"Письмотека Мусрепова" - эпистолярное наследие классика казахской литературы ХХ века
4360
Раушан Шулембаева
В год 30-летия Независимости Казахстана и в связи с предстоящим 120-летним юбилеем народного писателя, Героя Социалистического Труда, академика Габита Мусрепова к печати подготовлена «Письмотека Мусрепова», посвященная эпистолярному наследию классика казахской литературы ХХ века, передает Kazpravda.kz.
С точностью, можно сказать, астрономической
«Письмотека» интересна и ценна тем, что в нее вошли не публиковавшиеся ранее письма писателя, хранящиеся в фондах Центрального государственного архива РК, Литературно-мемориального музейного комплекса С. Муканова и Г. Мусрепова, а также письма, печатавшиеся в советских газетах и журналах в разные годы. Составителем издания стал руководитель литературно-мемориального музейного комплекса – поэт, лауреат международной литературной премии «Алаш», кандидат филологических наук Адилгазы Кайырбеков.
Накануне 120-летнего юбилея Габита Мусрепова (1902–1985) давайте вспомним, как он сам с добрым юмором рассказывал о себе: «Год моего рождения установлен с точностью, можно сказать, астрономической. Причем, как это ни покажется странным, почти по теории относительности... Слепой на правый глаз конь был растерзан волками осенью, а позднее – в день весеннего равноденствия, разделяющий Год коровы и Год барса, – на свет появился я. Зима еще не уходила, весна не наступала. Был Наурыз...»
– Творческое наследие Габита Мусрепова раскрывает его оптимистичный характер и доброту души, – начал разговор Адилгазы Кайырбеков. – Переписку писателя с 1928 по 1985 год с государственными и общественными деятелями, людьми творчества и рядовыми читателями по праву следует назвать кладезем для исследователей. Поскольку в своих письмах и дневниках Габит Махмудович оставил сокровенные мысли, которые не всегда мог открыто представить на суд общественности.
Еще присоединюсь к вам и оседлаю коня
Одно из писем, открывающих «Письмотеку», адресовано другу – Сабиту Муканову. Письмо датировано 18 апреля 1928 года – это время публикации первого рассказа Габита Мусрепова «Теңіз тепкісі» («В пучине»). На самом деле дружба двух писателей начиналась гораздо раньше.
Вот что об этом сообщал сам Мусрепов: «В 1923 году я вместе с Сабитом Мукановым уехал учиться в Оренбург и поступил на рабфак. Несколько месяцев мы жили в одной комнате в квартире Сакена Сейфуллина, большого, уже признанного поэта и революционера, занимавшего в это время пост председателя Совнаркома республики. Несмотря на то что в городе было два-три института, рабфак был головным учебным заведением. От него веяло новым революционным духом. Окончил рабфак в 1926 году».
Итак, Мусрепов писал редактору издания и другу Муканову: «Сабит, сегодня получил твое письмо. Раз уж речь идет о моем рассказе, то и я хочу написать про это...» Из письма становится понятным, что Муканов сделал небольшие замечания к рассказу Мусрепова, а затем он же помог издать его в виде книги. Это письмо важно тем, что показывает отношение молодого Габита к критическим замечаниям.
Ценно и проявление его творческой позиции: «Я знаю, что каждая часть книги мною детально не завершена. Однако я сам хотел дать оценку этому. То, что мне нравится в художественной литературе, это – определенная неясность, недосказанность, требующая продолжения, зачастую я хочу, чтобы читатель прочувствовал основную мысль уже при чтении следующей главы. Возможно, это устаревший прием... Писатели часто показывают последовательность, а мне это не нравится. Ты же знал, что я люблю читать Гоголя: во многом этим он мне и нравится. Хотя я знаю, что тайных сторон должно быть меньше, но я бы все равно делал то, что нравится».
Адилгазы Кайырбеков подчеркнул, что художественная позиция, которую излагает в письме своему другу 26-летний Габит, дает представление о его будущей писательской мощи и принципиальности. В письме содержатся и другие моменты, объясняющие причину, по которой рассказ «Теңіз тепкісі» остался в стороне от литературной дискуссии.
Далее Габит сообщает, что его статьи, отправленные на конкурс «Обособленное слово», не напечатали. В связи с этим приобретают особое звучание и показывают стремление молодого писателя не опускать руки, невзирая на обстоятельства, такие строки: «Не обрывай надежду, еще присоединюсь к вам и оседлаю коня». Следом он предлагает Сабиту на следующий год вместе поехать в Литхуд (институт художественной литературы). Письмо окончила Хусни, жена Габита, добавившая несколько предложений.
Письмо пятерых
В «Письмотеку», конечно, включили и такой исторический документ, как «Письмо пятерых». В июле 1932 года его подписали Габит Мусрепов, Мансур Гатаулин, Муташ Даулеткалиев, Емберген Алтынбеков, Кадыр Куанышев и отправили на имя секретаря крайкома КП(б) Казахстана Филиппа Голощекина.
В те годы подписаться под письмом, в котором речь шла о голоде, болезнях и смерти тысяч людей, погибших в результате необдуманной политики большевиков, было большим подвигом. Авторы писали Голощекину, утверждавшему, что «сегодня Казахстан – это область, которая дает 40 млн скота и 163 млн рублей товарной продукции»: «…сейчас, когда после вашей информации прошло два года, в животноводческой отрасли Казахстана уменьшилось поголовье скота: с 1930 года осталось только 1/8 часть (5 млн из 40 млн голов скота). Это громадный урон, беспрецедентное изъятие скота происходило не только у бая и кулака, не только у середняка и бедняка, но, главным образом, в обобществленном и необобществленном стаде колхозов и колхозников (частично и совхозов)».
В «Письмотеке» можно прочитать историческое выступление Мусрепова на партсобрании Союза писателей Казахстана в 1937 году. Тогда он открыто встал на сторону Беимбета Майлина, на которого уже навесили ярлык «враг народа»: «Если Беимбет враг, то и я враг!»
Здесь следует вспомнить другое письмо – от Маулихи, дочери Беимбета Майлина, которое без волнения невозможно читать: «Уважаемый Габит-ага! Большое спасибо Вам за отличное проведение мероприятия, посвященное нашему папе. Мы всей семьей благодарим и желаем вам всего хорошего. Мама говорила: «Ваш отец Бейимбет умер, но ваш Габит-ага смог облегчить это». Поэтому мы вам признательны. Габит-ага, Мереке (сын Майлина) много плакал, не знаю, помогите ему, дайте совет. Мы всей семьей относимся к вам как к родному человеку, так как вы были близким другом нашего отца. Будьте здоровы, Габит-ага. Причина того, что написала поздно: заболела, заходила к вам, чтобы рассказать ситуацию. Маулиха Майлина, 22/І-66».
Составитель нового издания обратил внимание еще на одно письмо от 7 мая 1934 года, которое Габит Мусрепов отправил в крайком КП(б) Казахстана, в этот раз Левону Мирзояну. В нем писатель выразил свое мнение по поводу премьеры спектакля по пьесе Мухтара Ауэзова «Хан Кене», поставленной на сцене казахского драматического театра.
Дело в том, что показ спектакля был приостановлен, причину этого Наркомпрос в лице Темирбека Жургенова объяснял так: «История борьбы казахского народа с царской Россией показана неправильно, поэтому необходимо внести коррективы». Габит Мусрепов не был согласен и утверждал, что «это неверное в корне требование. Пьеса построена (и... правильно) на других рельсах, именно она претендует на показ падения ханства и его последние отчаянные попытки восстановить уже развалившееся к тому времени ханство. Исправление пьесы нужно требовать, исходя именно из этого положения».
Дать объективную оценку хану Кенесары в условиях советской идеологии было очень сложно, поскольку художественные произведения тех лет должны быть пронизаны коммунистическими идеями и революционной борьбой. Советской интеллигенции прийти к единому мнению на эту тему в то время было нелегко, о чем и свидетельствует письмо Габита Мусрепова.
В общем, идея правильная
Один из известных романов Мусрепова «Солдат из Казахстана» вызвал в свое время огромный интерес и шквал читательских писем. Особенно от фронтовиков, среди которых был Герой Советского Союза Малик Габдуллин.
В одном из своих писем от 12 мая 1943 года он рассказывал: «Как только попал на войну, начал вести дневник. Много было написано, но все это в прошлом году пропало в битве. В дальнейшем многое написал от имени «сына казаха» (если считать тетрадными листами, то объемом более 750 листов), здесь – героизм, отвага, подвиг Бауыржана Момышулы, Мукана Сламкулова (вы его знаете), Балтабека Жетписбаева, Толегена Токтарова, Жалмуқанбета Бозжанова, Казтая Садукасова, Жумажана Баталова. Многие эпизоды, интересные события. Все это прочитал Дихану, Саду Машакову, Бахтияру Мендигазину; они одобрили. Здесь не хватает литературной речи, художественного окраса, психологической характеристики».
А вот что писал также с фронта знаменитый Бауыржан Момышулы: «Прочитал вашего «Солдата...». В общем, идея правильная. Мне понравилось. При прочтении возникала мысль об искусственности в интимных армейских сторонах. Если это слегка обыграть двумя-тремя словами – все само выровняется. Переводчик где-то улучшил, а где-то испортил текст. Это понимает человек, знающий два языка. Интуитивно чувствовал в тексте красивые места на казахском. Если коротко, и этот вид «Солдата» я считаю вашим творческим достижением».
Произведения Габита Мусрепова были переведены на сорок языков мира. Сохранилась его переписка с переводчиками и издателями разных стран. Одно из таких писем адресовано узбекскому писателю, переводчику Насыру Фазылову: «Получив твое письмо, очень обрадовался завершению твоего перевода «Солдата из Казахстана». Особенно выражаю благодарность за то, что ты прочувствовал, что надо сейчас изменить некоторые слова. Эти места полностью доверяю исправить на твое усмотрение. А также отправляю последнее издание «Солдата из Казахстана», выпущенное на русском языке. Здесь имеются некоторые корректировки, обрати внимание. Было бы большой радостью твое участие в узбекской декаде... Габит Мусрепов. 19/ІІІ-1962 г.».
А в письме японскому писателю Тацуо Куроде от 21 марта 1968 года Мусрепов описывает историю рождения рассказа «Японская баллада»: «...имея много друзей среди японских писателей, ученых и общественных деятелей, я долго искал форму выражения дружеских чувств к вашему народу. Наконец, кажется, нашел: написал три маленьких рассказа, пусть отдаленно рисующих духовную силу и волю вашего народа. Они были опубликованы на страницах нашей литературной газеты «Казах адебиети» и московской «Литературной газеты»... Искренне Ваш, Габит Мусрепов».
Черновиков нет
В доме, где писатель прожил последние 17 лет, до кончины в 1985 году, сегодня расположился литературно-мемориальный комплекс. Сотрудники музея сохранили в прежнем виде его рабочий кабинет, комнату отдыха со скромной обстановкой и библиотекой. Она небольшая, так как огромное количество книг Габит Махмудович раздарил друзьям и разослал государственным библиотечным учреждениям.
По воспоминаниям современников, Мусрепов был отличным охотником, но в музее нет ни одного ружья. Дело в том, что писатель их тоже раздаривал, как и книги. По словам Адилгазы Кайырбекова, ему удалось-таки найти одно охотничье ружье шведского производства, принадлежавшее Габиту Мусрепову и подаренное им писателю Медеу Сарсеке. Но в музей этот экспонат так и не попал.
О том, что Мусрепов был страстным охотником, в свое время рассказывала и дочь известного поэта Гали Орманова – Жамига-апай: «Габит-ага – страстный охотник, он часто выезжал на охоту и звал моего папу с собой, даже подарил ему ружье бельгийского производства с красивой чеканкой. Но папа, так ни разу не выстрелив из него, вернул ружье Габиту-ага, а тот снова подарил его уже Еркегали Рахмадиеву».
Читая такие воспоминания, думается, что охота для писателя не была самоцелью. Скорее Мусрепов использовал ее как повод, чтобы еще раз собраться с друзьями и пообщаться.
Музейная экспозиция открывается большим, во весь рост, портретом писателя работы художника Бахытбека Мырзахметова. Здесь же установлены стенды, на одном из которых приведен полный текст «Письма пятерых», о котором рассказывалось выше. Интересно оформлена экспозиция о кинолентах, поставленных по сценариям писателя. В музее собраны почти все фотографии артистов, в разное время воплощавших на сцене главных героев произведений Мусрепова.
Под стеклом также разместились трости, любовно изготовленные самим писателем. Среди них есть железная трость – подарок писателя Габидена Мустафина, ее можно разобрать, и она превращается в маленький стульчик. В следующей витрине – нож в массивной, узорчатой костяной оправе, рядом – небольшой клочок шерсти мамонта, похожей на верблюжью, – это подарки писателей Якутии.
Думаю, следует подчеркнуть еще и такую интересную деталь: черновиков рукописей писателя в музее практически нет. Объясняется это тем, что Мусрепов предпочитал писать карандашом и правки вносил, стирая предыдущий текст. А потому его рукописи были всегда в одном экземпляре, которые он относил в издательство.
Заканчивается экспозиция «Последним словом» писателя. 28 декабря 1985 года под диктовку его записали Мухтар Шаханов и Альжапар Абишев.
В последнем послании Габита Мусрепова красной нитью проходит такая мысль: «...Только бы не упустить теперь из виду, что без великой литературы и искусства нет величия и нации... От имени старшего поколения казахской литературы, фундамент которой закладывался не без моего участия... провожая меня в последний путь, вспомните это предсмертное мое пожелание».
31 декабря 1985 года писателя не стало.
С точностью, можно сказать, астрономической
«Письмотека» интересна и ценна тем, что в нее вошли не публиковавшиеся ранее письма писателя, хранящиеся в фондах Центрального государственного архива РК, Литературно-мемориального музейного комплекса С. Муканова и Г. Мусрепова, а также письма, печатавшиеся в советских газетах и журналах в разные годы. Составителем издания стал руководитель литературно-мемориального музейного комплекса – поэт, лауреат международной литературной премии «Алаш», кандидат филологических наук Адилгазы Кайырбеков.
Накануне 120-летнего юбилея Габита Мусрепова (1902–1985) давайте вспомним, как он сам с добрым юмором рассказывал о себе: «Год моего рождения установлен с точностью, можно сказать, астрономической. Причем, как это ни покажется странным, почти по теории относительности... Слепой на правый глаз конь был растерзан волками осенью, а позднее – в день весеннего равноденствия, разделяющий Год коровы и Год барса, – на свет появился я. Зима еще не уходила, весна не наступала. Был Наурыз...»
– Творческое наследие Габита Мусрепова раскрывает его оптимистичный характер и доброту души, – начал разговор Адилгазы Кайырбеков. – Переписку писателя с 1928 по 1985 год с государственными и общественными деятелями, людьми творчества и рядовыми читателями по праву следует назвать кладезем для исследователей. Поскольку в своих письмах и дневниках Габит Махмудович оставил сокровенные мысли, которые не всегда мог открыто представить на суд общественности.
Еще присоединюсь к вам и оседлаю коня
Одно из писем, открывающих «Письмотеку», адресовано другу – Сабиту Муканову. Письмо датировано 18 апреля 1928 года – это время публикации первого рассказа Габита Мусрепова «Теңіз тепкісі» («В пучине»). На самом деле дружба двух писателей начиналась гораздо раньше.
Вот что об этом сообщал сам Мусрепов: «В 1923 году я вместе с Сабитом Мукановым уехал учиться в Оренбург и поступил на рабфак. Несколько месяцев мы жили в одной комнате в квартире Сакена Сейфуллина, большого, уже признанного поэта и революционера, занимавшего в это время пост председателя Совнаркома республики. Несмотря на то что в городе было два-три института, рабфак был головным учебным заведением. От него веяло новым революционным духом. Окончил рабфак в 1926 году».Итак, Мусрепов писал редактору издания и другу Муканову: «Сабит, сегодня получил твое письмо. Раз уж речь идет о моем рассказе, то и я хочу написать про это...» Из письма становится понятным, что Муканов сделал небольшие замечания к рассказу Мусрепова, а затем он же помог издать его в виде книги. Это письмо важно тем, что показывает отношение молодого Габита к критическим замечаниям.
Ценно и проявление его творческой позиции: «Я знаю, что каждая часть книги мною детально не завершена. Однако я сам хотел дать оценку этому. То, что мне нравится в художественной литературе, это – определенная неясность, недосказанность, требующая продолжения, зачастую я хочу, чтобы читатель прочувствовал основную мысль уже при чтении следующей главы. Возможно, это устаревший прием... Писатели часто показывают последовательность, а мне это не нравится. Ты же знал, что я люблю читать Гоголя: во многом этим он мне и нравится. Хотя я знаю, что тайных сторон должно быть меньше, но я бы все равно делал то, что нравится».
Адилгазы Кайырбеков подчеркнул, что художественная позиция, которую излагает в письме своему другу 26-летний Габит, дает представление о его будущей писательской мощи и принципиальности. В письме содержатся и другие моменты, объясняющие причину, по которой рассказ «Теңіз тепкісі» остался в стороне от литературной дискуссии.
Далее Габит сообщает, что его статьи, отправленные на конкурс «Обособленное слово», не напечатали. В связи с этим приобретают особое звучание и показывают стремление молодого писателя не опускать руки, невзирая на обстоятельства, такие строки: «Не обрывай надежду, еще присоединюсь к вам и оседлаю коня». Следом он предлагает Сабиту на следующий год вместе поехать в Литхуд (институт художественной литературы). Письмо окончила Хусни, жена Габита, добавившая несколько предложений.
Письмо пятерых
В «Письмотеку», конечно, включили и такой исторический документ, как «Письмо пятерых». В июле 1932 года его подписали Габит Мусрепов, Мансур Гатаулин, Муташ Даулеткалиев, Емберген Алтынбеков, Кадыр Куанышев и отправили на имя секретаря крайкома КП(б) Казахстана Филиппа Голощекина.
В те годы подписаться под письмом, в котором речь шла о голоде, болезнях и смерти тысяч людей, погибших в результате необдуманной политики большевиков, было большим подвигом. Авторы писали Голощекину, утверждавшему, что «сегодня Казахстан – это область, которая дает 40 млн скота и 163 млн рублей товарной продукции»: «…сейчас, когда после вашей информации прошло два года, в животноводческой отрасли Казахстана уменьшилось поголовье скота: с 1930 года осталось только 1/8 часть (5 млн из 40 млн голов скота). Это громадный урон, беспрецедентное изъятие скота происходило не только у бая и кулака, не только у середняка и бедняка, но, главным образом, в обобществленном и необобществленном стаде колхозов и колхозников (частично и совхозов)».
В «Письмотеке» можно прочитать историческое выступление Мусрепова на партсобрании Союза писателей Казахстана в 1937 году. Тогда он открыто встал на сторону Беимбета Майлина, на которого уже навесили ярлык «враг народа»: «Если Беимбет враг, то и я враг!»
Здесь следует вспомнить другое письмо – от Маулихи, дочери Беимбета Майлина, которое без волнения невозможно читать: «Уважаемый Габит-ага! Большое спасибо Вам за отличное проведение мероприятия, посвященное нашему папе. Мы всей семьей благодарим и желаем вам всего хорошего. Мама говорила: «Ваш отец Бейимбет умер, но ваш Габит-ага смог облегчить это». Поэтому мы вам признательны. Габит-ага, Мереке (сын Майлина) много плакал, не знаю, помогите ему, дайте совет. Мы всей семьей относимся к вам как к родному человеку, так как вы были близким другом нашего отца. Будьте здоровы, Габит-ага. Причина того, что написала поздно: заболела, заходила к вам, чтобы рассказать ситуацию. Маулиха Майлина, 22/І-66».
Составитель нового издания обратил внимание еще на одно письмо от 7 мая 1934 года, которое Габит Мусрепов отправил в крайком КП(б) Казахстана, в этот раз Левону Мирзояну. В нем писатель выразил свое мнение по поводу премьеры спектакля по пьесе Мухтара Ауэзова «Хан Кене», поставленной на сцене казахского драматического театра.
Дело в том, что показ спектакля был приостановлен, причину этого Наркомпрос в лице Темирбека Жургенова объяснял так: «История борьбы казахского народа с царской Россией показана неправильно, поэтому необходимо внести коррективы». Габит Мусрепов не был согласен и утверждал, что «это неверное в корне требование. Пьеса построена (и... правильно) на других рельсах, именно она претендует на показ падения ханства и его последние отчаянные попытки восстановить уже развалившееся к тому времени ханство. Исправление пьесы нужно требовать, исходя именно из этого положения».
Дать объективную оценку хану Кенесары в условиях советской идеологии было очень сложно, поскольку художественные произведения тех лет должны быть пронизаны коммунистическими идеями и революционной борьбой. Советской интеллигенции прийти к единому мнению на эту тему в то время было нелегко, о чем и свидетельствует письмо Габита Мусрепова.
В общем, идея правильная
Один из известных романов Мусрепова «Солдат из Казахстана» вызвал в свое время огромный интерес и шквал читательских писем. Особенно от фронтовиков, среди которых был Герой Советского Союза Малик Габдуллин.
В одном из своих писем от 12 мая 1943 года он рассказывал: «Как только попал на войну, начал вести дневник. Много было написано, но все это в прошлом году пропало в битве. В дальнейшем многое написал от имени «сына казаха» (если считать тетрадными листами, то объемом более 750 листов), здесь – героизм, отвага, подвиг Бауыржана Момышулы, Мукана Сламкулова (вы его знаете), Балтабека Жетписбаева, Толегена Токтарова, Жалмуқанбета Бозжанова, Казтая Садукасова, Жумажана Баталова. Многие эпизоды, интересные события. Все это прочитал Дихану, Саду Машакову, Бахтияру Мендигазину; они одобрили. Здесь не хватает литературной речи, художественного окраса, психологической характеристики».
А вот что писал также с фронта знаменитый Бауыржан Момышулы: «Прочитал вашего «Солдата...». В общем, идея правильная. Мне понравилось. При прочтении возникала мысль об искусственности в интимных армейских сторонах. Если это слегка обыграть двумя-тремя словами – все само выровняется. Переводчик где-то улучшил, а где-то испортил текст. Это понимает человек, знающий два языка. Интуитивно чувствовал в тексте красивые места на казахском. Если коротко, и этот вид «Солдата» я считаю вашим творческим достижением».
Произведения Габита Мусрепова были переведены на сорок языков мира. Сохранилась его переписка с переводчиками и издателями разных стран. Одно из таких писем адресовано узбекскому писателю, переводчику Насыру Фазылову: «Получив твое письмо, очень обрадовался завершению твоего перевода «Солдата из Казахстана». Особенно выражаю благодарность за то, что ты прочувствовал, что надо сейчас изменить некоторые слова. Эти места полностью доверяю исправить на твое усмотрение. А также отправляю последнее издание «Солдата из Казахстана», выпущенное на русском языке. Здесь имеются некоторые корректировки, обрати внимание. Было бы большой радостью твое участие в узбекской декаде... Габит Мусрепов. 19/ІІІ-1962 г.».
А в письме японскому писателю Тацуо Куроде от 21 марта 1968 года Мусрепов описывает историю рождения рассказа «Японская баллада»: «...имея много друзей среди японских писателей, ученых и общественных деятелей, я долго искал форму выражения дружеских чувств к вашему народу. Наконец, кажется, нашел: написал три маленьких рассказа, пусть отдаленно рисующих духовную силу и волю вашего народа. Они были опубликованы на страницах нашей литературной газеты «Казах адебиети» и московской «Литературной газеты»... Искренне Ваш, Габит Мусрепов».
Черновиков нет
В доме, где писатель прожил последние 17 лет, до кончины в 1985 году, сегодня расположился литературно-мемориальный комплекс. Сотрудники музея сохранили в прежнем виде его рабочий кабинет, комнату отдыха со скромной обстановкой и библиотекой. Она небольшая, так как огромное количество книг Габит Махмудович раздарил друзьям и разослал государственным библиотечным учреждениям.
По воспоминаниям современников, Мусрепов был отличным охотником, но в музее нет ни одного ружья. Дело в том, что писатель их тоже раздаривал, как и книги. По словам Адилгазы Кайырбекова, ему удалось-таки найти одно охотничье ружье шведского производства, принадлежавшее Габиту Мусрепову и подаренное им писателю Медеу Сарсеке. Но в музей этот экспонат так и не попал.
О том, что Мусрепов был страстным охотником, в свое время рассказывала и дочь известного поэта Гали Орманова – Жамига-апай: «Габит-ага – страстный охотник, он часто выезжал на охоту и звал моего папу с собой, даже подарил ему ружье бельгийского производства с красивой чеканкой. Но папа, так ни разу не выстрелив из него, вернул ружье Габиту-ага, а тот снова подарил его уже Еркегали Рахмадиеву».
Читая такие воспоминания, думается, что охота для писателя не была самоцелью. Скорее Мусрепов использовал ее как повод, чтобы еще раз собраться с друзьями и пообщаться.
Музейная экспозиция открывается большим, во весь рост, портретом писателя работы художника Бахытбека Мырзахметова. Здесь же установлены стенды, на одном из которых приведен полный текст «Письма пятерых», о котором рассказывалось выше. Интересно оформлена экспозиция о кинолентах, поставленных по сценариям писателя. В музее собраны почти все фотографии артистов, в разное время воплощавших на сцене главных героев произведений Мусрепова.
Под стеклом также разместились трости, любовно изготовленные самим писателем. Среди них есть железная трость – подарок писателя Габидена Мустафина, ее можно разобрать, и она превращается в маленький стульчик. В следующей витрине – нож в массивной, узорчатой костяной оправе, рядом – небольшой клочок шерсти мамонта, похожей на верблюжью, – это подарки писателей Якутии.
Думаю, следует подчеркнуть еще и такую интересную деталь: черновиков рукописей писателя в музее практически нет. Объясняется это тем, что Мусрепов предпочитал писать карандашом и правки вносил, стирая предыдущий текст. А потому его рукописи были всегда в одном экземпляре, которые он относил в издательство.
Заканчивается экспозиция «Последним словом» писателя. 28 декабря 1985 года под диктовку его записали Мухтар Шаханов и Альжапар Абишев.
В последнем послании Габита Мусрепова красной нитью проходит такая мысль: «...Только бы не упустить теперь из виду, что без великой литературы и искусства нет величия и нации... От имени старшего поколения казахской литературы, фундамент которой закладывался не без моего участия... провожая меня в последний путь, вспомните это предсмертное мое пожелание».
31 декабря 1985 года писателя не стало.
