Домашнее рабство

«Казахстанская правда» продолжает серию публикаций, посвященных анализу наиболее значимых решений Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), которые, на наш взгляд, могут оказать влияние
на модернизацию и развитие национальной правовой системы.

Нужно отметить, что статья 4 Европейской конвенции, которая запрещает рабство, подневольное состояние, принудительный и обязательный труд, довольно редко оказывается в центре внимания страсбургского правосудия. Если проблема обязательного труда еще возникала в практике суда, то рабство казалось совершенно архаичным институтом, которому в условиях национальных правовых систем Европы просто не может быть места. Дело «Силиаден против Франции» показало, что это далеко не так.

Кратко изложим обстоятельства этого дела. Заявительница родилась и выросла в Республике Того, имея гражданство этой страны. Когда ей было 15 лет, один из родственников по туристической визе привез ее во Францию, где девушку (вопреки первоначальным договоренностям с ее родителями) вынудили работать в качестве домашней прислуги. Сначала предполагалось, что она будет трудиться в доме у одних хозяев, чтобы отработать стоимость своего билета и до решения ее иммиграционных проблем. Однако спустя полгода после приезда во Францию девушка была передана в семью В., чтобы помогать беременной хозяйке следить за домом.

Заявительницу заставили работать на г-на и г-жу В. против ее воли и без предоставления времени отдыха, она выполняла работу по дому и присматривала за тремя, а позже и четырьмя детьми. Девушка трудилась с 7 часов утра до 10 часов вечера каждый день и вынуждена была спать в одной комнате с детьми. Эксплуатация продолжалась несколько лет, в течение которых хозяева внушали заявительнице, что ее иммиграционный статус будет быстро урегулирован.

За свою работу Силиаден не получала никакой оплаты, за исключением одной или двух разовых премий, суммарно не превышавших тысячу французских франков. Несмотря на то что она не желала быть домработницей, она не могла изменить ситуацию, так как не имела средств, находилась во Франции нелегально, а ее паспорт был изъят.

Однажды заявительница смогла сбежать от В. при помощи своего соотечественника, и около полугода она работала няней в другой семье, получая регулярную зарплату. Однако родственник ее отца вернул ее в дом В., убедив хозяев дома заняться легализацией статуса девушки. Тем не менее ее положение так и осталось прежним.

Ситуацию изменило вмешательство комитета против современного рабства, которому сообщил о бедственном положении заявительницы сосед суп­ружеской четы, в услужении которой она находилась. Комитет обратился с заявлением в прокуратуру, и против г-на и г-жи В. было возбуждено уголовное дело. Пара обвинялась в том, что более трех лет эксплуатировала труд Силиаден без адекватного вознаграждения, использовала ее уязвимость и зависимое положение, поселила жить в условиях, не совместимых с человеческим достоинством. Кроме того, супругам В. вменялось в вину использование труда лица, не имевшего разрешения на работу во Франции.

Французский суд первой инстанции принял решение осудить хозяев девушки на 12 месяцев тюремного заключения с отсрочкой. Кроме того, осужденные должны были заплатить штраф в размере 100 тыс. франков, а также компенсировать заявительнице моральный и материальный ущерб. Супруги В. подали апелляционную жалобу на это решение. Суд апелляционной инстанции пришел к выводу, что заявительница все-таки пользовалась в доме у подсудимых определенной личной свободой (свободно передвигалась по городу с детьми, посещала церковь и магазины) и могла связываться со своими родными, которые никогда не слышали от нее каких-либо жалоб. Кроме того, суд указал, что проживание заявительницы вместе с детьми своих хозяев и обязанность заботиться о них в принципе не могут считаться унижающими достоинство условиями.

В результате судебного разбирательства все уголовные обвинения с супругов В. были сняты, тогда как в рамках гражданско-правовых аспектов суд признал их вину в эксплуатации девушки. Спустя несколько лет парижский трудовой суд присудил заявительнице около 33 тыс. евро в счет задолженности по заработной плате. Кроме того, Силиаден была присуждена компенсация за причиненный моральный ущерб, который выразился в том, что ее принуждали к труду, используя особую уязвимость и зависимое положение, не оплачивая при этом ее работу. Что касается попыток заявительницы добиться уголовного преследования супругов В., то они закончились неудачей, так как французское законодательство не квалифицировало их действия как уголовно наказуемое деяние.

Но даже такой исход дела не удовлетворил девушку. Обращаясь в ЕСПЧ, она жаловалась на то, что французское государство не выполнило свои позитивные обязательства по статье 4 конвенции, фактически никак не наказав виновных в ее порабощении. С точки зрения Силиаден, истолкованное судами законодательство Франции не позволяло осуществлять уголовное преследование ее хозяев, не выполняя тем самым и превентивную функцию борьбы с принудительным трудом. Заявительница утверждала, что она фактически не могла изменить свое положение и находилась в полной зависимости от своих хозяев. Она подчеркивала, что эксплуатация препятствовала ее образованию и социальной интеграции, а также свободе выражения ее индивидуальности. По ее мнению, толкование французскими судами соответствующих статей Уголовного кодекса не соответствовало международным стандартам борьбы с принудительным трудом.

В свою очередь французские власти утверждали, что принятые на национальном уровне меры должны были полностью удовлетворить заявительницу. Она получила требуемую компенсацию, суды признали факт ее эксплуатации с использованием уязвимого положения. Кроме того, она получила возможность постоянно проживать во Франции.

Оценивая эти аргументы, суд напомнил сторонам, что статья 4 конвенции налагает на государства-участников позитивные обязательства, состоящие в том, что они должны принять и эффективно применять на прак­тике законы, устанавливающие уголовную ответственность за деяния, запрещенные данной статьей. Суд подчеркнул, что в соответствии с современными стандартами и тенденциями, касающимися защиты людей от рабства, подневольного состояния и принудительного или обязательного труда, на государствах лежит обязанность объявлять уголовно наказуемым и наказывать любой акт, направленный на содержание какого-либо лица в положении, противоречащем статье 4 конвенции.

ЕСПЧ также отметил, что позитивные обязанности государства особенно широки в том случае, когда они касаются защиты детей и лиц, находящихся в уязвимом положении. Любое покушение на их свободу должно эффективно сдерживаться национальным законодательством и превентивными мерами. Применяя эти принципы к данному делу, Европейский суд посчитал необходимым сначала определить положение Силиаден с точки зрения терминов статьи 4. Иными словами, суду нужно было установить, с каким именно нарушением она столкнулась: рабством, подневольным состоянием, принудительным или обязательным трудом.

Характеризуя ситуацию, в которой оказалась заявительница, суд констатировал, что она годами работала на супругов В. без предоставления времени отдыха, против ее воли и без оплаты труда. В период времени, фигурирующий по делу, она была несовершеннолетней, незаконно пребывающей на территории иностранного государства и испытывающей чувство страха, что ее арестует полиция. Немаловажно при этом, что ее хозяева, действуя недобросовестно, постоянно поддерживали в ней это чувство страха, облегчая свою задачу беспрепятственно эксплуатировать заявительницу. Кроме того, супруги В. умышленно внушали девушке, что ее иммиграционный статус будет урегулирован. Хотя в данном деле не усматривалось явных признаков принуж­дения к труду, ЕСПЧ пришел к выводу, что взятые в совокупности обстоятельства (возраст заявительницы, ее уязвимость и зависимость, нахождение в иностранном государстве) позволяют предположить, что она очень серьезно воспринимала угрозу возможного наказания в случае отказа от работы.

Суд особо подчеркнул, что современное общество быстро изменяется и ставит более высокую планку для стандартов в области защиты прав человека. Речь уже идет не о рабстве и подневольном состоянии в их историческом понимании, а об их современном аналоге, который также должен попадать под запрет конвенции. Проанализировав все сопутствующие обстоятельства, суд пришел к выводу, что Силиаден как минимум привлекали к принудительному труду в том значении, которое придается этому понятию статьей 4 конвенции. По мнению ЕСПЧ, в данном деле нельзя говорить о том, что заявительница добровольно предложила свои услуги супругам В., напротив, ее полностью лишили права выбора.

Далее суд перешел к вопросу о том, можно ли было считать, что заявительница находилась в рабстве или подневольном состоянии по смыслу статьи 4 конвенции. ЕСПЧ посчитал, что хотя Силиаден была лишена своей личной независимости, она не содержалась в рабстве в буквальном смыс­ле: супруги В. не осуществляли в отношении девушки реальное право собственности, низведя тем самым ее статус до вещи. Соответственно, нельзя считать, что заявительница содержалась в рабстве в традиционном смысле этого понятия.

Однако Европейский суд нашел, что к этой ситуации применимо понятие подневольного состояния, которое также запрещено конвенцией. ЕСПЧ отметил, что подневольным состоянием следует считать обязанность предоставлять услуги под принуждением, и такое понятие надлежит увязывать с понятием рабства. По сути, заявительница была лишена личной независимости. Принудительный труд, навязанный девушке, длился 15 часов в день семь дней в неделю. Привезенная во Францию родственником отца, она сама не выбирала, работать ли на г-на и г-жу В. Как несовершеннолетняя, она не имела денежных средств, была уязвима и изолирована от людей; у нее не было никаких средств к существованию, кроме тех, что ей предоставлялись в доме ее хозяев. Силиаден была полностью во власти г-на и г-жи В., поскольку они отобрали ее документы, а ей обещали, что ее иммиграционный статус будет урегулирован. Не было у заявительницы, которая боялась, что ее арестует полиция, и полной свободы передвижения и свободного времени.

Другой важный аспект ситуации, в которой оказалась заявительница, касался вопроса ее образования. Поскольку ее не послали учиться в школу, вопреки обещаниям, данным ее отцу, у Силиаден не было перспективы улучшения ее ситуации, и она полностью зависела от своих хозяев. В этих обстоятельствах Европейский суд посчитал, что девушка содержалась в подневольном состоянии в том значении, которое придается этому понятию статьей 4 конвенции.

Далее ЕСПЧ отметил, что рабство и подневольное состояние как таковые в рассматриваемый период не относились к уголовно наказуемым деяниям согласно французскому законодательству. Те статьи, которые инкриминировались супругам В., не имели никаких конкретных ссылок на права, предусмотренные статьей 4 конвенции. Будучи оправданными по уголовному делу, они не были признаны виновными в соответствии с нормами уголовного законодательства. Поэтому, несмотря на то что заявительницу подвергли обращению в нарушение требований статьи 4 конвенции и содержали в подневольном состоянии, заявительнице не довелось увидеть тех, кто совершил эти деяния, осужденными в соответствии с нормами уголовного законодательства.

Оценивая эти обстоятельства, ЕСПЧ пришел к выводу, что уголовное законодательство Франции не предоставило заявительнице конкретную и эффективную защиту от действий, жертвой которых она стала. Следовательно, французское государство не выполнило свои позитивные обязательства по статье 4 конвенции.

Значение решения, вынесенного судом по делу «Силиаден против Франции», заключается в том, что суд существенно модернизировал пункт 1 статьи 4, который долгое время считался несколько архаичной нормой, неприменимой к сегодняшним европейским реалиям. Однако ЕСПЧ, гибко толкуя конвенцию, распространил действие этой нормы на целый ряд случаев домашнего рабства, которые формально не подпадают под классическое определение рабства или подневольного состояния, однако должны считаться недопустимыми в современном демократическом обществе.

Это дело стало важным прецедентом, открывающим дорогу к улучшению ситуации, в которой оказались в Европе многие мигранты первого поколения, особенно находящиеся там на нелегальном положении. Характерно, что высказанные в данном постановлении ЕСПЧ идеи практичес­ки сразу же нашли применение в делах-клонах, инициированных другими потерпевшими.

Так, осенью 2012 года Европейский суд признал нарушение прав заявителей в делах «С. Н. и В. против Франции» и «С. Н. против Соединенного Королевства», где речь также шла о растянувшейся на годы эксплуатации нелегальных мигрантов. При этом в британском деле позиции государства-ответчика были даже сильнее, так как заявительница – гражданка Уганды – оказалась в Великобритании по поддельному паспорту и уже совершеннолетней. Но даже это обстоятельство не убедило судей в отсутствии нарушения статьи 4: британское уголовное законодательство также было признано недостаточно эффективным в плане защиты от современных форм рабства.

В деле же «С. Н. и В. против Франции» ЕСПЧ признал факт подневольного состояния эмигрантки из Бурунди, которая оказалась в сходной с Силиаден ситуации. Интересно, что в отношении второй заявительницы (младшей сестры первой) суд не нашел нарушения статьи 4 конвенции, так как девочка, работая на своих хозяев, тем не менее регулярно посещала школу.

Таким образом, фактор образования в глазах Европейского суда оказался даже более важен, чем возраст предполагаемых потерпевших. Невозможность получать образование грозит нелегальному эмигранту большей степенью уязвимости, так как уменьшает его шансы на полноценное будущее.

Впрочем, это уже юридические тонкости. Главное, что ЕСПЧ направил всем европейским государствам недвусмысленный сигнал: современные формы рабства (например, подневольное состояние) не обязательно предполагают грубое физичес­кое или психическое насилие, полную изоляцию невольника или свободное распоряжение его судьбой. Достаточно, если третьи лица недобросовестно используют его уязвимое положение в собственных интересах, даже если это положение возникло в результате противоправных действий самого потерпевшего, например, незаконного пребывания в чужой стране. В подобных случаях государство не может ограничиться только гражданско-правовыми средствами восстановления справедливости: оно обязано изобличить и наказать виновных.

Как в свете этой правовой позиции ЕСПЧ выглядят казахстанское уголовное законодательство и практика? Прошло уже 10 лет, как был принят Закон «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам противодействия торговле людьми». Сам факт принятия этого закона говорит об актуальности затронутой темы. Не секрет, что Казахстан как государство с динамично развивающейся экономикой привлекает немало трудовых мигрантов из соседних стран. В связи с этим очень важно, чтобы правоохранительные органы вели борьбу не только с нарушениями миграционного законодательства, но и с зачастую бесправным положением гастарбайтеров.

Бросается в глаза, что Особенная часть нашего Уголовного кодекса не содержит понятия «рабство» или «подневольное состояние», оперируя более привычным термином «эксплуатация человека». Но дело отнюдь не в терминологических тонкостях: и формулировки закона, и практика его применения показывают, что казахстанское уголовное законодательство направлено только против принудительного труда и почти не затрагивает проблему современных форм рабства как такового.

Соответствующий состав (экс­плуатация человека) структурно включен в статьи о торговле людьми (взрослыми или несовершеннолетними), что существенно затрудняет правильную квалификацию ситуаций вроде той, в которой оказалась заявительница во французском деле. Даже поверх­ностный взгляд на статистику показывает, что уголовные дела расследуются у нас лишь в тех случаях, когда противоправность действий обвиняемого очевидна: продажа новорожденного ребенка, принуждение к проституции или попрошайничеству, лишение работника личной свободы и тому подобное.

Однако как быть в тех случаях, когда эксплуатация человека осуществляется в «мягкой» форме? Статьи 128 и 135 УК содержат такие квалифицирующие признаки, как эксплуатация путем обмана или злоупотребления доверием, а также с использованием материальной или иной зависимости потерпевшего. Это именно те обстоятельства, которые были в деле «Силиаден против Франции» и которые привели ЕСПЧ к выводу о подневольном состоянии заявительницы. Но вся загвоздка в том, что сама эксплуатация человека в нашем законе определяется как использование принудительного труда путем применения насилия или угрозы его применения. Другой вариант – осуществление виновным полномочий собственника в отношении лица, которое по не зависящим от него причинам не может отказаться от выполнения работ или услуг.

Иными словами, в Казахстане для осуждения за рабство в меж­дународно-правовом смысле этого слова необходимо доказать или факт насилия к потерпевшему, или невозможность для него отказаться от принудительного труда. Но именно их-то – в классическом понимании – не было в деле Силиаден и в последующих делах-клонах. Европейский суд поднял защиту мигрантов-гастарбайтеров от домашнего рабства на принципиально новый уровень, указав, что просто использование уязвимого положения человека является современной формой рабства. Угрозы и насилие здесь необязательны.

То есть, резюмируя вышесказанное, у нас никогда не осудили бы хозяев незадачливых африканок. Просто приняли бы во внимание, что никто никогда их не похищал, не покупал, не бил, не насиловал, не угрожал и не запирал в четырех стенах. Учли бы, что они десятки раз могли спокойно уйти, куда глаза глядят, или обратиться в полицию с заявлением, но не сделали этого. Досудебные расследования по таким делам благополучно прекратили бы в связи с отсутствием состава преступления. И поступили бы, в общем-то, по закону.

Однако Франции и Великобритании свои законы (весьма похожие на наш) пришлось корректировать. Возможно, здесь есть над чем задуматься и казахстанскому законодателю.