Звездный путь Мориса Симашко

Человек, в котором жила история

Морис Давидович Симашко был удивительным человеком, прошедшим, как говорил его друг Герольд Бельгер, огонь, воду и медные труды. Симашко был частью истории большой когда-то страны со всеми ее трагедиями, метаниями, победами и поражениями. Все это вместе – голод 30-х годов, сталинские репрессии, война, послевоенная разруха – составило и его жизнь.

Когда-то мудрый Антуан де Сент-Экзюпери сказал: «Слова не имеют ценности, если они не родились из долгого пути под звездами». У Симашко был свой такой путь, который через историю привел его в литературу.

Когда Морис Давидович был рядовым корреспондентом провинциальной газеты «Туркменская искра», он приезжал на раскопки к гениям археологии Массону и Толстову. Однажды, рассматривая извлеченный из земли старинный кувшин, Морис Давидович с удивлением заметил, что узор на одеждах работающих рядом в поле туркменок поразительно повторяет тот самый орнамент, что наносили на свои изделия древние мастера.

Этот орнаментальный повтор событий и стал для него ключом к прочтению истории, сделав Симашко одним из основателей школы нового исторического романа в Центральной Азии. Он был автором 20 книг, по его сценариям поставлено около 10 фильмов.

Многогранная личность Симашко, его удивительная, непохожая ни на какую другую проза и сейчас привлекает литературоведов. Он был первым казахстанским автором, опубликовавшимся в Москве в самом популярном советском литературном журнале «Новый мир». Он был самым переводимым казахстанским писателем и на Западе. Не случайно во Франции его называли «Морис Симашко, открывший Восток». Он действительно открыл Восток, и не только Западу, но и нам.

Кстати, сам Морис Давидович в одном из интервью на вопрос, почему он работает в основном с историческим материалом, ответил: «Потому что история повторяется, потому что она учит жить».

«Я не то чтобы любил историю – это неподходящее слово. Я ее как бы чувствовал, когда еще лет восьми отроду копался в двух кварталах от нашего дома в развалинах турецкой крепости Хаджибей, – пишет он в «Четвертом Риме». – И еще пушка английского фрегата «Тигр» со времен Крымской войны стояла на Приморском бульваре Одессы. Я лазил по ней, ощущая тепло вылетевших некогда из ее чугунного чрева ядер. Потом история обступила меня со всех сторон в древнем Мерве. И не писать уже я не мог».

Симашко действительно жил историей, а история жила в нем, говорила когда-то известная журналистка Людмила Енисеева-Варшавская, хорошо знавшая и самого автора, и его творчество. История звучала в нем всеми голосами, перекликалась на языках древнего мира, представала живыми картинами давно ушедших эпох и событий.

Ему было дано заглянуть далеко в прошлое, осмыслить его, чтобы лучше понять настоящее, ведь именно там, за далью веков, и таятся истоки всех сегодняшних социальных процессов. А еще он понял, что это переплетение времен и судеб цементирует мир.

– Что же понимать под исторической памятью? – задался вопросом участник литературных чтений, председатель научно-экспертной группы Ассамблеи народа Казахстана города Алматы Мухтарбек Шайкемелев. – Это способность общества сохранять и передавать из поколения в поколение знания о произошедших исторических событиях и великих деятелях ушедших эпох, о национальных героях и ключевых этапах, которые прошел тот или иной народ в своем развитии.

В выступлении на ХХ сессии Ассамблеи народа Казахстана в апреле 2013 года Елбасы
Нурсултан Назарбаев отметил: «Нам необходимо общенациональное историческое сознание. Наше восприятие истории должно быть цельным, позитивным и объединять общество, а не разделять». Сейчас мы наблюдаем, как появляются модели исторического сознания, которые разделяют общество на этнические, религиозные и социальные группы, а не сплачивают их. На примерах объединительных идей таких ярких писателей-интернационалистов, как Морис Симашко, необходимо культивировать в обществе поведенческие модели и ценности, которые заложены в исторической памяти казахского народа: уважение к старшим, терпимость к чужим верованиям, примат духовной культуры над материальной, любовь к родной земле.

В этом заключается историко-генетический код казахов, который гениально описал Морис Давидович в романах «Комиссар Джангильдин» и «Колокол» – об Ибрае Алтынсарине, показав открытость казахских исторических личностей к прогрессивным изменениям при сохранении ими национального достоинства. Именно эти бесценные духовные ориентиры сцементируют общую судьбу всех казахстанцев, объединив их в Нацию единого будущего.

Художник и власть

Морис Симашко был и остается выдающимся прозаиком, который, по словам Мурата Ауэзова, умел проникать в иные миры. Мировые цивилизации, древние, но в то же время остро современные, сошлись в его ярких художест­венных произведениях. Тут и «Маздак», где на материале сасанидского времени, в обстановке зороастризма прослеживается природа нынешних катаклизмов Востока. И «Искупление Дабира» с его объяснением, откуда есть пошел обнаглевший донельзя терроризм, и «Емшан» или «Бейбарс», где впервые в истории поднимается тема манкуртства, и «Искушение Фраги», вскрывающее суть отношений творца с абсолютной властью.

Надо сказать, что Симашко – это писательский псевдоним Мориса Давидовича. Он перевернул свою фамилию – Шамис, добавив к ней окончание – ко. Кстати, свое необычное для нашего слуха имя – Морис – он тоже получил не случайно.

Вот что он пишет по этому поводу в своем последнем автобиографическом романе «Четвертый Рим». «18 марта. День Парижской коммуны. Именно в это знаменательное число я и родился в студенческом общежитии Одесского института народного образования. Отец носил комсомольскую форму, мать – тоже интернацио­налистка, и мое имя не могло быть другим: только Марсель или Морис. Спорили лишь об этом. Имя Морис предопределило в моей жизни многое».

Правда и ничего кроме правды

Имя действительно многое объясняет. Например, то, что Симашко всегда, в любых жизненных обстоятельствах оставался интернационалистом. Однажды, размышляя, как сложилась его литературная судьба, он написал: «Каким-то особым везением? Твердо убежден лишь в том, что не бывает в литературе других путей, кроме прямого».

Он был честен во всем и всегда. И когда создавал такие пронзительные рассказы, как «Писание по Бондарю» и «Бербека», связанные с детскими впечатлениями, и повесть «Гу-га», которая появилась после встречи с бывшим однополчанином. Вспоминая о товарищах по военно-авиационной школе, Морис пишет, как он воевал в штрафбате. И что примечательно, повесть эта была первой в советской литературе книгой о штрафных батальонах. Позже она была экранизирована в двух сериях Одесской киностудией.

О том, как попал Морис Симашко в штрафной батальон, мне рассказывал его близкий друг, тоже участник войны Леонид Гирш: «В Джизаке, это небольшой городок возле Ташкента, Морис поступил в военную школу пилотов. Шел 1942-й год. Учлеты летали тогда на кукурузниках Су-2, а у Мориса была девушка, которая жила километрах в десяти от Джизака. И как-то, отправляясь в очередной учебный полет, он решил слетать к ней на свидание. В итоге был большой скандал, Морис попал под трибунал, потом – штрафбат и фронт. Что же касается значения слова «гу-га», то это возглас, который кричали штрафники. Давай, мол, возьмем этих немцев на «гу-га».

Сейчас уже не секрет, что штраф­батовцы были, по сути, смертниками. Они считались «врагами народа», поэтому их посылали в самые опасные бои, где шансов выжить практически не оставалось. Впереди шквал смертельного огня, а сзади, в спину, стреляли свои – чтобы не отходили. Правда, Морису Давидовичу повезло: в штрафном батальоне он был недолго, вскоре получил ранение, попал в госпиталь, после чего начался новый виток жизни.

В повести «Гу-га» Симашко не ставил перед собой задачу показать лишь жестокость войны. Посвящая ее своим товарищам по военно-авиационной школе пилотов, он делал упор на лучшие патриотические качества тех, кто оказался вместе с ним в штрафном батальоне, – бесстрашие, человечность, чувство товарищества и справедливости.

А вот пример уже из другой истории, той, что отдалена от нас далью веков – роман «Бейбарс», который, по словам Мориса Симашко, «появился из ничего».

«Это был странствующий сюжет, но имел он определенные корни, – читаем мы в «Четвертом Риме». – Упомянут он был в Волынской летописи. Я знал его с детских лет по стихотворению «Емшан» Аполлона Майкова. Кое-что мне рассказал писатель Сергей Марков. А мой тогда еще юный друг Олжас Сулейменов сообщил, что видел в Каире могилу Султана Бейбарса. Эпитафия на ней гласила, что он был кипчаком из рода берш. И еще была казахская пословица, что лучше быть подошвой горы на родине, чем вершиной (султаном) горы на чужбине. Так что можете представить, какой пуд соли я тут съел!»

Но этот «пуд соли» открыл для нас неизвестный до этого пласт истории, причудливо соединив прошлое и настоящее, заставив задуматься, что же это такое – любовь к родине? Человек на вершине власти, Султан Бейбарс рвал с нею, ставя превыше всего родину.

Казахстан –
зеркало мира

У Мориса Симашко тоже было особое отношение к своей второй родине – Казахстану.

«Казахстан – поистине зеркало мира со всеми его проблемами и надеждами, – писал он. – Представляя из себя сердцевину континента, он волею историчес­кой судьбы вместил в себя, по выражению поэта, «все Бастилии грешной земли». Мировые религии и сопутствующие им конфессии в той или иной мере представлены здесь и мирно соседствуют».

В результате зарубежных поез­док писателя появилась прекрас­ная серия очерковых книг, и остает­ся лишь пожалеть, что его долго не выпускали за границу. Ведь уже первая командировка Симашко в Тунис обернулась блистательным очерком «Путешествие в Карфаген», а поездка с Первым Президентом
Нурсултаном Назарбаевым в Израиль – публицистическим изданием «Дорога на Святую Землю».

– В ней Морис Давидович размышляет о вечных вопросах, о проблемах, которые актуальны и в ХХI веке. Одной из основных тем его творчества была идея евразийства, – отметила автор книги о творчестве Симашко, заведующая отделом аналитики и внешних литературных связей Института литературы и искусства им. М. Ауэзова Светлана Ананьева. – О многом он писал впервые. Скажем, повесть «Искушение Фраги» была первой повестью о Махтумкули. В «Литературных сюжетах» правдиво сказано о начале крутой коллективизации: «с реквизицией скота, обобществлением птицы, уполномоченных с наганами в руках. Завершалось это потоками бредущих по жидкой грязи людей: стариков и молодых, женщин, детей в сопровождении молчаливого, исполненного классовой непримиримости конвоя».

В книге «Дорога на Святую Землю» Морис Давидович вспоминает своих друзей – Аскара Сулейменова, Калтая Мухамеджанова, Фаризу Онгарсынову. Он дружил с Николаем Ровенским, Шериазданом Елеукеновым, Герольдом Бельгером.

Размышляя об уникальной преданности писателя «теме Востока, кровной, можно сказать, связи с самой нашей жизнью», Шериаздан Елеукенов находит этому обоснование: «Писатель – подлинный казахстанец уже в первом поколении. Его отец, Шамис Давид Лазаревич, известный микробиолог, наследник кафедры Мечникова в Одесском – бывшем Новороссийском императорском университете, в силу сталинских национальных репрессий не смог вернуться из эвакуации. В Алматы он организовал отделение, а затем Институт микробиологии и вирусологии Академии наук Казахстана, был многие годы его директором, членом-корреспондентом Академии наук.

В свою очередь Морис Симашко, вернувший из небытия великого исторического деятеля – Султана Бейбарса и хазарский период нашей истории, стал одним из основателей нового исторического романа в Центральной Азии».

Шериаздан Елеукенов ставит имя Мориса Симашко в один ряд с Александром Затаевичем и Евгением Брусиловским, без которых казахская культура просто немыслима.

Галантный век глазами писателя

– Морис Симашко – замечательный художник, мастер слова, обладающий особенной способностью сочно, образно живописать, создавать колоритную атмосферу, многообразно передавать картины исторического бытия, как бы оживляя давно канувшие в Лету сцены жизни восточных и европейских народов. Эта способность, с моей точки зрения, связана с даром писателя глубоко вживаться в контекст исторической эпохи, воссоздавать психологию и живое чувство героев давно минувших дней, – говорил доктор филологических наук, профессор КазНУ им. аль-Фараби, член Союза писателей РК и Казахского ПЕН-клуба Аслан Жаксылыков.

Это «вхождение в историю» прекрасно представлено и в романе «Семирамида», за который Морис Давидович был выдвинут Международным казахским ПЕН-клубом на соискание Нобелевской премии в области литературы.

– Излюбленный прием автора в романе «Семирамида» – раздвигание мглы, пространства, смешение временных пластов, – считает Светлана Ананьева. – Главная героиня произведения Екатерина II сама «сдвигает пелену со своих глаз» и понимает, что в России «все делалось по чужой воле. Ее любили по слову императрицы. Звезда, которую увидела она в дневном небе, стои­ла дорого…»

Кстати сказать, для романа о Екатерине II Симашко 5 лет скрупулезнейшим образом собирал материал. В Пушкинской библиотеке Алматы (ныне Национальная библиотека РК) Морис Давидович обнаружил 10-томник царицы на французском языке. Литератор Валерий Михайлов перевел ему тогда ее записи, дневники, сочинения. Была там переписка с Вольтером, царственной рукою писанные пьесы, придуманные для внука Александра сказки. Много и тщательно работал Симашко в ленинградских библиотеках и архивах. Как тогда вспоминали знавшие писателя люди, у него даже стиль разговора стал петербуржским.

А сам Морис Давидович говорил: «Семирамида» – это мой антиПикуль... Важно было опровергнуть подхваченное публикой утверждение о том, что движущей силой русской истории является фаворитизм. Но куда, извините, девалось тогда просвещение?» И он задался целью проследить его корни от Петра Великого через верную исполнительницу предначертаний преобразователя.

Обидно, что Нобелевский комитет обошел казахстанца (как считают многие, несправедливо), отдав предпочтение немецкому писателю Гюнтеру Грассу.

Судьба «Четвертого Рима»

Но больше всего, конечно, Мориса Давидовича волновали судьбы Востока, способы государственного устройства, отношения политики и культуры, идея всечеловеческого братства и страшное зло всех времен – терроризм. Темы эти присутствуют едва ли не в каждом его произведении. Ими пронизан и «Четвертый Рим», начатая в Алматы и законченная в Израиле книга, в которой Морис Симашко как бы подытожил свою жизнь.

Сам он так писал о ней: «Просто биографией это все же не назовешь, для исторических заметок тут слишком много личностного, для политического исследования – мало серьезности, сатиру я тоже не собирался писать, наз­вать это «Повестью о жизни» – банально. Роман?»

Судьба этой книги оказалась непростой. Морис Давидович ушел из жизни, не успев ее издать. Уже будучи в Израиле, он прислал рукопись Леониду Гиршу. Первые главы книги с подачи классика казахской литературы Абдижамила Нурпеисова были напечатаны в журнале казахстанского
ПЕН-клуба «Тан-Шолпан» в 2002 году с прекрасным предисловием писателя Герольда Бельгера.

Полное издание «Четвертого Рима» вышло позже, и только благодаря усилиям Леонида Гирша, для которого эта книга тоже стала своеобразным прощанием с дорогим для него человеком, его последним «прости».

В 1999 году Морис Симашко уехал из Алматы в Израиль к детям и внуку. Ему было 75 лет, но прожил он на земле обетованной всего один год.

– Он очень скучал по Казахстану, – вспоминал Леонид Гирш. – И умер, можно сказать, на ходу. Как написала мне в письме его дочь Римма, случилось это накануне нового, XXI века. У него в гостях был Марк Кабаков, известный российский литератор, который приехал из Москвы. С Морисом они были близкими друзьями по писательскому цеху. Они долго сидели, потом Кабаков предложил сходить к жившему неподалеку художнику, тоже эмигрировавшему из России еврею.

Прошло несколько часов, дома уже забеспокоились и решили пойти за ним. Подошли к дому художника, а тут как раз из подъез­да вышли Морис Давидович с Кабаковым, попрощались. Морис пошел с дочерью и сыном Юрием домой, весело рассказывал о встрече, но, как вспоминала Римма, шел как-то тяжеловато, трудно дышал. Они уже почти пришли, когда Морис Давидович остановился, по-военному выпрямился и сказал: «Дети, дальше идти я не могу». Упал – и умер.

…Когда из жизни уходит большой человек, а тем более писатель такого масштаба, как Морис Симашко, с ним уходит и его Мир. Но нам остаются книги и память о нем.