​Редкая гостья

Покидая отчий дом, девушка пела сыңсу – плач невесты, прощалась с родными, оплакивая женскую долю. Дошедший до наших дней обычай сегодня звучит скорее как дань уважения к традиции. А пару сотен лет назад слезы юных девиц, покидавших отцовский дом, были искренними, горькими. Да и как иначе? Уходя вместе с мужем, девушки знали, что вернутся в свой аул, увидятся с близкими не скоро.

Тоску по родному дому часто выражали в песнях. Одну из таких лиричных, полных нежной грус­ти песен, дошедших из глубины веков, – «Ай-яй бопем» в современной аранжировке исполняет популярный дуэт «Мюзикола». «Увижу ли я еще когда-нибудь свой аул, оставшийся позади?» – вопрошает молодая женщина, напевая колыбельную своему малышу. Это было время кочевий. Не перешедший на оседлый образ жизни народ жил в степи, между жайляу и зимовками. Современных дорог и транспорта не было, что затрудняло, делая подчас невозможным праздное гостевание в аулах, кочующих в совершенно другой стороне.

Согласно правилам, которым следовали неукоснительно, замужняя дочь становилась частью рода, к которому относилась новая семья. Навещать родителей, как мы запросто делаем сейчас, было нельзя. За все время замужества приехать в родной аул можно было лишь один, в лучшем случае два раза.

Первый визит замужней дочери – төркіндеу – совершался не ранее, чем через год супружества. Это имело глубокий смысл. В первый год жизни в ауле мужа девушка осваивала новую социальную роль. Для новоиспеченной снохи это был серьезный экзамен на зрелость. После беззаботной жизни в доме отца она училась быть частью чужой семьи. По домовитости, умению вести хозяйство, характеру молодой женщины судили о ее воспитании, составляли мнение о девушках, дочерях ее рода в целом. То есть помимо новой роли на невесту возлагалась большая ответственность в «имиджевом» представлении рода.

А людская молва разносила по степи как хорошее, так и плохое со скоростью ветра. Сарафанное радио – ұзын құлақ – работало без перебоев, было самым главным источником информации. Почему же установился определенный срок – год? Это адаптационный период, за который девушка привыкала к новой семье, становилась полноценным ее членом, разрывала незримые эмоциональные нити, связывавшие с отчим домом. Кроме того, за год у молодой семьи чаще всего рождался малыш. И поездка в родной аул с мужем, с ребенком была своеобразной демонстрацией удачного супружества, причем без показного хвастовства.

О своем намерении прибыть в гости дочь сообщала заранее. Аул готовился к событию. В зависимости от благосостояния отца готовились подарки для дочери, зятя и жиен – малыша. Прибывших встречали как самых дорогих гостей. В их честь резали барашка, лошадь или верблюда, готовили угощения. За все время пребывания в ауле замужнюю дочь приглашали в гости все сородичи, соседи. Обязательно преподносили подарки. Если отец был богат, чаще всего дарил своему жиен лошадь с жеребенком или другую живность с приплодом, зятю – чапан, дочери – украшения, домашний скот.

Процесс угощения проходил в соответствии с установленными правилами. У казахов испокон веков существует традиционный порядок подношения мяса гостям. Зятю, помимо другого, обязательно подавали грудинку – төс еті. Зачастую впервые гостившего зятя встречали обрядом шашу, тем самым подчеркивая радостный момент и желая благополучной жизни.

Очень важно, чтобы гостившая дочь уехала из отцовского дома счастливой. Если по каким-то причинам дочь покидала отчий дом в слезах, расстроенная, то это считалось предвестником беды, неприятностей для дома, где ее обидели. «Қызды жылатпа» – «Не заставляй плакать дочь» – этого золотого правила придерживаются и поныне, свято веря, что даже порог дома не выдержит обиды от дочери.

Свои права имел и маленький гость – жиен. Казахский народ с пиететом относился к детям, рожденным от дочери. В отличие от детей сына – немере (внуков), их называли «жиен», неизменно добавляя «қонақ», подчеркивая статус гостя, прощали шалости, не ругали.

Особое отношение к жиен сохранилось в поверьях и обычаях. К примеру, по сей день жива примета, что ударившего жиен – внука со стороны дочери – настигнет кара в виде «трясучки» рук. И даже если тремор конечностей имеет весьма прозаическую, физиологическую причину, над обладателем таких рук могут подшутить и сейчас, уличая в «рукоприкладстве». Провожая малыша, нағашы – родные по материнской линии – непременно одаривали его. Также в течение жизни прибывающий к нағашы жиен имел неоспоримое право забрать любую понравившуюся вещь, скакуна, что угодно, – и отказать было нельзя. «Жиендік жасады» – «Воспользовался правом жиен» – говорили и говорят в таких случаях.

Нередко первая поездка в аул отца оказывалась для дочери последней. До конца своих дней женщина жила вдалеке от родных, изредка передавая и получая весточки от проезжающих путников или навещающих ее братьев.

Второй визит в отчий дом из числа обязательных совершался на закате жизни. Дожившую до почтенного возраста мать семейства в гости в родные края отправляли сыновья. Сопровож­дал достопочтенную әже кто-нибудь из детей, внуков. Как правило, гостья прибывала с большим количеством подарков для родных.

Сохранившую тепло семейного очага, добродетельную жену в родном ауле встречали с большой радостью. Увидев близких, женщина часто плакала, не в силах сдержать чувств. В задушевных беседах дочь своего народа рассказывала о своей жизни, делилась сокровенным, оставляла аманат...

…Впору задуматься: а как час­то мы сейчас бываем в родительском доме? Каждую неделю, месяц, по большим праздникам, раз в году? Вспомнила и случай из своего детства.

Очередное лето в ауле моего деда ознаменовалось большим событием. Почти месяц все оби­татели дома готовились к приез­ду сестры дедушки – Камар, в 16 лет отданной замуж за парня из Омской области. Теперь же убеленная сединами бабушка ехала на прощальный ритуал төркіндеу увидеться с родными напоследок. Зная литературную Камар-сұлу по роману Султанмахмута Торайгырова, представить бабушку с таким именем было сложно.

Между тем отремонтировали дом, набили перины, обновили мебель, закупили неимоверно большое количество сладостей, подарков, готовили угощения. Взирая на целую гору баурсаков, которые, как и все другое, делались «для Камар», я думала: столько же всего может съесть один человек?!

Встречали гостью громко, со слезами радости, возгласами. Пожилая женщина первым делом поцеловала порог дома, где жили ее родители… Побыв в доме деда, Камар уехала в Россию, к своей семье. Перед отъездом долго разговаривала с бабушкой, целовала всех малышей, плакала. А бабушка, вздыхая, утешала ее, говорила, что она счастливая, ей удалось соблюсти обычай – төркіндеу.

Значимость обряда для казахской женщины была большой. Чтобы понять это, достаточно сказать о том, что в случае смерти женщины любого возраста во время жаназа-намаз (заупокойной молитвы) обязательно спрашивали: «Совершила ли усопшая төркіндеу?» В случае отрицательного ответа родные с ее стороны должны были провести специальный ритуал…

Традиции не рождаются из ниоткуда, каждый обычай имеет свои корни. В төркіндеу отражена мудрость народа. Кажущееся на первый взгляд жестоким правило направлено на воспитание у женщины терпения, умение сглаживать конфликты, на сохранение самого ценного – семьи.

Для ее родных и всех, кто имеет дочь, обычай служит своеобразной памяткой, подчеркивающей статус девочки, дочери – гостьи в семье отца. Оперившимся птенцом улетая из родительского гнез­да, она сохранит тепло и лас­ку, что будут греть ее в стужу семейных неурядиц, давать силу в час испытаний и невзгод.