Так ли безобидны справки о судимости, или Еще раз о праве быть забытым

«Казахстанская правда» уже обращалась к этой теме (см. номер от 27 марта 2019 года), когда рассказывала о знаменитом решении суда ЕС по делу «Гугл против Агентства по защите персональных данных Испании». Сегодняшний кейс – еще один важный шаг в развитии современной модели прав личности.

Заявительница (как видно из наименования дела, она пожелала остаться инкогнито) в августе 2007 года была осуждена британским судом за то, что покинула на своем автомобиле место ДТП.

Спустя несколько лет ей предложили работу преподавателя в Китае, и будущий работодатель попросил предъявить, говоря нашим языком, справку о несудимости. Поскольку дейст­вовавшее в тот момент законодательство Великобритании требовало указания в справке всех когда-либо имевших место судимостей, работодатель узнал об инциденте 2007 года. Предположительно, это стало причиной отказа в трудоустройстве М. С., которая смогла уехать в Китай только в декабре 2012 года.

Впоследствии женщина пыталась обязать полицию удалить информацию о ее судимос­ти из персонального досье, но безус­пешно. Однако в мае 2013 года в британский закон были внесены изменения: теперь обвинительный приговор заявительницы подлежал указанию в справке только до 31 августа 2018 года.

Отмечу, что законодательство Великобритании содержит нормы, аналогичные нашему институту «погашенной судимости»: спустя какое-то время осужденный юридически считается не привлекавшимся к уголовной ответственности. Тем не менее информация о прежних судимостях должна была отражаться в выдаваемых по запросам работодателей справках. А их, согласно статистике, только в Англии и Уэльсе каждый год запрашивают около 4 млн раз.

По всей видимости, британские власти были не очень довольны такой системой, поскольку начиная с 2009 года проводили активные исследования ее целесообразности. В частности, в ряде отчетов содержалось предложение не указывать в справках старые или незначительные правонарушения, а также учитывать цели, для которых работодатель требовал такие справки. Более того: в прецедентном решении 2014 года высшая судебная инстанция страны постановила, что неизбирательное раскрытие информации о старых судимос­тях нарушает право человека на уважение частной жизни и что государство должно сделать законодательство более гибким. По сути, речь шла о соразмернос­ти вмешательства в частную жизнь преследуемым целям.

Именно на это и были направлены упомянутые поправки 2013 года. Теперь в справках не указываются судимости, которые отвечают совокупности следующих признаков: с даты осуждения прошло 11 лет, судимость была единственной, наказание не было связано с лишением свободы, правонарушение не было насильственным. По мнению британских властей, такая схема выдачи справок, с одной стороны, защищает случайно оступившихся от пожизненной расплаты, с другой – страхует общество от назначения неподходящих людей на чувствительные должности.

Новые правила также стали предметом сложных судебных разбирательств, однако в 2019 году они в целом успешно выдержали это испытание. Британский суд большинством голосов посчитал, что теперь в законе соблюдается нужный баланс интересов как работников, так и работодателей и что нет необходимости рассматривать целесообразность выдачи каждой справки с учетом конкретных обстоятельств.

Обращаясь в ЕСПЧ, заявительница утверждала, что обязательное упоминание в справке о ее судимости с 2007 по 2018 год представляло собой непропорциональное вмешательство в ее частную жизнь. Она соглашалась, что проверка судимости крайне важна для педагогов, но только если речь идет о насильственных или сексуальных преступлениях. В любом случае, она считала, что упоминание о ее правонарушении в справках в течение 11 лет не преследовало какой-то значимой цели.

В свою очередь британские власти настаивали, что после изменений 2013 года их закон стал полностью соответствовать международным стандартам. По мнению государства-ответчика, законодатель взвесил все конкурирующие интересы, установив четкие и ясные правила выдачи справок. Если обязать власти каждый раз оценивать, следует ли упоминать в справке о той или иной судимости заинтересованного гражданина, это ляжет на административную и судебную систему слишком тяжким бременем и отвлечет значительные ресурсы.

Оценивая аргументы сторон, ЕСПЧ отметил, что информация о прошлых судимостях в официальных документах действительно является вмешательством в частную жизнь граждан. Однако этот факт сам по себе не может считаться нарушением прав человека, если такое вмешательство предусмотрено законом надлежащего качества и преследует полезную цель. ЕСПЧ выразил удовлетворение качеством нового британского закона, который позволяет гражданам четко предвидеть последствия своих правонарушений.

Однако главный вопрос всего дела заключался в пропорциональности ограничительных мер общественной выгоде (так называемый тест на «необходимость в демократическом обществе»). Рассуждая на этот счет, суд повторил, что государство, в принципе, вправе устанавливать общие законодательные меры к заранее определенным ситуациям, независимо от индивидуальных обстоятельств каждого дела, даже если эта «общая гребенка» кого-то ставит в сложную жизненную ситуацию. Главное, чтобы те или иные ограничения не были чрезмерными – например, когда тех же целей можно добиться более щадящим способом.

В отношении британского закона о справках ЕСПЧ согласился с государством-ответчиком, что в данном случае важна правовая определенность, когда общество заранее знает, при каких условиях информация о старых преступлениях будет доступна работодателям. Любой другой подход (например, индивидуальное рассмотрение каждого запроса) мог бы привести к чрезмерной свободе усмотрения и произволу, не говоря уже о материальных и организационных издержках.

Далее ЕСПЧ отметил, что законодательная реформа в Великобритании была результатом серьезной научной и общественной дискуссии, следовательно, принятая в итоге схема не была явно произвольной или необос­нованной. Сами же британские суды отмечали, что новый закон позволяет убить двух зайцев: не портить будущее бывшим осужденным и не назначать на важные должности неподходящих претендентов.

Другой плюс британского закона – дифференцированный подход в зависимости от возрас­та осужденного (для несовершеннолетних период указания в справке судимости составляет не 11, а 5,5 лет), характера прес­тупления и вида наказания. Применительно к заявительнице этот закон позволил иметь «чистую» справку с 2018 года, то есть ее судимость не стала пожизненным клеймом. Наконец, суд указал, что допущенное ­заявительницей правонарушение было не таким уж безобидным, но даже и оно в итоге не помешало ей, хоть и с опозданием, устроиться на работу.

Все эти соображения привели судей ЕСПЧ к выводу, что никакого нарушения статьи 8 Конвенции в действиях британских властей не было: государство-ответчик не вышло за пределы предоставленной ему свободы усмотрения.

Чтобы не возвращаться к справкам о наличии или отсутствии судимости, следует отметить, что в Казахстане этот вопрос не так давно был довольно актуален. В течение нескольких лет нашим граж­данам выдавали справки, в которых указывалась вообще вся история взаимоотношений человека с уголовно-правовой системой, включая погашенные судимости, факты привлечения в качестве обвиняемого, возбужденные уголовные дела и так далее. Разумеется, такой объем предоставляемых персональных данных сорвал немало трудовых карьер: в условиях дефицита рабочих мест или конкурса на хорошую долж­ность работодатели предпочитали не иметь дело с ранее судимыми гражданами. Сейчас погашенные и снятые судимос­ти в справках не фигурируют.

Можно спорить, предшествовало ли реформе серьезное научное или общественное обсуждение, а также заслуживает ли данный вопрос законодательного регулирования на более высоком уровне. Но в целом представляется, что в Казахстане подход к выдаче справок сейчас даже более взвешенный и разумный, чем в Великобритании, где оступившемуся человеку во всех случаях нужно ждать 11 лет.

Однако хочется взглянуть на британское дело под более широким углом. Как показывает прецедентная практика Европейского суда, тотальная информатизация современного общества все сильнее беспокоит граждан развитых государств. В сводках новостей все чаще мелькают материалы о массовом «сливе» персональных данных целых сообществ пользователей. Собрать досье практически на любого человека, пользуясь открытыми и находящимися в продаже источниками, – не проблема.

При этом важно отметить, что речь идет о распространении не ложной, а правдивой информации, и это создает дополнительные этические и юридические проблемы. Вправе ли современный человек защищаться от касающейся его правды? Вправе ли он требовать сокрытия каких-то актов его биографии? Принимая во внимание практически неограниченные возможности Интернета в плане объемов, сроков хранения и доступности информации, скорости ее распространения – очевидно, да.

Безусловно, все перечисленные свойства информационного общества приносят человечест­ву колоссальные удобства, начиная с технологического прогресса и заканчивая культурным обменом. Огромное значение прозрачность и доступность информации имеют для политического плюрализма, борьбы с коррупцией и общественного контроля за властями и так далее. Никто не отрицает, что публично значимая информация не может быть скрыта от общества.

Но мы, похоже, вплотную подходим к черте, за которой дальнейшее наращивание хранящихся персональных данных может полностью разрушить частную жизнь гражданина и поставить под удар многие другие его права. Осознавая эту угрозу, европейские государства 3 года назад приняли так называемый Общий регламент по защите данных (General Data Protection Regulation), в котором отдельно упоминаются право на забвение (right to be forgotten) и право на стирание информации (right to erasure).

Возвращаясь к рассмотренному делу, хочется напомнить, почему ЕСПЧ единогласно встал на сторону государства: судей удовлетворило, что британские власти в 2013 году сделали пусть небольшой, но отчетливый шаг в сторону защиты «права на забвение». Суд поддержал попытку Великобритании примирить интересы работодателей с правом на уважение частной жизни работников, сделать законодательство более гибким и чувствительным к желанию людей спрятать от посторонних часть своей истории.

В связи с этим хочется повторить, что право быть забытым в той или иной степени должно внедряться в нашу правовую систему. Во всех случаях, когда информация о гражданине не имеет публичной значимости, он должен иметь абсолютное право на ее удаление с любого общедоступного ресурса. Это – веление времени.