Асанали АШИМОВ: Ничто душой не позабыто
19979
Галия ШИМЫРБАЕВА
«Выгодная» женитьба
Со стороны кажется, что свою блистательную карьеру он сделал как бы шутя.
– Но все было не так, – заверяет артист. – Мой путь в искусство был трудным.
– Ну, конечно! – усмехнется придирчивый читатель. – Одна только удачная женитьба на дочери самого Шакена Айманова чего стоила!
– Некоторые до сих пор считают, что это был хорошо продуманный ход, – говорит Асанали-ага. – А я был в ту пору бесхитростным деревенским парнишкой. Мне было всего 18 лет, когда я встретил Майру. В общем, для расчета в то время еще не созрел. Я и ухаживать-то начинал не за ней, а за ее подругой-балериной. Через Майру пытался передавать ей записки. Но она под разными предлогами почему-то не спешила это делать: то не смогла увидеться, то та уехала куда-то...
Майра поначалу мне вообще не нравилась. Когда мы встречались с ней в институтских коридорах или на вечеринках, я на нее смотрел как на городскую фифочку, которая ничего не умеет делать своими руками. А она однажды приехала без приглашения ко мне на день рождения в Тастак, где я с друзьями снимал квартиру, и приготовила отменный плов в обычном ведре, потому что другой посуды не было. Оказывается, с детства все хозяйство в доме держалось на ней, потому что родителям-актерам было не до этого.
Ее отца я в то время толком не знал. Имя Айманова тогда еще не гремело. Однажды Майра пригласила меня к себе. Это был убийственный день! На мое несчастье ее мать приготовила дунганскую лапшу. Я, как многие аульные парни, стеснялся садиться за стол при посторонних. Пока, бывало, раздумывал, брать или не брать хлеб, все уже заканчивали трапезу, а тут дали полную тарелку неизвестной мне лапши. Я не знаю, как ее есть. Пытаюсь взять вилкой – ускользает, сорпа брызжет в лицо! Я то бледнел, то краснел, но Шакен и его жена делали вид, что не замечают этого.
В общем, когда мы решили пожениться, то сам Айманов не возражал, но мать Майры была против.
«И откуда этот колхозник свалился на нашу голову? – причитала она, жалея отдавать дочь за меня. – Ты посмотри, какие у него ботинки!»
Ботинки у меня и в самом деле были отменные. Комбинированные, черно-белые. Я думал, шикарные, а они, видать, с головой выдавали мое аульное происхождение.
И все-таки мы поженились. Вся алматинская интеллигенция гуляла на нашей свадьбе – Мухтар Ауэзов, Евгений Брусиловский, Габит Мусрепов... Для гостей пели Ермек Серкебаев и братья Абдуллины, танцевала Шара Жиенкулова... А после свадьбы я забрал Майру из родительского дома к Екатерине Сидоровне – своей квартирной хозяйке, у нее я жил начиная с первого курса.
Дети у молодой четы пошли сразу. На третьем курсе родился Мади, на пятом – Саги. Шакен Айманов как-то даже пошутил над дочерью: «Наверное, хочешь стать матерью-героиней?» Эти слова как отрезвили супругов.
– Рожать детей мы с тех пор перестали, о чем я сейчас очень жалею, – признается Ашимов. – Нам надо было иметь с Майрой не меньше пятерых детей. Наша семья, несмотря на издержки моего характера, продержалась 35 лет – до самой ее смерти.
Эта женщина была создана для меня. Внешне Майра была крупной, чуть ниже меня ростом, сильной женщиной, а в душе – сама мягкость и доброта, для нее мои интересы всегда были выше, чем собственные. Ее любимый тост на всех застольях: «За здоровье наших мужей. Без них мы – никто».
Взаимоотношения с отцом первой жены у Ашимова складывались своеобразно. Балагур, весельчак и анекдотчик, Айманов с зятем почему-то вел себя сдержанно, была какая-то между ними натянутость. Когда ему, например, хотелось сделать замечание Ашимову во время съемок «Конца атамана» (кстати, единственной картины, где они работали вместе), то он высказывал это партнеру Асанали, но при этом всем было ясно, что предназначается это зятю.
– Хвалил он меня всего лишь раз, – рассказывает Ашимов. – Когда закончили съемки фильма «Конец атамана», похлопал по спине: «Жаксы, бала». Глупые и завистливые люди думают, что в картину я попал по блату. Но Айманов, приглашая меня на роль, думал не обо мне, а о себе. Все творческие люди – эгоисты, и Айманов не был исключением. Было бы иначе, он снимал бы только актеров-родичей. Например, брата своего родного – Каукена Кенжетаева. Но он не знал ни жузов, ни музов. Он ценил в людях творчество. Во мне ему в первую очередь понравилась внешняя фактура.
Сдержанно относясь к зятю, Айманов, как вспоминает Асанали Ашимов, любил возиться с внуками. Из всех поездок привозил им подарки. Хохотал до слез, когда шестилетний Саги, схватив домбру, начал однажды наяривать дедовские песни из фильма «Алдар Косе».
– Будет не меньше, чем первым секретарем ЦК, – шутя, предрекал он будущее шустрому младшему внуку.
А старшего сына Асанали и Майры, Мади, он особо любил. Мальчик напоминал ему его первенца – тоже Мади, который умер в младенчестве. Собственно, в честь него он вместе с братом Каукеном и назвал первого внука.
Как выросли его сыновья, Асанали и не заметил.
– Я сам тогда был молод, их воспитанием занималась Майра, настоящим отцом я почувствовал себя только после рождения Сагины.
Эта девочка родилась, когда обоих сыновей Асанали уже не было в живых. К сожалению, брак с ее матерью оказался для актера недолговечным. Но как бы безмерно ни любил он малышку, не настаивал, чтобы она жила с ним: «По себе знаю, материнскую ласку ничем не заменишь». С Асанали-младшим, которого ему подарила Багдат, нынешняя супруга, отношения приятельские. Словно между отцом и сыном нет разницы в 71 год.
А самого Асанали воспитывали мать и бабушка. Отношения между женщинами были сложными, бабушка ревновала внука к невестке. Зная это, Асанали старался подходить к матери только тогда, когда они были одни. Мать Асанали осталась вдовой, когда ей было всего 22 года. Она так и не устроила свою личную жизнь.
Женское воспитание, вернее, та свобода, которую предоставляли ему мать и бабушка, он считает, пошло только на пользу.
Автомобильные страсти
Все, чем Ашимов увлекается, носит отпечаток его жизнелюбивой страстной натуры. Когда-то в юности он мечтал о мотоцикле.
– Мне нравился свист ветра в ушах, когда мчишься на этой машине. Но у меня тогда не было возможности иметь даже велосипед. А в 1970 году мне повезло – по экранам Союза прошел фильм «Кыз-Жибек», и таксисты стали возить меня бесплатно.
Первой машиной, которую купил Ашимов, была списанная из правительственного гаража «чайка», на которой возили председателя Совета Министров СССР Алексея Косыгина.
– Это была вещь! Весь город мне завидовал. Я к тому времени организовал свою студию. На «чайке» можно было возить съемочную аппаратуру и снимать кадры в движении. Машину я купил почти задарма – всего за пять тысяч рублей. Но проездил всего год: однажды, уезжая в командировку, доверил ее одному разгильдяю, который разбил автомобиль вдребезги. До сих пор мне эту «чайку» жалко, вспомнил – даже сердце закололо.
В 1993-м купил новую «Волгу». Сам я к этому времени за руль садился редко, только когда выезжал за город, и то на пару с Саги. Сейчас езжу на джипе. Вернее, меня возят – человек я горячий, нервный, а пешеход у нас невоспитанный – обязательно на кого-нибудь наеду.
Актер – это звучит гордо
Асанали Ашимов с ностальгией вспоминает былые времена.
– Жил я тогда, конечно, беднее, чем сейчас, зато было много творчества. От нынешнего фамильярного отношения к актерам меня порой просто выворачивает. Так не должно быть, это кощунство, когда известная певица, я сам был свидетелем, за вечер побывала на трех свадьбах, где продавала пару своих песен за полторы тысячи долларов. Пьяные гости тянулись к ней с бокалами…
Раньше ставился вопрос об увольнении, если актер выходил в зрительный зал без грима. Как бы ни сводило желудок от голода, мы не имели права ходить в буфет во время антрактов. Зритель нас ловил у служебного входа, чтобы взять автограф.
Кто-то из классиков сказал, что жизнь – это борьба, я бы уточнил: борьба с самим собой. Добьешься победы – будут уважать другие. Я шагал к вершине пешком в тех самых разноцветных ботинках, в которых приехал в Алма-Ату. Меня исключали из института, я долго ходил кандидатом в студенты, в театр не принимали… Зато сейчас у меня нет «одышки». То, что я сейчас имею, – это компенсация за те трудные годы.
Я вспоминаю Михаила Ульянова. Он для меня – идеал человека и актера. Поступать в Щукинское театральное училище он приехал из Омска в кирзовых сапогах. Своим трудом, своим отчаянием, своей жесткостью и неистовым темпераментом этот русак «порвал» всех на своем пути и стал великим актером. А я – казах от земли. Я знаю, что такое сбор урожая, что такое овечий кизяк. Это знание помогало мне выстоять и не сдаваться.
Мне нередко приходится слышать такой вопрос: как стать Асанали Ашимовым? Вначале пытался что-то формулировать, найти какие-то нужные слова. А сейчас отвечаю: «Никак». И рассказываю одну притчу.
Степного мудреца спросили однажды: «Как вы стали таким мудрым в окружении глупых, завистливых, ленивых людей?» «Я учился у них», – ответил мудрец.
Грешен ли я? Да, как все, не безгрешен, но и таких грехов, которые нельзя было бы простить, а таковыми я считаю убийство, воровство и предательство, не было.
Раньше я отчитывался перед зрителем, теперь – перед собой. Мне уже надо готовиться к таинству, которое называется смертью, хотя умирать пока не собираюсь. Мы еще повоюем!
Со стороны кажется, что свою блистательную карьеру он сделал как бы шутя.
– Но все было не так, – заверяет артист. – Мой путь в искусство был трудным.
– Ну, конечно! – усмехнется придирчивый читатель. – Одна только удачная женитьба на дочери самого Шакена Айманова чего стоила!
– Некоторые до сих пор считают, что это был хорошо продуманный ход, – говорит Асанали-ага. – А я был в ту пору бесхитростным деревенским парнишкой. Мне было всего 18 лет, когда я встретил Майру. В общем, для расчета в то время еще не созрел. Я и ухаживать-то начинал не за ней, а за ее подругой-балериной. Через Майру пытался передавать ей записки. Но она под разными предлогами почему-то не спешила это делать: то не смогла увидеться, то та уехала куда-то...
Майра поначалу мне вообще не нравилась. Когда мы встречались с ней в институтских коридорах или на вечеринках, я на нее смотрел как на городскую фифочку, которая ничего не умеет делать своими руками. А она однажды приехала без приглашения ко мне на день рождения в Тастак, где я с друзьями снимал квартиру, и приготовила отменный плов в обычном ведре, потому что другой посуды не было. Оказывается, с детства все хозяйство в доме держалось на ней, потому что родителям-актерам было не до этого.
Ее отца я в то время толком не знал. Имя Айманова тогда еще не гремело. Однажды Майра пригласила меня к себе. Это был убийственный день! На мое несчастье ее мать приготовила дунганскую лапшу. Я, как многие аульные парни, стеснялся садиться за стол при посторонних. Пока, бывало, раздумывал, брать или не брать хлеб, все уже заканчивали трапезу, а тут дали полную тарелку неизвестной мне лапши. Я не знаю, как ее есть. Пытаюсь взять вилкой – ускользает, сорпа брызжет в лицо! Я то бледнел, то краснел, но Шакен и его жена делали вид, что не замечают этого.
В общем, когда мы решили пожениться, то сам Айманов не возражал, но мать Майры была против.
«И откуда этот колхозник свалился на нашу голову? – причитала она, жалея отдавать дочь за меня. – Ты посмотри, какие у него ботинки!»
Ботинки у меня и в самом деле были отменные. Комбинированные, черно-белые. Я думал, шикарные, а они, видать, с головой выдавали мое аульное происхождение.
И все-таки мы поженились. Вся алматинская интеллигенция гуляла на нашей свадьбе – Мухтар Ауэзов, Евгений Брусиловский, Габит Мусрепов... Для гостей пели Ермек Серкебаев и братья Абдуллины, танцевала Шара Жиенкулова... А после свадьбы я забрал Майру из родительского дома к Екатерине Сидоровне – своей квартирной хозяйке, у нее я жил начиная с первого курса.
Дети у молодой четы пошли сразу. На третьем курсе родился Мади, на пятом – Саги. Шакен Айманов как-то даже пошутил над дочерью: «Наверное, хочешь стать матерью-героиней?» Эти слова как отрезвили супругов.
– Рожать детей мы с тех пор перестали, о чем я сейчас очень жалею, – признается Ашимов. – Нам надо было иметь с Майрой не меньше пятерых детей. Наша семья, несмотря на издержки моего характера, продержалась 35 лет – до самой ее смерти.
Эта женщина была создана для меня. Внешне Майра была крупной, чуть ниже меня ростом, сильной женщиной, а в душе – сама мягкость и доброта, для нее мои интересы всегда были выше, чем собственные. Ее любимый тост на всех застольях: «За здоровье наших мужей. Без них мы – никто».
Взаимоотношения с отцом первой жены у Ашимова складывались своеобразно. Балагур, весельчак и анекдотчик, Айманов с зятем почему-то вел себя сдержанно, была какая-то между ними натянутость. Когда ему, например, хотелось сделать замечание Ашимову во время съемок «Конца атамана» (кстати, единственной картины, где они работали вместе), то он высказывал это партнеру Асанали, но при этом всем было ясно, что предназначается это зятю.
– Хвалил он меня всего лишь раз, – рассказывает Ашимов. – Когда закончили съемки фильма «Конец атамана», похлопал по спине: «Жаксы, бала». Глупые и завистливые люди думают, что в картину я попал по блату. Но Айманов, приглашая меня на роль, думал не обо мне, а о себе. Все творческие люди – эгоисты, и Айманов не был исключением. Было бы иначе, он снимал бы только актеров-родичей. Например, брата своего родного – Каукена Кенжетаева. Но он не знал ни жузов, ни музов. Он ценил в людях творчество. Во мне ему в первую очередь понравилась внешняя фактура.
Сдержанно относясь к зятю, Айманов, как вспоминает Асанали Ашимов, любил возиться с внуками. Из всех поездок привозил им подарки. Хохотал до слез, когда шестилетний Саги, схватив домбру, начал однажды наяривать дедовские песни из фильма «Алдар Косе».
– Будет не меньше, чем первым секретарем ЦК, – шутя, предрекал он будущее шустрому младшему внуку.
А старшего сына Асанали и Майры, Мади, он особо любил. Мальчик напоминал ему его первенца – тоже Мади, который умер в младенчестве. Собственно, в честь него он вместе с братом Каукеном и назвал первого внука.
Как выросли его сыновья, Асанали и не заметил.
– Я сам тогда был молод, их воспитанием занималась Майра, настоящим отцом я почувствовал себя только после рождения Сагины.
Эта девочка родилась, когда обоих сыновей Асанали уже не было в живых. К сожалению, брак с ее матерью оказался для актера недолговечным. Но как бы безмерно ни любил он малышку, не настаивал, чтобы она жила с ним: «По себе знаю, материнскую ласку ничем не заменишь». С Асанали-младшим, которого ему подарила Багдат, нынешняя супруга, отношения приятельские. Словно между отцом и сыном нет разницы в 71 год.
А самого Асанали воспитывали мать и бабушка. Отношения между женщинами были сложными, бабушка ревновала внука к невестке. Зная это, Асанали старался подходить к матери только тогда, когда они были одни. Мать Асанали осталась вдовой, когда ей было всего 22 года. Она так и не устроила свою личную жизнь.
Женское воспитание, вернее, та свобода, которую предоставляли ему мать и бабушка, он считает, пошло только на пользу.
Автомобильные страсти
Все, чем Ашимов увлекается, носит отпечаток его жизнелюбивой страстной натуры. Когда-то в юности он мечтал о мотоцикле.
– Мне нравился свист ветра в ушах, когда мчишься на этой машине. Но у меня тогда не было возможности иметь даже велосипед. А в 1970 году мне повезло – по экранам Союза прошел фильм «Кыз-Жибек», и таксисты стали возить меня бесплатно.
Первой машиной, которую купил Ашимов, была списанная из правительственного гаража «чайка», на которой возили председателя Совета Министров СССР Алексея Косыгина.
– Это была вещь! Весь город мне завидовал. Я к тому времени организовал свою студию. На «чайке» можно было возить съемочную аппаратуру и снимать кадры в движении. Машину я купил почти задарма – всего за пять тысяч рублей. Но проездил всего год: однажды, уезжая в командировку, доверил ее одному разгильдяю, который разбил автомобиль вдребезги. До сих пор мне эту «чайку» жалко, вспомнил – даже сердце закололо.
В 1993-м купил новую «Волгу». Сам я к этому времени за руль садился редко, только когда выезжал за город, и то на пару с Саги. Сейчас езжу на джипе. Вернее, меня возят – человек я горячий, нервный, а пешеход у нас невоспитанный – обязательно на кого-нибудь наеду.
Актер – это звучит гордо
Асанали Ашимов с ностальгией вспоминает былые времена.
– Жил я тогда, конечно, беднее, чем сейчас, зато было много творчества. От нынешнего фамильярного отношения к актерам меня порой просто выворачивает. Так не должно быть, это кощунство, когда известная певица, я сам был свидетелем, за вечер побывала на трех свадьбах, где продавала пару своих песен за полторы тысячи долларов. Пьяные гости тянулись к ней с бокалами…
Раньше ставился вопрос об увольнении, если актер выходил в зрительный зал без грима. Как бы ни сводило желудок от голода, мы не имели права ходить в буфет во время антрактов. Зритель нас ловил у служебного входа, чтобы взять автограф.
Кто-то из классиков сказал, что жизнь – это борьба, я бы уточнил: борьба с самим собой. Добьешься победы – будут уважать другие. Я шагал к вершине пешком в тех самых разноцветных ботинках, в которых приехал в Алма-Ату. Меня исключали из института, я долго ходил кандидатом в студенты, в театр не принимали… Зато сейчас у меня нет «одышки». То, что я сейчас имею, – это компенсация за те трудные годы.
Я вспоминаю Михаила Ульянова. Он для меня – идеал человека и актера. Поступать в Щукинское театральное училище он приехал из Омска в кирзовых сапогах. Своим трудом, своим отчаянием, своей жесткостью и неистовым темпераментом этот русак «порвал» всех на своем пути и стал великим актером. А я – казах от земли. Я знаю, что такое сбор урожая, что такое овечий кизяк. Это знание помогало мне выстоять и не сдаваться.
Мне нередко приходится слышать такой вопрос: как стать Асанали Ашимовым? Вначале пытался что-то формулировать, найти какие-то нужные слова. А сейчас отвечаю: «Никак». И рассказываю одну притчу.
Степного мудреца спросили однажды: «Как вы стали таким мудрым в окружении глупых, завистливых, ленивых людей?» «Я учился у них», – ответил мудрец.
Грешен ли я? Да, как все, не безгрешен, но и таких грехов, которые нельзя было бы простить, а таковыми я считаю убийство, воровство и предательство, не было.
Раньше я отчитывался перед зрителем, теперь – перед собой. Мне уже надо готовиться к таинству, которое называется смертью, хотя умирать пока не собираюсь. Мы еще повоюем!
