Вспоминая Льва Гумилева

Это было лучшее время Моск­вы. После Олимпиады Москва по-особенному расцвела, похорошела... Занятия на Высших курсах сценаристов и режиссеров начинались с 9.30. Из общежития, которое находилось на улице Галушкина в районе ВДНХ, мы торопились в учебный корпус – рядом с Белорусским вокзалом. Здесь же известный всем Дом кино, Тишинский базар, чуть поодаль – зоопарк, занятия шли и на Малой Грузинской улице. Недалеко был дом Владимира Высоцкого – кумира многих людей.

Сокурсники – джигиты что надо, все как на подбор. Александр Кайдановский, сыгравший главную роль в фильме Андрея Тарковского «Сталкер», руководитель группы «Цветы» Стас Намин, прежний главный редактор Рижской киностудии Лео Раге, Александр Зельдович – сын академика Ефима Зельдовича и известной писательницы Аллы Гербер... Среди тридцати слушателей курсов находился и я.

Занятия проводили известные режиссеры, имена некоторых мы раньше знали только по газетам и журналам или видели на экранах телевизоров. Это Эльдар Рязанов, Эмиль Лотяну, Глеб Панфилов, Никита Михалков, Владимир Грамматиков и мой мастер Сергей Соловьев. Хотелось бы назвать талантливого философа, ставшего легендой при жизни – Мераба Мамардашвили, писателя-историка Натана Эйдельмана, культуролога Паолу Волкову, выдающихся режиссеров Леонида Трауберга и Сергея Юткевича… Теперь, по происшествии многих лет, понимаю, что тогда не осознавал истинную цену этим встречам, возможности слушать лучших представителей интеллигенции того времени.

Однажды нашу лекцию перенесли на 10.00. Придя к назначенному часу, мы обнаружили, что перед учебным корпусом уже полно народа и машин. Наш кинозал на первом этаже битком набит людьми. Словно вступая в пределы чужого дома, мы нерешительно вошли.

Прямо передо мной стоял человек с узнаваемыми чертами лица, подумал: «Уж не Альберт Филозов ли это?» В зале, кажется, нет свободных мест. Увидел Андрея Миронова, стоявшего, облокотившись о деревянную стену. Все остальное перестало существовать для меня. «Вот это да... Знаменитый Миронов!..»

У каждого из нас было свое место в зале, мое оставалось свободным. С трудом протис­нувшись сквозь ряды дополнительно поставленных стульев, осознал, что Андрей Миронов стоит. Стало неловко.

– Здравствуйте, садитесь сюда, – предложил ему.

Но тут Вера Игоревна Суменова, заместитель директора, сказала: «Талгат, вы сами садитесь. Лекция прежде всего для вас, а гости постоят». Миронов мне улыбнулся и поблагодарил. Вскоре к трибуне, с которой читались лекции, подошли Никита Михалков, наш директор Ирина Кокорева и три незнакомца.

– Доброе утро, друзья! Сегодня у нас в гостях известный ученый, историк-этнограф, поэт, человек-легенда Лев Николае­вич Гумилев, – представила гостя директор – и зал бурно зааплодировал. – Спасибо Вам большое, Лев Николаевич, что приехали к нам из Ленинграда.

Это имя я услышал впервые.

Лев Гумилев – мужчина среднего роста, полноватый, с зачесанными на одну сторону жидковатыми волосами. На левой щеке чуть выше губы родимое пятно, при ходьбе слегка приволакивал одну ногу. Когда поздоровался, стал заметен дефект речи: он не произносил полностью звук «р» и слегка заикался.

Лекция ученого сразу захватила. Он рассказывал об истории человечества, особенностях деления на этносы. Для меня это был первозданный материал, открывались загадочные, доселе неизвестные миры. В небольшом зале полным-полно народу – и все слушали, затаив дыхание.

Поражало и другое – в руках лектора ни книги, ни конспектов. Все он рассказывал по памяти, когда, у какого народа происходило то или иное событие. В тот день я услышал много нового об истории Европы, Ближнего Востока, Китая, Индии и Америки. Диву давался, как помнил ученый столько имен, в каком веке, в каком государстве какие монархи правили… Что за чудо, что за знания! И что за волшебное свойство у этого человека – все помнить?!

Три часа лекции прошли, как три минуты. Вместе с взволнованными людьми я вышел на улицу. Гумилев закурил. Он, как и мой отец, курил папиросы. В какой-то момент из толпы, окружавшей ученого, «вытиснулся» один человек, и я тотчас пробрался на его место. Льву Николаевичу задавали множество вопросов.

Гумилев посмотрел на меня и спросил:

– Откуда будете, дорогой?

Я ответил, что из Казахстана.

– Мне нравится Казахстан... Когда-то мне пришлось побывать там в определенное время, – сказал он.

Воспользовавшись моментом, задал свой вопрос и я:

– Действительно ли в истории был народ под названием джунгары? Если был, то где он сейчас?

Ученый заулыбался и произ­нес:

– Вот эти вопросы мы будем обсуждать в следующий раз…

Гости уехали. Растерянный, я остался стоять на месте: «Откуда же взялся этот ученый? Если все эти люди были готовы стоя слушать его, значит, он человек далеко не простой. Лев Николае­вич Гумилев…»

С нетерпением ждал вторую лекцию. Почтенный ученый приезжал к нам раз в 2–3 недели до начала декабря. Мы слушали его с беспредельным вниманием, узнавая тайны происхождения и судьбы этносов.

Я понял, что этнос есть феномен биосферы, что теория пассионарности отражает явления исторического процесса этногенеза. А также, что взгляды Гумилева на этногенез возвышались над сознанием общества и расходились с мнениями ведущих ученых страны. Его открытия, к которым он шел в течение 30 лет, подвергаясь репрессиям, до сих пор, как представляется, не получили должной оценки.

Тогда же я узнал, что мать Льва Гумилева – легендарная поэтесса Анна Ахматова, а отец – знаменитый поэт Николай Гумилев.

Сын поэтов

…Явилась юность –

праздник мира,

В моей груди кипела кровь.

И в блеске солнечного пира

Я увидал мою любовь.

Она во сне ко мне слетала

И наклонялася ко мне.

И речи дивные шептала

О золотом, лазурном дне.

Читая эти строки Николая Гумилева, вспоминаю слова Абыза (мудреца) из либретто великого Мухтара Ауэзова «Енлик – Кебек»: «Ну что делать, перезвон – всполохи, всполохи – перезвон... Мечты бедняжки-юнца. Чудесный облик весны... Светозарное дыхание мая. Хочу молодость видеть именно такой...» Кажется, Абыз говорил именно об этих строчках поэта. Бурлящая, взрывная, вольная сила, не вмещающаяся в грудь. Это молодость, это тайна чувства, величие любви...

Николай Гумилев родился в Кронштадте в семье корабельного врача. Выдающийся поэт Серебряного века, прозаик, переводчик, литературный критик, создатель школы акмеиз­ма. Слушал лекции по французской литературе в Сорбонне, путешествовал по Франции и Италии, совершил несколько экспедиций по восточной и северо-восточной Африке.

После начала Первой мировой войны в 1914-м записался доб­ровольцем в армию, награжден двумя Георгиевскими крестами. В 1921 году Николай Гумилев был арестован по подозрению в участии в контрреволюционном заговоре и расстрелян.

Анна Ахматова – одна из значительных фигур русской литературы ХХ века, поэтесса, переводчица и литературовед. Пережила блокаду, дважды была номинирована на Нобелевскую премию по литературе. Ахматова – фамилия бабушки с материнской стороны. По этой линии Анна Андреевна – потомок татарской ханши, берущей начало от Джучи-хана, сына Чингисхана.

В 1912 году в семье Ахматовой и Гумилева рождается сын Лев.

После революции репрессиям подверглись близкие Ахматовой люди: расстрелян первый муж Николай Гумилев, третий муж, Николай Пунин, трижды подвергался аресту и умер в лагере в 1953-м единственный сын Лев Гумилев, провел в заключении в 30–40-е годы более десяти лет… Как могла, Анна Ахматова боролась за сына, старалась помочь ему. Самым значительным ее произведением стала поэма «Реквием», посвященная жертвам репрессий, рассказывающая о горе жен и матерей «врагов народа».

Отношения матери и сына не были простыми. Анна Ахматова о перенесенных тяготах и невзгодах писала так: «Категория времени гораздо сложнее, чем категория пространства. Этот день для вас был ужасен, но он был днем вашей жизни. И вы хотите, чтоб не только люди, но и день вернулся. И чтобы жизнь началась с того самого места, где ее прервали. Склеилось там, где ее разpубили топором. Но так не бывает. Справедливость, которая торжествует через много лет, это уже не та справедливость, которую ваше сердце жаждало тогда. Да и серд­це ваше не то...»

Одна любовь

«Когда я начинал заниматься наукой, обратился к древним контактам народов, тюркам, монголам. Казалось, эта проблематика вдали от современных проблем. И вдруг национальные отношения, история межнацио­нальных связей – вдруг – все это оказалось в центре всех интересов», – писал Лев Гумилев.

Мальчик с малых лет рос на руках бабушки. Только в 1929 году, после окончания школы, приехал к матери в Петроград. Анна Ахматова была замужем за Николаем Пуниным. Подростка тяготили отчужденность отчима, натянутые отношения в доме. Он сам вызвался поехать в экспедицию. И если его отец был влюблен в Африку, сын всей душой возлюбил Центральную Азию.

Об этом Лев Гумилев писал в своих дневниках: «Гунны – это моя радость, это мой витамин». «Смысл моей жизни был в том, чтобы восстановить и воздать дань кочевым народам Азии, которых я искренне полюбил».

Палящая жара Центральной Азии, солончаковая степь, белоснежные горы, голубое небо, зеленые сады произвели сильное впечатление на молодого человека. Находясь в экспедиции, он начинает изучать персидский, узбекский, казахский языки.

После возвращения в Петро­град Лев Гумилев был арестован сотрудниками НКВД. И хотя не было никаких доказательств, год провел в тюрьме. Выйдя на свободу, поступил на исторический факультет Ленинградского университета. Это был самый чистый и романтический период жизни Льва Гумилева, когда он переживал пламенную страсть к учебе, поэзии, красоте, девушке.

Однажды по заведенной привычке пришел в библиотеку Востоковедческого института. Читая труд великого монгольского ученого Дорджи Банзарова «Черная вера, или Шаманство у монголов», он случайно познакомился с девушкой, тоже интересовавшейся этой книгой. Встреча стала судьбоносной.

Приехавшую из Монголии девушку звали Очирын Намсрайжав. Лев с первого взгляда влюбился в красавицу с Востока. Эту встречу можно уподобить встрече в Париже художника Модильяни и Ахматовой. Лев и Очирын, бродя по узким улицам города, полным истории, гуляя по набережной Невы, говорили о Пушкине, Достоевском, делились мыслями о будущем.

Чтоб навек не остаться

угрюмым,

Чтобы стать веселей и нежней,

Чтобы впредь ни минуты

не думать

О прекрасной татарской

княжне,

Чтобы пенье мое и томленье

Неожиданно вспомнила ты,

Возвращаю тебе отраженье

Чужеземной твоей красоты.

Прочитав стихотворение, Лев Николаевич сказал: «Я люблю Вас, Намсрайжав…»

Коней отбивал я и верным

их роздал,

Я много добычи в Китае достал;

Но где та добыча,

то ведомо звездам.

С коней и добычи я счастлив

не стал.

Но ныне стою я при счастье

на страже,

Я длинное к юрте

приставил копье –

В ней карие очи моей

Намсрайжавы.

В ней черные косы,

в ней счастье мое.

Судьба не была к ним благосклонна. Лев Гумилев снова арестован, осужден. Интересно то, что в норильской тюрьме он сидел в одной камере с отцом талантливого казахского поэта Олжаса Сулейменова – Омаром Сулейменовым.

Отбыв срок заключения, Лев Гумилев просится на фронт. Доходит до Берлина. Однако в 1949-м он снова осужден. Год находился в Казахстане – в Карлаге. За семь лет тюремного заключения написал три тома исследований. Из них самое главное – монография «Древние тюрки», посвященная сравнительно малоизученному перио­ду мировой истории –
VI–VIII векам, совпавшему с образованием и расцветом Великого тюркского каганата.

«Я бы мог гораздо больше сделать, если бы меня не держали 14 лет в лагерях и 14 лет под запретом в печати. То есть 28 лет у меня вылетели на ветер!» – это крик души Льва Гумилева.

Очирын Намсрайжав Лев Николаевич никогда не забывал. Эта история могла бы украсить сюжет любого художественного произведения. Через 30 лет произо­шла их встреча, и тот вечер стал прекрасным мгновением, оставшимся в памяти навечно. Когда Лев Николаевич вышел из комнаты, его жена, Наталья Николаевна, сказала гостившей Очирын Намсрайжав: «Вы знаете, он однолюб и всю жизнь он любил только вас…»

…Лекции выдающегося ученого я запомнил на всю жизнь. Льву Николаевичу Гумилеву принадлежит ряд ценных, содержательных трудов, среди них – «Происхождение казахского этноса».

«На основе сохранившихся кочевых семей, родов – как монголов, так и тюрок – стали образовываться племенные сою­зы – жузы. Алтай, Тарбагатай, Тянь-Шань в сочетании с прилегающими равнинами – этот разно­образный ландшафт был местом, где зародился казахский этнос и откуда потом распространился на широкие, бескрайние степи Евразии, вплоть до Волги. Казахи как этнос вышли из очень красивой, природно богатой и благоустроенной страны... Хотя казахи как народ существовали, естественно, и раньше. Все три казахских жуза были объединены между собой политическими и культурными связями, и это была наиболее удобная форма для мирного существования кочевников в Степи», – писал Лев Гумилев.

Ученый доказал, что кочевая цивилизация явила систему государственного управления на громадной территории Евразии, что огромен вклад кочевников в мировую культуру.

В одном из интервью он говорил: «Нашему обществу, как и человечеству вообще, вовсе не противопоказано многообразие. Эта непохожесть отражает глубокую связь человеческих популяций с окружающими их ландшафтами, которые составляют среду обитания, дают пищу и даже формируют эстетические и нравственные ценности. Так каждый народ, большой или малый, раскрывает свой талант, а человечество через это прояв­ляет себя как единое целое. …Правильно сказано: истинная дружба народов возможна только при глубоком уважении к достоинству, чести, культуре, языку и истории каждого народа, широком общении между ними. Мы должны всячески способствовать дальнейшему расширению контактов национальных культур, их взаимному обогащению, их подъему и расцвету». Эти слова актуальны и сейчас.

Лев Гумилев – один из великих мыслителей человечества, основоположников концепции евразийства, уникальная личность, истинный пассионарий. Символично, что в столице Казахстана Евразийский национальный университет носит его имя.