Жизни вольной адепты

В приключенческом романе Жюля Верна «Михаил Строгов: курьер царя», увидевшем свет в 1875 году, посланник Александ­ра II попадает в гущу бурных событий. Французский романист остался верен себе: среди персонажей и очаровательная девушка Надя, и репортер анг­лийской газеты Гарри Блунт, и француз Алкид Жоливе. Все они оказались в районе военных действий, развернувшихся в глубинах Азии, где по степи рыщут разъезды жасаулов Кенесары-хана. Да-да, очередное произведение мастера авантюрного жанра повествовало не о чем ином, как о восстании 1837–1847 годов в казахской степи. Правда, в романе, родившемся далеко от границ Великой степи, хан Кене назван татарским ханом Феофаром, а театр действий помещен автором на востоке Сибири. Тем не менее повествование не лишено романтики, и Жюль Верн, известный своими академическими познаниями, использовал множество деталей, которые не дают усомниться в истинной географии описываемых событий. Что же до анекдотичных неточностей, то до автора, по всей видимости, дошла скудная информация о самих участниках восстания и его причинах.

Романтикой овеяны образы многих казахских витязей, будь то бахадуры из народного эпоса или батыры, имена которых упоминаются в серьезных письмен­ных и устных источниках. Шокан Уалиханов называл их степными рыцарями со своим кодексом чести, обязательствами перед соплеменниками и правами. В общем, без знания истории института батыров невозможно постигнуть не только военную, но и общую историю наших предков.

Последний хан казахов Кенесары тоже в немалой степени опирался на батыров. Это было закономерно, ведь отдельные чингизиды в это же время сос­тояли на службе у царской администрации и не раз отправлялись в военные экспедиции против восставших. Напротив, такие батыры, как отец Абая Кунанбай и Таттимбет Казангапулы, также состоявшие на службе, несмотря на давление властей, не запятнали себя участием в военных действиях против мятежного хана.

Наибольшую известность в истории получили батыры периода более чем столетней казахско-джунгарской войны, что связано не только с интенсивной фиксацией ее участников в китайских и российских документах, но и усилением социального значения института батыров, ставших главной движущей силой военной и политической организации казахов. Таким образом, батырам в обществе отводились военная и управленческая функции, а также воспитательная.

Организация сопротивления агрессивным притязаниям джунгар, наиболее яркие страницы казахско-джунгарских сражений и крупные победы в них не обходились без участия батыров, причем представлявших все 3 жуза. При этом военачальниками и предводителями отдельных отрядов могли быть и выходцы из народа, и чингизиды. К примеру, Абылай-хан в 17-летнем возрасте одолел в жекпе-жек джунгарского военачальника Шарыша, так из рядов простых воинов он выдвинулся в когорту батыров.

В столичном Национальном музее РК в зале истории Казахстана XIII–XX веков хранится антропологическая реконструкция Абылай-хана и можно увидеть воочию, как выглядел этот легендарный воитель, политик и батыр. Здесь же выс­тавлены его личные вещи. Еще больше о хане казахов можно узнать в петропавловском музее, расположившемся в «Белом доме Абылая», как называли его резиденцию.

Известно, что многие дореволюционные историографы, писавшие о казахах, состояли на государственной службе, то есть были чиновниками или офицерами в оренбургской или сибирской администрации. Таким образом, многие авторы были очевидцами описываемых ими событий и оставили нам собственные наблюдения.

Таким был писатель и путешественник Егор Ковалевский, о котором говорили, что он принадлежал «к разряду умов быстрых и восприимчивых». Егор Ковалевский очень поэтично описывал нашу степь, сравнивая ее с безграничным, взволнованным морем, а барымтачей автор отождествлял со свирепыми корсарами степи. Губительность их нападения испытала и русская экспедиция, в составе которой писатель направлялся в Бухару. Здесь уместно вспомнить, что, по словам историка Ирины Ерофеевой, в мирное время батырами становились самые отважные и ловкие барымтачи.

В своем очерке «Английские офицеры в Средней Азии» Егор Ковалевский приводит эпизод, связанный с пленением английского капитана артиллерии Аббота казахским батыром Есетом. Англичанин в свое время был послан Ост-Индской компанией в Хиву. Затем он пытался через Устюрт пробраться дальше на север и у южных отрогов плато вместе с сопровождавшими его афганцами попал в плен к казахам. Есет-батыру не было еще 20 лет от роду, когда он в степи приобрел славу и уважение, хотя и принадлежал к «черной кости». Здесь автор делает довольно осведомленное отступление, чтобы пояснить различие между «қарасүйек» и «ақсүйек». Егор Ковалевский отмечал, что был Есет-батыр сложен как Геркулес, его атлетическое телосложение, «дикая» красота и приемы, полные отваги, удивляли не только европейца, но оказывали сильное влияние и на его соотечественников. О его беcстрашии и силе в степи ходило много рассказов.

Автор статьи «Киргизский герой Джанходжа Нурмухамедов», посвященной восстанию присырдарьинских казахов, русский этнограф и краевед Иван Аничков так рисует порт­рет батыра Жанкожи Нурмухамедова: «Что касается наружности батыра, то, по рассказам видевших его и знавших, он не был как Есет Котибаров большого роста и внушительной наружности, напротив, имел небольшой рост и не отличался видной наружностью, никогда не расставался со своим оружием, кинжалом, шашкой и айбалтой, которые всегда лежали около него, даже когда сидел или лежал в кибитке, он, говорят, всегда строгал какую-нибудь палочку, как будто так же строгает своих врагов, был он молчалив и неразговорчив».

Другой российский исследователь Николай Маев, говоря о военном искусстве Есета Котибарова, писал: «Для поимки Есета в степь выступали несколько раз русские отряды, но Есет постоянно успевал вовремя отойти на Устюрт, когда русские отряды не могли проникнуть по причине отдаленности от линии, недостатка воды и продовольствия». Генерал-майор Николай Маев был также писателем и журналистом. Поселившись в Ташкенте, с 1869 года он занимал должность редактора «Туркестанских ведомостей». Предпринимавший путешествия по Средней Азии, он принял участие в Хивинском походе 1873 года, в 1875 году открыл Гиссарскую горную страну, до тех пор неизвестную географам. При изучении этнического состава Восточной Бухары отмечал присутствие здесь казахов. Он писал, что казахи «начали переселяться в Гиссарский край из Нуратинского бекства только в последнее время. До того их знали здесь только по имени. Киргизы направляются к низовьям Вахша и Пянджа. До 300 кибиток киргизов остановились в горах между Кулябом и Курган-тюбе, и столько же кибиток видели на временной остановке у Гиссара».

Казахская реконкиста

Говоря об этимологии термина «батыр», специалисты выводят его от более древнего слова «бахадур» – герой или доблестный воин. Всегда считавшаяся одной из ведущих исследователей истории казахов Ирина Ерофеева говорила, что глубоко изучила историю этих степных рыцарей. Батыр, по ее словам, был и профессиональным вои­ном, и в то же время крупной политической фигурой.

Она соглашалась с тем, что наибольшую известность получили фигуры из XVIII века. Об исторических личностях, живших в эпоху ханов Касыма, Хакназара и Тауекеля, у нас, к сожалению, очень скудный объем документальной информации. И видимо, они ждут еще своих исследователей. Больше всего освещены события XVIII века, и большинство батыров, о которых мы знаем сегодня, – это герои джунгарских войн.

Как считала историк Ирина Ерофеева, джунгарская война была для казахов таким же эпохальным событием, как Реконкиста для испанцев. Жырау того времени не уставали призывать казахов к консолидации, и каждый кочевник шел на битву не только за родовые пастбища, но за земли своего народа. Поскольку в кочевом обществе каждый мужчина способен сражаться в седле, храбрых и умелых воинов в степи было много, но только самые лучшие и искусные из них становились батырами. Среди батыров были военачальники, знаменосцы, пос­ланники в дипломатических миссиях и, конечно же, военные советники ханов. Были среди них и политические деятели, наравне с султанами и ханами участвовавшие в важных для всей степи переговорах.

Не случайно стремительный рост влияния батыров на широкие массы кочевников произошел в период активной борьбы казахов против джунгар. Позже батыры стали идейными вдохновителями и предводителями национально-освободительных восстаний против колониальной политики царизма в конце XVIII – середине XIX века, известных как движение Сырыма Датова, затем Исатая Тайманова и Махамбета Отемисова.

Военно-административное переустройство в Великой степи, потеря земель, где казахи традиционно выпасали скот, вызывали резкое недовольство и протесты со стороны степняков. Главной движущей силой попытки восстановить Казахское ханство и его государственную независимость под предводительством Кенесары Касымова, сведения о котором достигли Франции и подвигли Жюля Верна к сочинению нового романа, были прославленные батыры, имена которых сохранились до наших дней.

Институт батыров просуществует до середины XIX века, пока казахи вели войны и поднимали восстания. И нигде больше, утверждала Ирина Ерофеева, институт батыров не был столь важным в социальном и политическом плане, как у казахов. Это исключительно казахский феномен.