​Режиссер на все времена

Сергей Эйзенштейн поначалу был художественным руководителем ЦОКСа. Он провел на казахстанской земле неполные 3 военных года, но в них вместилось так много, что иному хватило бы на целую жизнь. Им было написано более 20 статей по теории кино, он преподавал, выс­тупал на радио, но самое главное – снимал «Ивана Грозного».

Два больших здания, где ранее размещался кинотехникум, отвели эвакуированному в Алма-Ату Всесоюзному государственному институту кинематографии — ВГИКу. Заведующим кафедрой режиссуры стал Сергей Михайлович Эйзенштейн. Сейчас в этих стенах располагается университет «Туран». В память о славном кинематографическом прошлом здесь открыт мемориальный кабинет Сергея Эйзенштейна.

Несколько лет назад известный казахстанский кинодокументалист, профессор кафедры кино­искусства факультета «Академия кино и телевидения» университета «Туран» Игорь Гонопольский снял фильм «Эйзенштейн в Алма-Ате». Он вспоминает:

– Мы делали фильм не столько об Эйзенштейне, сколько о том, что происходит, когда гений берется снимать кино. Пытались ответить на вопрос: как можно было быть художником в то время – время революционных переворотов и сталинских репрессий? Ведь в разные периоды жизни Эйзенштейн был очень разным. Были и бесспорные удачи, даже триумфы, но были и моменты отчаяния, когда он находился на грани самоубийства.

Вне зависимости от времени создания истинное произведение искусства всегда потрясает. Недавно я решил пересмотреть «Ивана Грозного» и поразился, как потрясающе снят фильм! Во всем, в каждой мелочи, за какую ниточку ни потяни. Такого кино сейчас нет! Это серьезное интеллектуальное кино, которое требует определенной подготовленности зрителя, ведь фильм снят на уровне не диалогов, а образов, символов, которые надо уметь понимать и прочитывать. Фильмы Эйзенштейна, Эйзена – как его звали коллеги и друзья, – это искусство такого высокого уровня, до которого и сегодня могут дотянуться единицы, а «Иван Грозный» – вершина его творчества.

На съемках фильма работали двое великолепных операторов: Андрей Москвин снимал в павильо­нах, Эдуард Тиссэ – на натуре. Про Москвина говорили, что он понимал, что черное и серое – это тоже цвет. Как Бетховен, глухой в последние годы жизни, слышал свою музыку, так Моск­вин, плохо видевший, потрясаю­ще чувствовал цвет. А Эдуард Тиссэ был оператором, понимаю­щим природу и человека в природе. Посмотрите, как Москвин выстраивает ставший уже хрес­томатийным кадр, когда Иван Грозный, бросив Москву, уехал в Александровскую слободу, веря, что посадская Москва придет за ним и будет просить вернуться на царство. Черной лентой по белому снегу вьется толпа просящих. Лицо царя показано в профиль. Кадр выстроен так: на переднем плане крупно лицо Ивана, который стоит нагнувшись, как бы на выходе из горницы, а перед ним вдалеке цепочка людей, и видно, как они падают перед ним на колени… Потрясающе задумано и снято!

Эйзенштейн был ренессансным человеком, он действительно знал все! Мог быть архитектором, ведь у него отец был городским архитектором в Риге, и сам Сергей Михайлович учился в Институте граж­данских инженеров. И он знал не только архитектуру как таковую, но всю ее историю с древнейших времен. А как он рисовал! С 10 лет Эйзенштейн виртуозно рисовал комиксы, делал подробнейшие раскадровки всех своих фильмов. Знал 5 языков, причем на каждом говорил, как на родном. Я даже не знаю, чего он не знал. Он обладал не просто вселенским масштабом знаний, он пропускал все через себя и всем этим пользовался. Представляете, какой у него был в голове компьютер!

– Фильм «Иван Грозный» Сергей Михайлович называл своей Голгофой, потому что он потребовал от него титанических усилий, и прежде всего нравственных. И еще – Эйзенштейн создал фильм, звучащий настолько современно, что он был запрещен...

– Там просматривались аллюзии в сторону Сталина, то есть подразумевались некие исторические параллели. Кстати, сама картина снималась фактически по заказу Сталина. И если в первой серии жестокость, коварство и авторитаризм Ивана оправдывались объективностью исторического момента, помните – «не ради себя, своей славы, а ради Русского царства великого», то во второй серии стержневой стала фраза «един, но один». Эйзенштейн понимал опасность такого решения темы, поскольку советская власть была, как известно, «всегда с народом», а тут – одиночество.

Разумеется, он не проводил явных параллелей, но тень Человека, Раскуривающего Трубку, стояла у него за спиной. Поэтому после первой серии Эйзенштейн получил Сталинскую премию и орден Ленина. А после второй – инфаркт. Сталину вторая часть не понравилась, и фильм был положен на полку. Он вышел в прокат только в 1958 году после смерти вождя. Надо отметить, что вторая серия «Ивана Грозного», показанная тогда на Всемирной выставке в Брюсселе, возглавила список 12 лучших фильмов всех времен и народов.

Судьбы фильмов Эйзенштейна не были одинаковыми – одни принимались на ура, другие отвергались. С триумфом прошел «Броненосец «Потемкин», «Октябрь», а вот, например, «Бежин луг» о Павлике Морозове постигла печальная участь. Фильм вообще был смыт, потому что там образ кулаков получился настолько привлекательным, что ленту нельзя было пускать на экран.

– Большой удачей признана еще одна историческая лента – «Александр Невский».

– Здесь, как в «Иване Грозном», аллюзии оказались более чем совре­менными. Почему в трудные военные годы, когда денег не хватало на снаряды, в Алма-Ате снимался «Иван Грозный»? Да потому что эта картина была нужна Сталину как воздух. Более того, он хотел, чтобы ее увидел весь мир и чтобы этот фильм сделал именно Эйзенштейн – режиссер, которого знал весь мир, можно сказать, прижизненный классик кино.

Но Эйзенштейн столь откровенно его снял, и естественно, что картина была запрещена. Сталин был недоволен, что у царя Ивана была, оказывается, совесть, что он терзал себя за свои грехи, каялся и просил прощения у Бога...

– А правда ли, что Эйзенштейн знал, как опасно прикасаться к личности Ивана Грозного?

– Это действительно так. И тому немало примеров. Карамзин умер на грозновском томе своей «Истории государства Российского», Алексей Константинович Толстой – на трилогии в стихах «Смерть Ивана Грозного», Алексей Николае­вич Толстой – на драматической дилогии «Иван Грозный». Кстати, известно, что дату своей смерти Эйзенштейн буквально вытянул из находящегося тогда в Алма-Ате знаменитого ясновидца Вольфа Мессинга. «Вы умрете в 50 лет», – сказал тот. Так и произошло.

Много работая как режиссер, Эйзенштейн был и крупнейшим теоретиком кино, создателем того киноязыка, той стилистики, на которой базируется современный кинематограф.