Путь от казахской провинции до Эйфелевой башни
568
Галия ШИМЫРБАЕВА, Алматы
Запахи детства
В социальных сетях госпожа кандидат биологических наук с гордостью демонстрирует крохотный огородик, где растут огурцы, помидоры и морковь.
– На самом деле фрукты и овощи для стола мы недорого покупаем на соседней ферме, – признается Фатима. – А мой огородик больше для удовольствия. Это – как возвращение в прошлое, когда была жива еще мама. Каждый год она сажала большой огород, который я поливала вместе с братьями и сестрами.
Фатима родилась в традиционной казахской семье, где росли пятеро детей. Мать была домохозяйкой, отец работал завскладом в заготконторе. Поскольку в семье говорили только на казахском, в школу девочка пошла, не зная ни слова по-русски.
– Моя первая учительница, помню, говорила маме, что я необучаемая, а потому меня следует отдать в спецшколу. Но прошло немного времени, и я как-то разом очень правильно заговорила на русском. Учиться мне страшно нравилось. В 1983 году меня наградили за хорошую учебу путевкой в пионерский лагерь «Артек». До этого я считала себя гадким утенком, некрасивым и забитым. А там все твердили, какая прекрасная, ну просто замечательная девочка, с которой невозможно не подружиться. Домой я вернулась другим человеком. И это, сильно подтолкнув, дало сильнейшую мотивацию учиться еще лучше. Мне нравились почти все предметы. Безумно любя математику, на олимпиадах в области и в Алма-Ате занимала призовые места. Обожала физику, потому что мне интересны были кванты. Химию любила, потому что учитель был замечательный… Окончив школу с золотой медалью, Фатима поехала поступать в Новосибирский государственный университет.
– Очень страшно было уезжать из маленькой Шемонаихи в большой город, да еще и в Россию. Поступила на факультет естественных наук, потому что там было много и математики, и физики, и химии. Но учиться было очень трудно. Как бы ни старались наши преподаватели, все-таки уровень подготовки однокурсников – детей профессоров, которые нам преподавали, был изначально выше. Иногда мне казалось, что не выдержу конкуренции с ними. Догнав их, я, как и в школе, полюбила все предметы. Но когда надо было выбирать специализацию, остановилась на физиологии человека.
Защита диплома совпала у Фатимы с рождением ребенка. На дворе уже стояли 90-е, когда вслед за Союзом стали разваливаться и научные центры, а ученые массово уезжали из страны.
– Были желание и силы делать науку, но не было ни реактивов, ни оборудования, – вспоминает Фатима. – Мы с мужем жили в бедности. Никогда не забуду свою первую зарплату. Это было так грустно, когда я, подсчитав, поняла, что ее хватит только на пачку масла. «Зачем же я столько лет училась?» – спрашивала я саму себя. Но молодость на то и дается, чтобы преодолевать любые преграды. Моя первая серьезная работа – генетическое заболевание фенилкетонурия.
По ее результатам я опубликовала в ведущих российских журналах статью, а в 2000 году защитила кандидатскую. Работа была хорошо оценена Международной организацией человека (HUGO, Human Genome Organization). В качестве награды получила поездку в Шанхай, где впервые вышла на большое научное сообщество. Одновременно с этим стала подумывать о работе за границей. Подала заявку на конкурс в номинации «Талантливый иностранный студент», который финансировало министерство науки Франции. Выиграв его, уехала в эту страну, чтобы заниматься ретровирусами.
Увлекательные темы
– Во Франции я проработала четыре года, – рассказывает Фатима. – А потом настал момент, когда нужно было решать, что делать дальше. Вернуться в Россию я уже не могла. С первым мужем мы развелись, а научную работу хотелось продолжить. И я подала заявку в лабораторию Сергея Тевосяна, знаменитого ученого с русскими корнями, работающего на севере США. После рассмотрения всех кандидатур он остановился на мне. И я полетела в Америку. Признаюсь, мне было нелегко решиться на это. Знакомые французы считали, что в этой «ужасной» стране, работая на износ, люди не общаются между собой. Глядя в иллюминатор на расстилающийся внизу океан, я плакала – так мне было страшно. Увидев после приземления улыбающиеся дружелюбные лица, очень удивилась и очень скоро поняла, что для меня Америка – это страна позитивных людей.
Сергей предложил мне исследовать на модели мышей причины возникновения рака молочной железы. Еще одна тематика – изучение механизма развития сердца, чтобы понять, почему так много людей умирает от сердечных болезней. Потом мы занимались изучением генов, регулирующих развитие сердца у эмбрионов. Дальше было исследование репродуктивных органов, чтобы узнать, по каким законам природы идет развитие будущих мальчиков и девочек. Только начала работать над этой увлекательнейшей темой, как финансирование лаборатории Сергея закончилось, и мне пришлось искать другую работу. Нашла ее в военном университете, где готовят медиков для работы в горячих точках. Работа, которую мне предложили, была посвящена пониманию механизмов мейоза (особого способа деления клеток). Используя новые технологии, мы провели широкомасштабное секвенирование (определение последовательности нуклеотидов) ДНК горячих точек генома – сначала на мышах, а потом и на людях.
Работа, дав новый толчок для развития науки в этой области, позволила понять, почему же происходят генетические изменения в организме. По ее результатам в таком высокоцитируемом журнале, как Nature – «Природа», вышли две мои статьи. Следом была статья в журнале Science. Публикации открыли практически все двери в мире науки. И я впервые всерьез задумалась о том, чтобы поработать самостоятельно. К тому времени я вышла замуж. Лоран Узе (он француз) приехал работать в Америку по приглашению министерства здравоохранения США. В 2008 году у нас родилась Ариана, а в 2011-м – Гиом. Нам нужно было где-то осесть, но в Америке оставаться не хотелось. Это далеко от родственников, да и очень жесткий график без выходных и отпусков окончательно вымотал. И я стала искать работу руководителя.
Такую возможность мне предоставили в Ренне, городке на севере Франции, где в местном университете открылась вакансия профессора. Правда, временная, всего на два года, но она позволяла позже подать заявку на постоянную позицию.
Еще раз о пестицидах
Если в Америке Фатима занималась фундаментальной наукой, то во Франции характер ее научной работы стал более прикладным: ей предложили изучать влияние пестицидов на организм человека.
– И я, закупив оборудование, стала набирать команду, – рассказывает она. – В 2013 году появилась возможность подать заявку уже на постоянную позицию. Шансы получить место равнялись нулю. Надо было быть каким-то особенным, чтобы оставить позади 10 других очень хороших специалистов. И все же я рискнула и... выиграла, то есть получила постоянную позицию научного сотрудника во Французской медицинской академии.
Сейчас я вместе с командой молодых ученых занимаюсь выяснением того, как влияют пестициды на репродуктивную функцию. И это не случайно. Ренн еще недавно был регионом, где использовали очень много пестицидов. В своей лаборатории мы стали проводить эксперименты на мышах и выяснили, что пестициды очень сильно меняют нашу генетическую программу. Дело в том, что организм на вторжение химических инородных веществ отвечает увеличением активности защитных функций. Но, мобилизуя силы на защиту, начинает вредить самому себе повреждением ДНК. Это можно сравнить с тем, как, пропивая антибиотик против какой-то бактерии, мы калечим печень.
Другой наш проект посвящен эффекту проявления какой-то аномалии через поколение. Эксперименты на мышах показали, что не только токсические и радиоактивные условия, но даже пережитый предыдущими поколениями голод или стресс откладывает отпечаток на генетическую программу правнуков.
Пестициды, нарушая генетическую программу организма, вызывают мутации ДНК и делают нас уязвимыми для болезней. Некоторые из них являются мягкими, другие – очень токсическими. К числу последних относится, к примеру, ДДТ, или, как его еще называют, дуст. Но в целом большинство пестицидов еще не исследованы на токсичность. Допустим, про похожий на ДДТ пестицид кепон после экспериментов на мышах вначале думали, что он безвреден. Но когда его стали использовать в природных условиях, то мужчины, работавшие с ним, приобрели неврологические болезни и бесплодие. Когда запретили его использовать, загрязненную им реку Джеймс-Ривер, что в штате Вирджиния, закрыли на 13 лет в радиусе на 100 миль.
По словам Фатимы, пестициды в значительной степени также провоцируют такие заболевания, как рак груди и простатит. Причем первый вид этого заболевания чаще встречается в Испании, где при выращивании мандаринов и многих других фруктов используют пестициды. А один из самых высоких показателей по раку простаты наблюдается в Гваделупе, где банановые плантации обрабатывали раньше таким пестицидом, как хлордекон. Но даже спустя 10 лет после запрета на его использование регион все еще очень загрязнен им.
Из-за использования пестицидов глобальной проблемой становится также и неопущение из брюшной полости яичников у мальчиков. Очень частая проблема, связанная опять же с пестицидами, – растущее количество фактически бесплодных мужчин (в некоторых странах их число доходит до 40%) и увеличение эндокринных заболеваний.
В планах у лаборатории, которой руководит Фатима, – провести исследование на предмет того, как радиоволны, исходящие от всевозможных гаджетов, влияют на мозг и на репродуктивную функцию человека.
– Пока еще никто не довел до ума исследование на эту тему, – говорит она. – Мое персональное мнение – поскольку они все все-таки являются источниками приема радиоволн, то не могут быть безвредными. Нет, я, конечно, не призываю полностью отказаться от компьютеров и телефонов (уход в прошлое – это абсурд), но все-таки это должно быть в разумных пределах.
Вообще рак в первую очередь поражает те органы, где много стволовых клеток. Сбои чаще всего происходят там, где клетки делятся, – в желудке, кишечнике, легких и т. д. Некоторые ученые считают, что и в мозгу есть стволовые клетки. Я отношусь к числу тех, кто считает, что выражение «нервные клетки не восстанавливаются» не случайно: в мозге нет стволовых клеток. Он более или менее стабилен, но если все-таки там появляется рак, значит, его занесли из других органов кровью или жидкостями.
Что касается такой широко дискутируемой темы, как ГМО, то поскольку у нашей героини экологический тип мышления, то она относится к числу ученых, придерживающихся традиционного мнения: влияние генетически модифицированных продуктов на здоровье человека еще недостаточно исследовано, а потому, считает Фатима, они несут в себе потенциальную угрозу.
– Французы недавно произвели эксперименты на крысах, которых кормили генетически модифицированной кукурузой, – рассказывает она. – У грызунов через некоторое время появились опухоли размером с грецкий орех. Человек, конечно, не питается одной только кукурузой, но даже этот факт должен заставить всех задуматься, нужны ли нам ГМО. Давно известно, что генетически модифицированные продукты, вопреки законам физиологии, не подвергаются процессам гниения. Мне сейчас вспоминается случай, когда, работая в Америке, я однажды купила томаты. Они пролежали, как новенькие, несколько месяцев. Если мы будем есть такие продукты, то непонятно, как они будут перевариваться и усваиваться нашим организмом. Очень грустно осознавать, что биологическое земледелие не спасет нас от проблемы – как прокормить растущее население планеты. Если будем производить все больше и больше продуктов, то придется осваивать все больше и больше земель. В Америке, например, уже исчезло 40% пчел. Но еще Дарвин говорил, что если их не станет, то жизнь на земле закончится. Единственный выход сохранить дикую природу – уменьшить популяцию людей. Однако это все равно, что остановить прогресс. На мой взгляд, как бы это фантастически ни звучало, необходимо искать другую планету для жизни. Ведь все эти разговоры о заселении Марса на самом деле не беспочвенны.
Немного о личном
Помимо успешной научной карьеры, Фатима еще и счастливая жена и мать троих детей. Причем, безмерно любя науку, она готова пожертвовать ею ради семьи.
– Первый раз я вышла замуж, когда мне было 20 лет, – рассказывает Фатима. – Сделала я это без отцовского благословения. Мой избранник был русским, а папа хотел видеть рядом парня-казаха. Правда, позже он хорошо поладил с русским зятем. Егор, мой старший сын, – его любимый внук. А покойная мама так сильно меня любила, что мое счастье ей было важнее всяких условностей. «Лишь бы тебе было хорошо», – говорила она.
Егор, умница и моя гордость, живет в Новосибирске. Пробовал жить со мной в Америке, но без языка там трудно, и мы решили, что ему будет лучше, если он вернется в Россию, где у него большой круг друзей.
А двое младших… Это было почти безумием рожать в 39 и в 42, но мы со вторым мужем очень хотели общих детей. Работа, конечно, дает какое-то удовлетворение, но настоящее счастье – это видеть, как растут и меняются твои дети. И если надо будет выбирать между любимой работой и семьей, я, конечно же, выберу последнее. Поэтому и отказываюсь сейчас от участия в некоторых международных конференциях.
…Меня часто спрашивают: а не хотела бы я поработать на родине, в Казахстане? Я об этом думала много раз. Это было бы очень здорово. Но пока я нужнее детям. Мужу одному с ними трудновато справляться, а без мамы им плохо. Но если в будущем поступит предложение провести совместные исследования в Казахстане, я, наверное, с удовольствием приму его.
В социальных сетях госпожа кандидат биологических наук с гордостью демонстрирует крохотный огородик, где растут огурцы, помидоры и морковь.
– На самом деле фрукты и овощи для стола мы недорого покупаем на соседней ферме, – признается Фатима. – А мой огородик больше для удовольствия. Это – как возвращение в прошлое, когда была жива еще мама. Каждый год она сажала большой огород, который я поливала вместе с братьями и сестрами.
Фатима родилась в традиционной казахской семье, где росли пятеро детей. Мать была домохозяйкой, отец работал завскладом в заготконторе. Поскольку в семье говорили только на казахском, в школу девочка пошла, не зная ни слова по-русски.
– Моя первая учительница, помню, говорила маме, что я необучаемая, а потому меня следует отдать в спецшколу. Но прошло немного времени, и я как-то разом очень правильно заговорила на русском. Учиться мне страшно нравилось. В 1983 году меня наградили за хорошую учебу путевкой в пионерский лагерь «Артек». До этого я считала себя гадким утенком, некрасивым и забитым. А там все твердили, какая прекрасная, ну просто замечательная девочка, с которой невозможно не подружиться. Домой я вернулась другим человеком. И это, сильно подтолкнув, дало сильнейшую мотивацию учиться еще лучше. Мне нравились почти все предметы. Безумно любя математику, на олимпиадах в области и в Алма-Ате занимала призовые места. Обожала физику, потому что мне интересны были кванты. Химию любила, потому что учитель был замечательный… Окончив школу с золотой медалью, Фатима поехала поступать в Новосибирский государственный университет.
– Очень страшно было уезжать из маленькой Шемонаихи в большой город, да еще и в Россию. Поступила на факультет естественных наук, потому что там было много и математики, и физики, и химии. Но учиться было очень трудно. Как бы ни старались наши преподаватели, все-таки уровень подготовки однокурсников – детей профессоров, которые нам преподавали, был изначально выше. Иногда мне казалось, что не выдержу конкуренции с ними. Догнав их, я, как и в школе, полюбила все предметы. Но когда надо было выбирать специализацию, остановилась на физиологии человека.
Защита диплома совпала у Фатимы с рождением ребенка. На дворе уже стояли 90-е, когда вслед за Союзом стали разваливаться и научные центры, а ученые массово уезжали из страны.
– Были желание и силы делать науку, но не было ни реактивов, ни оборудования, – вспоминает Фатима. – Мы с мужем жили в бедности. Никогда не забуду свою первую зарплату. Это было так грустно, когда я, подсчитав, поняла, что ее хватит только на пачку масла. «Зачем же я столько лет училась?» – спрашивала я саму себя. Но молодость на то и дается, чтобы преодолевать любые преграды. Моя первая серьезная работа – генетическое заболевание фенилкетонурия.
По ее результатам я опубликовала в ведущих российских журналах статью, а в 2000 году защитила кандидатскую. Работа была хорошо оценена Международной организацией человека (HUGO, Human Genome Organization). В качестве награды получила поездку в Шанхай, где впервые вышла на большое научное сообщество. Одновременно с этим стала подумывать о работе за границей. Подала заявку на конкурс в номинации «Талантливый иностранный студент», который финансировало министерство науки Франции. Выиграв его, уехала в эту страну, чтобы заниматься ретровирусами.
Увлекательные темы
– Во Франции я проработала четыре года, – рассказывает Фатима. – А потом настал момент, когда нужно было решать, что делать дальше. Вернуться в Россию я уже не могла. С первым мужем мы развелись, а научную работу хотелось продолжить. И я подала заявку в лабораторию Сергея Тевосяна, знаменитого ученого с русскими корнями, работающего на севере США. После рассмотрения всех кандидатур он остановился на мне. И я полетела в Америку. Признаюсь, мне было нелегко решиться на это. Знакомые французы считали, что в этой «ужасной» стране, работая на износ, люди не общаются между собой. Глядя в иллюминатор на расстилающийся внизу океан, я плакала – так мне было страшно. Увидев после приземления улыбающиеся дружелюбные лица, очень удивилась и очень скоро поняла, что для меня Америка – это страна позитивных людей.
Сергей предложил мне исследовать на модели мышей причины возникновения рака молочной железы. Еще одна тематика – изучение механизма развития сердца, чтобы понять, почему так много людей умирает от сердечных болезней. Потом мы занимались изучением генов, регулирующих развитие сердца у эмбрионов. Дальше было исследование репродуктивных органов, чтобы узнать, по каким законам природы идет развитие будущих мальчиков и девочек. Только начала работать над этой увлекательнейшей темой, как финансирование лаборатории Сергея закончилось, и мне пришлось искать другую работу. Нашла ее в военном университете, где готовят медиков для работы в горячих точках. Работа, которую мне предложили, была посвящена пониманию механизмов мейоза (особого способа деления клеток). Используя новые технологии, мы провели широкомасштабное секвенирование (определение последовательности нуклеотидов) ДНК горячих точек генома – сначала на мышах, а потом и на людях.
Работа, дав новый толчок для развития науки в этой области, позволила понять, почему же происходят генетические изменения в организме. По ее результатам в таком высокоцитируемом журнале, как Nature – «Природа», вышли две мои статьи. Следом была статья в журнале Science. Публикации открыли практически все двери в мире науки. И я впервые всерьез задумалась о том, чтобы поработать самостоятельно. К тому времени я вышла замуж. Лоран Узе (он француз) приехал работать в Америку по приглашению министерства здравоохранения США. В 2008 году у нас родилась Ариана, а в 2011-м – Гиом. Нам нужно было где-то осесть, но в Америке оставаться не хотелось. Это далеко от родственников, да и очень жесткий график без выходных и отпусков окончательно вымотал. И я стала искать работу руководителя.
Такую возможность мне предоставили в Ренне, городке на севере Франции, где в местном университете открылась вакансия профессора. Правда, временная, всего на два года, но она позволяла позже подать заявку на постоянную позицию.
Еще раз о пестицидах
Если в Америке Фатима занималась фундаментальной наукой, то во Франции характер ее научной работы стал более прикладным: ей предложили изучать влияние пестицидов на организм человека.
– И я, закупив оборудование, стала набирать команду, – рассказывает она. – В 2013 году появилась возможность подать заявку уже на постоянную позицию. Шансы получить место равнялись нулю. Надо было быть каким-то особенным, чтобы оставить позади 10 других очень хороших специалистов. И все же я рискнула и... выиграла, то есть получила постоянную позицию научного сотрудника во Французской медицинской академии.
Сейчас я вместе с командой молодых ученых занимаюсь выяснением того, как влияют пестициды на репродуктивную функцию. И это не случайно. Ренн еще недавно был регионом, где использовали очень много пестицидов. В своей лаборатории мы стали проводить эксперименты на мышах и выяснили, что пестициды очень сильно меняют нашу генетическую программу. Дело в том, что организм на вторжение химических инородных веществ отвечает увеличением активности защитных функций. Но, мобилизуя силы на защиту, начинает вредить самому себе повреждением ДНК. Это можно сравнить с тем, как, пропивая антибиотик против какой-то бактерии, мы калечим печень.
Другой наш проект посвящен эффекту проявления какой-то аномалии через поколение. Эксперименты на мышах показали, что не только токсические и радиоактивные условия, но даже пережитый предыдущими поколениями голод или стресс откладывает отпечаток на генетическую программу правнуков.
Пестициды, нарушая генетическую программу организма, вызывают мутации ДНК и делают нас уязвимыми для болезней. Некоторые из них являются мягкими, другие – очень токсическими. К числу последних относится, к примеру, ДДТ, или, как его еще называют, дуст. Но в целом большинство пестицидов еще не исследованы на токсичность. Допустим, про похожий на ДДТ пестицид кепон после экспериментов на мышах вначале думали, что он безвреден. Но когда его стали использовать в природных условиях, то мужчины, работавшие с ним, приобрели неврологические болезни и бесплодие. Когда запретили его использовать, загрязненную им реку Джеймс-Ривер, что в штате Вирджиния, закрыли на 13 лет в радиусе на 100 миль.
По словам Фатимы, пестициды в значительной степени также провоцируют такие заболевания, как рак груди и простатит. Причем первый вид этого заболевания чаще встречается в Испании, где при выращивании мандаринов и многих других фруктов используют пестициды. А один из самых высоких показателей по раку простаты наблюдается в Гваделупе, где банановые плантации обрабатывали раньше таким пестицидом, как хлордекон. Но даже спустя 10 лет после запрета на его использование регион все еще очень загрязнен им.
Из-за использования пестицидов глобальной проблемой становится также и неопущение из брюшной полости яичников у мальчиков. Очень частая проблема, связанная опять же с пестицидами, – растущее количество фактически бесплодных мужчин (в некоторых странах их число доходит до 40%) и увеличение эндокринных заболеваний.
В планах у лаборатории, которой руководит Фатима, – провести исследование на предмет того, как радиоволны, исходящие от всевозможных гаджетов, влияют на мозг и на репродуктивную функцию человека.
– Пока еще никто не довел до ума исследование на эту тему, – говорит она. – Мое персональное мнение – поскольку они все все-таки являются источниками приема радиоволн, то не могут быть безвредными. Нет, я, конечно, не призываю полностью отказаться от компьютеров и телефонов (уход в прошлое – это абсурд), но все-таки это должно быть в разумных пределах.
Вообще рак в первую очередь поражает те органы, где много стволовых клеток. Сбои чаще всего происходят там, где клетки делятся, – в желудке, кишечнике, легких и т. д. Некоторые ученые считают, что и в мозгу есть стволовые клетки. Я отношусь к числу тех, кто считает, что выражение «нервные клетки не восстанавливаются» не случайно: в мозге нет стволовых клеток. Он более или менее стабилен, но если все-таки там появляется рак, значит, его занесли из других органов кровью или жидкостями.
Что касается такой широко дискутируемой темы, как ГМО, то поскольку у нашей героини экологический тип мышления, то она относится к числу ученых, придерживающихся традиционного мнения: влияние генетически модифицированных продуктов на здоровье человека еще недостаточно исследовано, а потому, считает Фатима, они несут в себе потенциальную угрозу.
– Французы недавно произвели эксперименты на крысах, которых кормили генетически модифицированной кукурузой, – рассказывает она. – У грызунов через некоторое время появились опухоли размером с грецкий орех. Человек, конечно, не питается одной только кукурузой, но даже этот факт должен заставить всех задуматься, нужны ли нам ГМО. Давно известно, что генетически модифицированные продукты, вопреки законам физиологии, не подвергаются процессам гниения. Мне сейчас вспоминается случай, когда, работая в Америке, я однажды купила томаты. Они пролежали, как новенькие, несколько месяцев. Если мы будем есть такие продукты, то непонятно, как они будут перевариваться и усваиваться нашим организмом. Очень грустно осознавать, что биологическое земледелие не спасет нас от проблемы – как прокормить растущее население планеты. Если будем производить все больше и больше продуктов, то придется осваивать все больше и больше земель. В Америке, например, уже исчезло 40% пчел. Но еще Дарвин говорил, что если их не станет, то жизнь на земле закончится. Единственный выход сохранить дикую природу – уменьшить популяцию людей. Однако это все равно, что остановить прогресс. На мой взгляд, как бы это фантастически ни звучало, необходимо искать другую планету для жизни. Ведь все эти разговоры о заселении Марса на самом деле не беспочвенны.
Немного о личном
Помимо успешной научной карьеры, Фатима еще и счастливая жена и мать троих детей. Причем, безмерно любя науку, она готова пожертвовать ею ради семьи.
– Первый раз я вышла замуж, когда мне было 20 лет, – рассказывает Фатима. – Сделала я это без отцовского благословения. Мой избранник был русским, а папа хотел видеть рядом парня-казаха. Правда, позже он хорошо поладил с русским зятем. Егор, мой старший сын, – его любимый внук. А покойная мама так сильно меня любила, что мое счастье ей было важнее всяких условностей. «Лишь бы тебе было хорошо», – говорила она.
Егор, умница и моя гордость, живет в Новосибирске. Пробовал жить со мной в Америке, но без языка там трудно, и мы решили, что ему будет лучше, если он вернется в Россию, где у него большой круг друзей.
А двое младших… Это было почти безумием рожать в 39 и в 42, но мы со вторым мужем очень хотели общих детей. Работа, конечно, дает какое-то удовлетворение, но настоящее счастье – это видеть, как растут и меняются твои дети. И если надо будет выбирать между любимой работой и семьей, я, конечно же, выберу последнее. Поэтому и отказываюсь сейчас от участия в некоторых международных конференциях.
…Меня часто спрашивают: а не хотела бы я поработать на родине, в Казахстане? Я об этом думала много раз. Это было бы очень здорово. Но пока я нужнее детям. Мужу одному с ними трудновато справляться, а без мамы им плохо. Но если в будущем поступит предложение провести совместные исследования в Казахстане, я, наверное, с удовольствием приму его.
