным.

А как у нас?

Если же спроецировать эту историю на казахстанскую правовую систему, то рискну предположить, что у балующегося наркотиками актера, ставшего героем газетной публикации, не было бы в наших судах ни одного шанса. Во-первых, действующий Закон «О средствах массовой информации» ограничивает журналистов в идентификации только несовершеннолетних подозреваемых и обвиняемых, да и то не всех и не всегда. Во-вторых (и это главное), наше сознание до сих пор не воспринимает частную жизнь как нечто достойное защиты всегда, в какой бы ситуации ни оказался человек.

И это не очень хорошо.

Мы, например, спокойно смот­рим и читаем криминальную хронику, не особо задумываясь над тем, какой дискомфорт это может причинять оступившимся граж­данам и их близким. Тотальная видеофиксация проникла в массы и, став хорошим
подспорьем при разрешении конфликтных ситуаций (сколько преступлений уже раскрыто при помощи камер и видеорегистраторов!), создала новую проблему: в Интернете кочуют миллионы любительских видеороликов с изображением людей, которые никогда не давали на это своего согласия. То же самое – с опубликованными чужими (и своими тоже) переписка­ми, свободно продающимися базами персональных данных и т. п.

Очевидно, все эти проблемы требуют законодательного регулирования и взвешенной судебной практики. В любом случае дело «Axel Springer AG против Германии» заставляет еще раз задуматься о свободе и ответственности журналистов. Информирование общества не должно превращаться в удовлетворение социального вуайеризма и праздного любопытства. Тем более ценой чьей-то репутации.