Все на продажу?

При этом наибольшее число пациентов, 91%, нуждаются в пересадке почки. В 2022 году 320 человек скончались, так и не дождавшись своей очереди».

Мажилисмен ссылается на опыт Ирана и Пакистана, где, по ее словам, «продажа почек законна и регулируется, средняя цена органа составляет 5–6 тыс. долларов (2,2–2,7 млн тенге). Так как в Казахстане тоже можно встретить неофициальные объявления о продаже органов, то почему бы не изучить опыт зарубежных стран по продаже и покупке почек и возможность урегулировать этот процесс у нас».

Мы попросили прокомментировать это заявление главного трансплантолога страны, председателя правления Национального научного центра хирургии им. А. Сызганова, доктора медицинских наук, профессора Болатбека Баймаханова, который имеет 25-летний стаж в сфере трансплантологии и провел самое большое количество пересадок почек и печени в стране – свыше 800.

– Болатбек Бимендеевич, вокруг трансплантологии есть большое количество мифов. Некоторые даже стали поводом для создания кинодетективов, рассказывающих о подпольной торговле органами, о том, как похищали людей, а потом разбирали их на «зап­части». Не кажется ли Вам, что при легализации торговли донорскими органами такие страшные сказки могут стать действительностью?

– Знаете, я, да и не только я, мне многие звонят, был в шоке, когда узнал о подобной инициа­тиве. Одно дело, когда об этом говорит несведущий человек (мало ли что у нас говорят), но когда такое заяв­ление делает депутат, то есть представитель законотворческого органа, который должен рассматривать и утверждать законы, способствующие устойчивому развитию страны, это не может не вызвать у специалистов негативную реак­цию, тем более я слышал, она еще и медработник.

– Почему негативную?

– Хотя бы потому, что торговля донорскими органами запрещена во всем мире. В нашей стране принят Кодекс Республики Казахстан о здоровье народа и системе здравоохранения, где в статье 209 черным по белому написано – торговля органами запрещена!

Аналогичные законы приняты практически во всех странах, положения о трансплантологии закреплены Всемирной организацией здравоохранения, ВОЗом, где также говорится: «Предоставление клеток, тканей и органов живым донором осуществляется только на безвозмездной основе, без какой-либо денежной выплаты или другого вознаграждения в денежном выражении». Есть еще международная Страсбургская конвенция по правам человека и биомедицине, запрещающая торговлю органами и тканями.

И потом, не надо забывать, что проблема трансплантации не только медицинская, но и этичес­кая, моральная. Не случайно еще в 2020 году на заседании Организации Объединенных Наций была принята специальная резолюция, требующая от стран-участниц пересмотреть свои законы, касаю­щиеся трансплантации, чтобы категорически запретить продажу людей для изымания органов, а также продажу самих органов. А Казахстан, как известно, является членом ООН, поэтому у нас эти положения регламентируются рядом нормативно-правовых актов, за нарушение которых предусмотрена уголовная ответственность.

– Получается, нам предлагают идти вразрез всем существующим законам и нормам, в том числе международным, в сфере трансплантологии?

– В том-то и дело, последствия для страны могут быть ужасными, потому что это приведет к всплеску преступности. Наверняка появятся какие-то криминальные группировки, которые силой будут принуждать людей продавать свои органы. Представьте себе, что это узаконили. К тому же депутату могут прийти домой, приставить пистолет к виску и сказать: «Подписывай согласие на продажу собственной почки». И куда она денется?

В этой сфере начнут крутиться огромные деньги. Продавая себя «по частям», народ начнет таким образом решать свои материальные проблемы, ведь сейчас многие живут на грани нищеты. Раньше нехватку денег решали кредитом, а сейчас начнут органы продавать. В итоге Казахстан превратится в международный хаб по продаже органов.

– Есть опасность ославиться на весь мир, но уже с негативной стороны.

– В том-то и дело.

– А как же Иран и Пакистан?

– Что касается Пакистана и Ирана, то в Пакистане несколько лет назад осудили группу врачей, которые занимались подпольной трансплантацией органов. Учтите, в Пакистане практикуется криминальная трансплантация, не разрешенная законом. Зачастую она проводится на частных квартирах в антисанитарных условиях, не делается никаких выписок и регистраций.

В Казахстане есть люди, которые ездили туда на трансплантацию на свой страх и риск. Но надо учесть, что в таком случае они также являются участниками преступления, ведь по закону преступник не только тот, кто незаконно продает донорский орган, но и тот, кто его покупает.

Теперь возьмем Иран. Как транс­плантолог с большим стажем, я изучал иранский опыт, более того, в прошлом году к нам на конференцию приезжал главный трансплантолог Ирана. Пожалуй, это единственная страна, где прак­тически нет очередности на пересадку почек.

«Почему?» – спросите вы. Да потому что в этой стране очень жесткие законы, предусматривающие смертную казнь. Не надо забывать, что это исламская мусульманская страна, где действуют законы шариата.

Кроме того, весь процесс транс­плантации контролируется специальной организацией, которая называется «Организация диализных и пересаженных пациентов». Понятно, что если есть родственные доноры, то не возникает никаких проблем, так же как у нас, а если таковых не имеется, пациенты обращаются в эту организацию, которая и занимается поиском донорских органов. Обратите внимание – ни медучреждения, ни тем более министерство здравоохранения к этому никакого отношения не имеют.

– И там разрешена купля-продажа?

– По исламу это называется поощрение, оно может быть как материальным, так и в виде финансовой компенсации. Если человек беден, то в этом участвуют еще и благотворительные организации. Но, повторяю, весь этот процесс очень жестко регулируется.

Пересадка органов производится только в государственных клиниках, и все затраты по этим операциям государство берет на себя, врачи-трансплантологи никаких доплат не получают. Как, впрочем, и у нас: количест­во проведенных операций никак не отражается на наших зарплатах.

Кроме того, в Иране запрещено донорство иностранцам, они не могут выступать ни в качестве донора, ни в качестве реципиен­та, этот закон распространяется только на граждан Ирана. Поэтому, я думаю, не стоит пропагандировать иранский опыт, мы живем совершенно в иных реалиях.

– И как тогда решать проб­лему нехватки донорских органов? Как известно, они могут быть взяты либо от пациента со смертью мозга, либо у живого человека. Других вариантов пока нет. Использование искусственных органов в обозри­мом будущем в прак­тику внедряться не будет. От идеи пересадки органов животных ученые отказались. Технологии клеточной транс­плантации, о которых можно порой слышать, сегодня мало распространены. Есть программы по выращиванию органов из стволовых клеток, которыми занимаются некоторые клиники, но это тоже на стадии экспериментов. Поэтому на данном этапе развития медицины донорство является единственным способом замены утратившего работоспособность органа.

– Действительно, донорство может быть как «от живого к живому», так и посмертное. У нас проблема по трупному донорству никак не решается, а ведь это наиболее оптимальный выход из создавшегося положения. На самом деле решать ее очень просто, и это показал опыт даже наших соседей по СНГ, той же Беларуси, например, где нет очередей на пересадку почек.

В Казахстане с июля 2020 года действует новый Кодекс о здоровье народа и системе здраво­охранения. Согласно этому документу, каждый гражданин РК должен дать официальное согласие или отказ на транс­плантацию органов. Если человек при жизни не оформил отказ от посмертного изъятия органов, его родственники могут заявить о своем несогласии на трансплантацию органов умершего.

На мой взгляд, это не лучшее решение проблемы. Представьте ситуацию. Молодой человек попадает в аварию, у него тяжелая черепно-мозговая травма, кома и смерть мозга. И что делать? Идти к родственникам и просить: разрешите, мы изымем у него органы? Как это можно?! У людей горе, они потеряли близкого человека, поэтому, естественно, что ответ может быть только отрицательным.

Но такие моменты морального плана можно исключить до нас­тупления подобного инцидента.

– Каким образом?

– С помощью закона, в котором должна быть обозначена только одна позиция – либо презумп­ции согласия, либо несогласия. Смешивать их ни в коем случае нельзя!

И это показывает мировая прак­тика, где такие законы отрабатывались 60 лет, с начала развития трансплантологии. Они небольшие по объему, всего 5–6 позиций, в которых четко оговаривается – у кого и при каких обстоятельствах могут быть изъяты органы, кто должен этим заниматься и как они, эти донорские органы, распределяются. Ничего не надо выдумывать, все уже есть, но у нас по-прежнему пытаются изобрести велосипед.

Кстати сказать, до 2020 года в стране работал закон, предусматривающий презумпцию согласия, и это позволяло осуществлять изъятие органа из тела умершего в случае, если при жизни он не выразил отказ, зафиксированный в установленном законом порядке. Презумпция согласия предполагает только одно – отказ. Свое согласие выражать уже не надо. Это согласие по умолчанию. В 80% стран, где хорошо развита трупная трансплантация, используется именно этот принцип.

– А презумпция несогласия?

– Она, наоборот, предусматривает, что человек должен дать согласие на изъятие органов в случае смерти. А у нас смешали эти два понятия и втиснули их в один закон. А вот те же белорусы, например, решили проблему нехватки донорских органов за счет посмертного донорства, потому что у них как раз и действует презумпция согласия. Благодаря этому Беларусь вошла в десятку стран – мировых лидеров по органному донорству. И мы можем закрыть проблему в течение нес­кольких лет благодаря трупной трансплантации, но при условии корректировки закона, без смешивания двух понятий. А сейчас практически 100% операций по пересадке почек проводятся от живого донора, посмертное донорство не реализуется.

Все должно делаться абсолютно добровольно, никто не имеет права принуждать человека стать посмертным донором. Скажем, за границей, когда человек получает удостоверение личности, либо водительские права, ему сразу предлагают подписать соответст­вующий документ.

У нас это мог бы делать любой человек, оставив свое заявление либо в районной поликлинике, либо выйти на специальный портал в еgov. То есть так: если ты при жизни официально не отказался стать посмертным донором, ты согласен по умолчанию. Понятно, что многие не хотят при жизни думать о возможной ранней смерти и писать отказ, поэтому автоматически считается, что человек согласен по умолчанию. И все. Потом никакие родственники уже не могут вмешаться в ситуацию.

Трупное донорство есть во всех странах, на первом месте стоят Соединенные Штаты, потом Хорватия, Испания, в десятку стран вошла и Беларусь. В России посмертная трансплантация тоже идет хорошо, у них также действует презумпция согласия.

– Другими словами, если у пациента констатируется смерть мозга, то он становится потенциальным донором?

– Да, но при этом сам человек еще находится на аппаратах – искусственного кровообращения, дыхания и так далее. По презумпции согласия создается специальный регистр, в который заносится письменный отказ от посмертного донорства, если такового нет, то получается, пациент согласен стать посмертным донором.

– Это решение принимают врачи?

– Все этапы трупной трансплантации контролирует Республиканский центр по координации трансплантации и высокотехнологичных медуслуг Минздрава – от выявления трупного посмертного донора до момента приезда хирургов для изъятия. Координаторы от центра работают во всех регионах страны и только в тех клиниках, которые имеют лицензию Минздрава. Ни координатор, ни трансплантологи не способны повлиять на заключение о смерти мозга у пациента, как думают многие граждане.

Причем смерть мозга, а это необратимая гибель клеток коры головного мозга, после которой человек уже не сможет ожить, устанавливается комиссией той больницы, где находится пациент. В нее входит целая группа специа­листов: лечащий врач, реаниматолог, заместитель главного врача, невропатолог, хирурги...

Туда никаким образом не относятся те люди, которые занимаются трансплантацией. Они даже не знают об этом пациенте в тот момент. И смерть мозга констатируется не для того, чтобы забрать органы у человека, это лишь заключение о том, что он умер. А возьмут впоследствии у него органы или нет – лечащих врачей умершего пациента не касается, это не их компетенция. Только после заключения о смерти мозга начинает работать координатор республиканского центра по трансплантации.

– Посмертным донором может стать любой человек?

– Конечно, нет. Дети, пожилые, больные и недееспособные люди не могут быть посмертными донорами. При этом надо учесть тот факт, что органы могут быть изъяты только после проведения необходимых обследований, причем человек должен находиться на аппаратах, когда кровь еще циркулирует, и только на этом фоне забираются органы. И каждая секунда имеет значение.

Даже после остановки сердца вопрос о трансплантации уже снимается с повестки дня, потому что кровь свертывается, тромбируются сосуды, после чего орган не может быть использован. Поэтому байки о том, что якобы у трупов извлекаются органы, не более чем сказки.

– А что дальше происходит с донорскими органами?

– Они консервируются и в специальных медицинских контейнерах доставляются до пациента, нуждающегося в пересадке. Причем ни консервирующий раствор, ни контейнеры ни в какой аптеке купить нельзя. Все это строго подотчетно, получателями являются только организации, занимающие­ся трасплантологией.

И еще один немаловажный факт – операции по трансплантации проводятся только в государственных клиниках. Частные медицинские центры такими правами согласно законодательству не обладают.

– А сколько времени донорский орган считается пригодным для пересадки?

– Считанные часы. Скажем, серд­це необходимо пересадить в течение четырех часов, донорская почка выдерживает 24 часа консервации, а печень – до 12 часов. Если пациент, который в листе ожидания стоит первым на получение донорского органа, находится, допустим, в Астане, а орган извлекается в Алматы, то в таком случае для транспортировки задействуется республиканская санавиация и ДПС МВД (диспетчеры, водители, пилоты, инспекторы и другие).

– Сколько сейчас делается операций по пересадке почек?

– Наш центр в год делает около 70 пересадок почек и порядка 40 пересадок печени. Это хорошая нагрузка. И надо четко уяснить: трансплантология – не удел одиночек. Даже очень талантливому врачу не под силу одному сделать такую операцию, здесь работают целые команды специалистов: пять-шесть хирургов, анестезио­логи, нефрологи, медсестры, санитарки, патологоанатомы, врачи УЗИ, лаборанты, сотрудники республиканских и областных служб крови и многие другие.

К этому, естественно, должна быть очень хорошая лабораторная база, диагностика – самые совершенные аппараты УЗИ, МРТ, чтобы тщательным образом обследовать донора. Надо быть готовыми и к тому, что после операции возможны различные осложнения, которые надо оперативно выявить и устранить, а это могут делать только очень хорошо подготовленные специалисты. Скажем, врачи нашего центра проходили обучение в лучших мировых клиниках – в Корее, Италии, Индии, Японии, Америке, и сюда к нам приезжают лучшие зарубежные специалисты, проводят мастер-классы.

Подпольно пересадить орган невозможно. Да и кому нужны криминальные органы? Куда их потом девать? В магазин нести? Ведь никакой уважающий себя центр не возьмет почку или печень «с улицы». Кроме того, изъятые органы без специальной консервации погибают буквально в считанные минуты.

К сожалению, у нас общественное мнение во многом формируют блогеры, они влияют и на депутатов. Скажет блогер – этого нельзя делать, и они принимают его точку зрения.

При этом ни одна официальная религия не запрещает посмертное донорство. Вы задумайтесь: кому нужны органы уже умершего человека? Они просто сгниют в земле. А так можно спасти не одну жизнь. С этих позиций и надо говорить: Богу нужна душа человека, а не его органы.

Поэтому нам нужно активно информировать население, привлекая известных людей, религиоз­ных и общественных деятелей. Правительство, Парламент, руководство страны должны уделять этому вопросу повышенное внимание, ведь развитие посмертного донорства – основной путь к спасению жизней казахстанцев, нуждающихся в пересадке органов.