Казахские ханы Абылай и Абулхаир обладали оригинальным литературным стилем, оставив после себя сотни уникальных писем
4759
Дулат Молдабаев
Разговор об эпистолярии в казахском традиционном обществе увлекает не только новизной, но и поэтикой дошедших до нас посланий, большинство из которых – деловая переписка. И это неудивительно, как признавалась составитель увидевшего свет в 2014 году двухтомника «Эпистолярное наследие казахской правящей элиты 1675–1821 годов» Ирина Ерофеева, целью была попытка воссоздать жизнь каждого хана и султана в его письмах. Понадобилось 20 лет скрупулезной работы, по словам «Геродота казахской степи в женском образе», как называют казахстанского историка в наши дни, чтобы собрать воедино, проанализировать и подготовить к печати более 800 посланий казахских ханов и султанов русским царям, монархам Поднебесной, чиновникам Российской и Цинской империй, правителям Джунгарского и Калмыцкого ханств, многочисленным южным соседям. За эти годы автор со своими коллегами перебрали массу документов в архивах и библиотеках Санкт-Петербурга, Москвы, Оренбурга, Омска, Астрахани и Элисты, работали в городах Казахстана и Узбекистана. Ученым удалось собрать более 2,5 тыс. писем, авторами которых являются 53 представителя казахского правящего класса конца XVII – середины XIX веков.
Из общей массы выделяются послания разным адресатам, причем диапазон и в иерархическом, и в географическом отношении очень велик, от ханов Абулхаира и Абылая. Как рассказывала при жизни сама Ирина Ерофеева, эти исторические лица привлекли ее оригинальным литературным стилем своих писем. Одному из них принадлежит 167 документов, другой оставил нам 115 образцов эпистолярного жанра. Абулхаир, рассказывала историк, как и Абылай, выражается в письмах четко и афористично, но при этом еще добавляет яркую эмоциональность. Правда, писал хан не сам, он диктовал послания своему писарю из башкир.
В письме персидскому шаху Надиру в 1740 году Абулхаир-хан говорит: «…под крутым яром – брод, после вражды – мир. Если у тебя есть что сказать, говори – мы ответим. Да не останемся мы в напасти от кызылбашей, не оставайтесь и вы в беде от мусульман. Если вы посягнете на нашу веру, то и дикие узбеки, и все мусульмане, пока из нас останется в живых хотя бы один человек, мы будем говорить: «Уповаю на Аллаха, о пророк, бог един!» Тут надо сказать, что казахи и другие жители Центральной Азии всегда исповедовали суннитское направление ислама. Поэтому Абулхаир-хан выделяет иранцев-шиитов.
В своем послании советникам хивинского хана Ильбарса, датированном апрелем 1732 года, он пишет: «А когда пришел, было, вам последний конец от аральского хана, то я вас освободил, всякое вспоможение чинил, в чем вы обещали мне и присягали тако, пока я жив, слушать мои указы и своего хана почитать, яко намесником моим». Известно, что поддержка, оказанная в свое время хивинцам Абулхаиром, была существенна, о чем он и напоминает хивинской знати в своем письме. После этого Абулхаир в апреле 1732 года послал своего сына Нуралы к аральскому хану для объединения сил и последующего похода на Хиву. В своем послании хивинской верхушке хан в духе рыцарских традиций оповещал, чтобы к сентябрю они были готовы к большому сражению.
Под стать правителю и его жена Бопай. По дошедшим до нас свидетельствам, она была красавицей, а ее письма демонстрируют читателю еще ум и рассудительность автора. Так, в переписке с мусульманином Бопай, как и подобает женщине, излагает свои мысли в извинительных тонах. А в письме губернатору Неплюеву она выражается по-европейски прямо, без обиняков: «При сем же прошу прислать мне выхухоли, гвоздики, бадьяну и всяких благовонных духов, белого мыла, белил и румян, да таких лекарств, чтобы во всех улусах не было, от чего бы могли быть старые люди молодыми, да лекарства ж, называемого афьян».
Читая письмо турецкому султану, обращаешь внимание на умение людей того времени употреблять в своих письмах эпитеты, подобранные с глубоким уважением и без подобострастия. К примеру, наши предки писали так: «Власть и отвага, величие и справедливость, слава и милость наполняют служителя двух священных городов (Мекки и Медины), хакана земель и морей, хакана ибн хакана, султана Ахмад-хана благодаря его славе, отмеченной примирением и согласием, чистосердечием и единодушием, присущими безграничной вере, и вследствие его чистоты и чистосердечия искреннего покровителя веры – избранного и похвального потомка великого правящего дома и славной высокой династии Осман-хана».
В письме Каип-хана турецкому султану казахский правитель называет себя искренним его другом, восседающим на троне Афрасиаба в Ташкенте: «Вместе со своими подданными и зависимыми владениями, как то: Туркестан, Андижан, Сайрам, каракалпаки и другие народы, мы радостно молимся утром и вечером, вознесенные знаменем шариата...» А когда до их ушей дошла весть о войне и поражении неверных, «мир наполнился радостью».
Ирина Ерофеева не раз отмечала, что политическая система кочевников (а значит, и государство) намного отличалась от классического понимания, которое было принято еще со времен Маркса и Энгельса. Поэтому спор на тему «Было ли у казахов государство?» она считала ненаучным. Разумеется, говорила ученый, государство было, только устройство его нельзя сравнивать с европейским.
Начиная работу над сборником, казахстанские ученые планировали использовать хронологию собранных в нем документов вплоть до середины XIX века, однако в результате ограничились артефактами, датированными 1821 годом. Объясняется это тем, что в этом году умирает хан Среднего жуза, старший сын Абылая – хан Уали, и в это время начинается реформа управления казахской степью российскими имперскими властями. Хана Уали историки называют последним ханом Среднего жуза, признававшимся российской администрацией. Отсюда следует, что послания казахских правителей последующего периода нашей истории будут носить уже другой характер.
Тем не менее в сборнике собраны документы, имеющие отношение к 16 казахским правителям. И наряду с известными широкому кругу казахстанцев последним всеказахским ханом Тауке, ханом Младшего жуза Абулхаиром, его женой Бопай, сыновьями Нуралы, Ералы и Айшуак, внуками Пиралы и Есимом, ханами Среднего жуза Абульмамбетом, Абылаем, Уали, претендовавшим на ханский трон султаном Бараком среди них есть Абылай I, хан Старшего жуза Жаубасар, ханы Среднего жуза Кушук и Сеит. И публикация их писем наверняка даст толчок интересу к их жизнедеятельности и оставленному следу в истории Казахстана.
Из общей массы выделяются послания разным адресатам, причем диапазон и в иерархическом, и в географическом отношении очень велик, от ханов Абулхаира и Абылая. Как рассказывала при жизни сама Ирина Ерофеева, эти исторические лица привлекли ее оригинальным литературным стилем своих писем. Одному из них принадлежит 167 документов, другой оставил нам 115 образцов эпистолярного жанра. Абулхаир, рассказывала историк, как и Абылай, выражается в письмах четко и афористично, но при этом еще добавляет яркую эмоциональность. Правда, писал хан не сам, он диктовал послания своему писарю из башкир.
В письме персидскому шаху Надиру в 1740 году Абулхаир-хан говорит: «…под крутым яром – брод, после вражды – мир. Если у тебя есть что сказать, говори – мы ответим. Да не останемся мы в напасти от кызылбашей, не оставайтесь и вы в беде от мусульман. Если вы посягнете на нашу веру, то и дикие узбеки, и все мусульмане, пока из нас останется в живых хотя бы один человек, мы будем говорить: «Уповаю на Аллаха, о пророк, бог един!» Тут надо сказать, что казахи и другие жители Центральной Азии всегда исповедовали суннитское направление ислама. Поэтому Абулхаир-хан выделяет иранцев-шиитов.
В своем послании советникам хивинского хана Ильбарса, датированном апрелем 1732 года, он пишет: «А когда пришел, было, вам последний конец от аральского хана, то я вас освободил, всякое вспоможение чинил, в чем вы обещали мне и присягали тако, пока я жив, слушать мои указы и своего хана почитать, яко намесником моим». Известно, что поддержка, оказанная в свое время хивинцам Абулхаиром, была существенна, о чем он и напоминает хивинской знати в своем письме. После этого Абулхаир в апреле 1732 года послал своего сына Нуралы к аральскому хану для объединения сил и последующего похода на Хиву. В своем послании хивинской верхушке хан в духе рыцарских традиций оповещал, чтобы к сентябрю они были готовы к большому сражению.
Под стать правителю и его жена Бопай. По дошедшим до нас свидетельствам, она была красавицей, а ее письма демонстрируют читателю еще ум и рассудительность автора. Так, в переписке с мусульманином Бопай, как и подобает женщине, излагает свои мысли в извинительных тонах. А в письме губернатору Неплюеву она выражается по-европейски прямо, без обиняков: «При сем же прошу прислать мне выхухоли, гвоздики, бадьяну и всяких благовонных духов, белого мыла, белил и румян, да таких лекарств, чтобы во всех улусах не было, от чего бы могли быть старые люди молодыми, да лекарства ж, называемого афьян».
Читая письмо турецкому султану, обращаешь внимание на умение людей того времени употреблять в своих письмах эпитеты, подобранные с глубоким уважением и без подобострастия. К примеру, наши предки писали так: «Власть и отвага, величие и справедливость, слава и милость наполняют служителя двух священных городов (Мекки и Медины), хакана земель и морей, хакана ибн хакана, султана Ахмад-хана благодаря его славе, отмеченной примирением и согласием, чистосердечием и единодушием, присущими безграничной вере, и вследствие его чистоты и чистосердечия искреннего покровителя веры – избранного и похвального потомка великого правящего дома и славной высокой династии Осман-хана».
В письме Каип-хана турецкому султану казахский правитель называет себя искренним его другом, восседающим на троне Афрасиаба в Ташкенте: «Вместе со своими подданными и зависимыми владениями, как то: Туркестан, Андижан, Сайрам, каракалпаки и другие народы, мы радостно молимся утром и вечером, вознесенные знаменем шариата...» А когда до их ушей дошла весть о войне и поражении неверных, «мир наполнился радостью».
Ирина Ерофеева не раз отмечала, что политическая система кочевников (а значит, и государство) намного отличалась от классического понимания, которое было принято еще со времен Маркса и Энгельса. Поэтому спор на тему «Было ли у казахов государство?» она считала ненаучным. Разумеется, говорила ученый, государство было, только устройство его нельзя сравнивать с европейским.
Начиная работу над сборником, казахстанские ученые планировали использовать хронологию собранных в нем документов вплоть до середины XIX века, однако в результате ограничились артефактами, датированными 1821 годом. Объясняется это тем, что в этом году умирает хан Среднего жуза, старший сын Абылая – хан Уали, и в это время начинается реформа управления казахской степью российскими имперскими властями. Хана Уали историки называют последним ханом Среднего жуза, признававшимся российской администрацией. Отсюда следует, что послания казахских правителей последующего периода нашей истории будут носить уже другой характер.
Тем не менее в сборнике собраны документы, имеющие отношение к 16 казахским правителям. И наряду с известными широкому кругу казахстанцев последним всеказахским ханом Тауке, ханом Младшего жуза Абулхаиром, его женой Бопай, сыновьями Нуралы, Ералы и Айшуак, внуками Пиралы и Есимом, ханами Среднего жуза Абульмамбетом, Абылаем, Уали, претендовавшим на ханский трон султаном Бараком среди них есть Абылай I, хан Старшего жуза Жаубасар, ханы Среднего жуза Кушук и Сеит. И публикация их писем наверняка даст толчок интересу к их жизнедеятельности и оставленному следу в истории Казахстана.
