Чем грозило Казахстану промедление с введением тенге – интервью с экс-главой Нацбанка РК
3715
Александр Вербинин
О вызовах первых лет независимости, о трудностях и победах на пути создания молодым государством самостоятельной финансовой системы в интервью «Казахстанской правде» рассказал экономист, экс-председатель Национального банка РК Кадыржан Дамитов.
– Кадыржан Кабдошевич, в преддверии очередной годовщины введения национальной валюты Казахстана поделитесь, пожалуйста, своими воспоминаниями об этом важнейшем этапе становления казахстанской независимости…
– Непосредственно перед введением национальной валюты, а это произошло 15 ноября 1993 года, я работал в коммерческом банке и, конечно же, хорошо помню ситуацию в финансовой системе и экономике страны. В целом можно сказать, что введение тенге дало ощущение возможности делать что-то принципиально новое, созидать.
К этому моменту республика уже два года была вполне самостоятельным государством, но при этом еще сохранялась зависимость от финансовых решений Москвы, поскольку мы использовали в расчетах рубли – в обращении находились в основном советские, но появились и новые российские. Национальный банк начал эмитировать свои безналичные казахстанские рубли.
Все большую долю в сделках начинал занимать американский доллар. То есть наличествовала своеобразная и весьма неясная ситуация. Кроме того, многие бывшие советские республики уже ввели в обращение свои национальные валюты, в связи с чем в Казахстан хлынул огромный поток советской рублевой наличности, что стало одной из причин гиперинфляции в стране в 1992–1993 годах.
При этом наличные советские рубли с формальной юридической точки зрения были уже не вполне законным средством платежа, так как эмитентом данных денег выступало государство, которого фактически не существовало. Кроме того, все это происходило на фоне разрыва экономических связей между бывшими советскими республиками, а по мере разрушения цепочек поставок начала обваливаться и система расчетов: платежи могли идти десятками дней или не дойти вовсе, а найти концы порой оказывалось весьма затруднительно.
– Как Вы считаете, чем грозило Казахстану промедление с введением собственной национальной валюты?
– Введение национальной валюты было абсолютно правильным решением. Присоединиться к так называемой новой рублевой зоне на предлагаемых тогда Россией условиях было и политически, и экономически неприемлемо.
Дальнейшее промедление с введением тенге привело бы к еще большим негативным экономическим последствиям. Кроме того, мог даже оказаться под вопросом политический суверенитет Казахстана.
Безусловно, введение национальной валюты не решило мгновенно накопившиеся годами сложнейшие проблемы, а в чем-то даже и усложнило ситуацию, однако позволило взять управление экономическими процессами в собственные руки. С введением тенге Казахстан начал строительство уже независимой финансовой системы, а также смог фактически приступить к реальным экономическим реформам.
– Текущий год является юбилейным для Казахстана – 30 лет назад наша страна получила подлинную независимость. Расскажите о трудностях первых лет, через которые республике пришлось пройти в 1990-е. К примеру, Вы начали работать заместителем председателя Национального банка в 1994-м. Какие задачи тогда стояли на повестке дня?
– Надо понимать, что шел лишь первый год обращения национальной валюты Казахстана. Несмотря на то что введение тенге символизировало собой обретение страной экономической независимости, на деле же многие вопросы «развода» бывших советских республик еще продолжали оставаться тяжелым бременем. В 1994–1996 годах достаточно часто приходилось ездить в Москву на двухсторонние и многосторонние переговоры по решению этих и многих других вопросов. При СССР существовали союзный бюджет и система республиканских бюджетов, связанных межбюджетными отношениями.
Благодаря такой единой бюджетной системе, фиксированным государственным ценам, централизованной системе снабжения и сбыта, а также монопольному праву ведения внешнеторговых операций только союзными уполномоченными органами поддерживался определенный баланс. Когда же начался распад Союза на суверенные государства, возникло много спорных моментов, связанных с тем, что какие-то республики должны другим определенные суммы денег.
Шли долгие и непростые переговоры, в результате которых взаимные сальдо по расчетам стали считать внешним долгом одной республики перед другой. При этом ставить знак равенства между сальдо взаимных платежей республик, являвшихся частями одной страны, и внешним долгом не всегда было корректным, но это уже особенности бухучета Госбанка СССР, не отражавшего всех новых процессов того времени.
Думаю, что именно в такой трактовке была заинтересована в первую очередь Россия, так как с большинством других республик у нее складывалось положительное сальдо. Позже урегулированием этих сложных вопросов занималось Правительство, в некоторых случаях для их окончательного урегулирования потребовался десяток лет непростых межправительственных переговоров.
В этот же период я занимался и другими международными вопросами, валютным регулированием, управлением золотовалютными резервами. Тогда же мы провели сертификацию на международной бирже драгоценных металлов (LBMA в Лондоне) золотых и серебряных слитков, выпускаемых в Казахстане. Их качество было выше общепринятого стандарта «99,95», чистота наших металлов составляла «99,99».
Эти слитки высочайшего качества покупались Национальным банком у отечественных производителей и стали одной из существенных основ формирования золотовалютных резервов (ЗВР) Казахстана, которые на 1 сентября 2021 года достигли 36,8 миллиарда долларов. А в момент введения национальной валюты и первые месяцы 1994 года ЗВР составляли около 700–800 миллионов долларов, включая полученные кредиты МВФ в сумме более 200 миллионов долларов.
– Многие бывшие члены Правительства вспоминают, что отличительной чертой работы в 90-е годы был ненормированный график, необходимость принятия очень быстрых решений и оперативной адаптации нормативно-правовой базы к меняющимся условиям. А как дело обстояло в Нацбанке?
– С момента объявления нашей государственной независимости и введения национальной валюты мы прожили очень непростое время, когда стремительно стала разрушаться старая система, связанная с существованием СССР, а новая еще только формировалась, причем весьма болезненно.
Канула в лету старая централизованная система внешнеэкономических отношений СССР, в которой у Казахстана не было права самостоятельно осуществлять экспортно-импортные операции и связанные с ними расчеты в иностранной валюте, поэтому не имелось и специалистов по этим вопросам. Наши предприятия и предприниматели сразу же столкнулись со сложностями во внешней торговле, так как для приобретения какой-либо продукции или сырья за рубежом требовалась валюта. Ведь и российские рубли тогда стали иностранной валютой. Их необходимо было покупать на валютном рынке.
Спрос на валюту был очень высоким, так как все то, что раньше поставлялось из бывших республик Советского Союза, теперь стало импортом.
Действительно, период до введения национальной валюты и последующие год-два, когда я пришел в Нацбанк, стали одними из самых «горячих» в его истории. Практически полному пересмотру подлежала нормативная база, наработанная в период существования единого государственного банка. Нацбанк тогда работал практически в круглосуточном режиме, особенно сразу после введения национальной валюты. Но и позднее, в 1994–1996 годах, руководство и многие сотрудники практически не уходили с работы раньше 9–10 часов вечера.
В тот период многие министерства, ведомства и акиматы на местах обращались к нам с многочисленными вопросами, поскольку именно Нацбанк тогда оказался на самой передовой. Поэтому приходилось срочно решать самые разные управленческие задачи с принятием на себя всей политической ответственности за возможные последствия.
Отдельно надо упомянуть титаническую работу по банковскому надзору, ведь одних только банков на начало 1994 года действовало более 200. Многих из них, наверное, трудно было назвать банками в реальном понимании, так как у них не имелось ни уставного капитала, ни квалифицированных работников. Как это и подтвердилось позднее, когда стал проводиться более строгий надзор за их деятельностью, и пришлось закрыть большинство из них за многочисленные и грубые нарушения банковского законодательства. За два-два с половиной года их общее количество уменьшилось до 40.
– Уверен, что с учетом важности той работы и отсутствием времени на долгие раздумья с руководством Нацбанка на постоянной прямой связи находился Первый Президент Нурсултан Назарбаев...
– Внимание Первого Президента Нурсултана Назарбаева к работе Национального банка всегда было очень большим. Примечательным моментом, который я бы хотел здесь отметить, стала кадровая политика Елбасы в отношении руководителей Нацбанка. Вскоре после введения тенге председателем Национального банка был назначен Даулет Сембаев, ранее занимавший должность первого заместителя Премьер-министра.
Даулет Хамитович был очень опытным руководителем, хорошо знавшим экономику страны. Его заместителями стали Ораз Жандосов, я и пришедший чуть позже – в середине лета 1994 года – Григорий Марченко. Мы ведь тогда были еще достаточно молодыми, нам всем было чуть более 30 лет. Это стало прецедентом, что столь молодые специалисты назначены на такие высокие и ответственные посты.
Наш Первый Президент посчитал возможным доверить нам решение многих сложнейших вопросов. Думаю, в главном мы смогли это доверие оправдать. Потом и в министерствах начался процесс омоложения руководящего состава.
Первые годы независимости были периодом активного выстраивания международных контактов и связей Казахстана. Руководство Нацбанка постоянно входило в состав официальных делегаций, возглавляемых Первым Президентом. Во время таких международных визитов мы получали возможность прямого общения с Елбасы.
Безусловно, могу сказать, что в качестве заместителей председателя, а позднее и как председатели Нацбанка, мы всегда ощущали поддержку Главы государства, что во многом и позволило оперативно решать важнейшие вопросы становления и развития банковской системы независимого Казахстана.
– Ваше назначение председателем Национального банка пришлось на начало Азиатского кризиса, который к августу 1998 года перерос в российский дефолт. Как Казахстан справился с этим кризисом?
– К этому периоду экономика страны достигла определенной стабилизации. С 1996 года наметился маленький – на 0,5, 1,5% – но все же рост. Курс национальной валюты наконец-то стал более устойчивым. Поэтому кризис 1998 года для нас имел исключительно внешний характер. Никаких больших проблем и упущений в денежно-кредитной или налогово-бюджетной политике у нас в то время уже не было.
Россия тогда очень сильно девальвировала рубль и перестала выполнять свои обязательства по государственным долгам, а затем наступил кризис в банковской системе, платежи и переводы практически встали, многие предприятия оказались неплатежеспособными. Все это резко отрицательно повлияло и на нашу страну. Положение усугублялось еще и тем, что цена на нефть сильно снизилась.
Ситуация в России еще долгое время была неопределенной и сложной, мы внимательно анализировали ее, и принятое в апреле 1999 года решение о переходе на плавающий обменный курс тенге было вынужденным и выстраданным.
Надо отметить, что Правительством и Нацбанком был проделан очень большой объем работы по решению многих накопившихся проблем, радикально устранялись препятствия по ведению бизнеса, улучшалась законодательная основа во многих сферах экономики – мы не просто в одночасье приняли решение девальвировать тенге.
Казахстан успешно преодолел этот кризис и вышел из него более окрепшим и реформированным. Но стало понятным для всех, что раз основой нашего экспорта являются сырьевые товары, ценообразование которых происходит на внешних рынках, и на этот процесс мы повлиять не можем, то курс тенге должен быть более гибким, адекватно реагируя на изменения ситуации на международных сырьевых рынках и на курс российского рубля.
В период российского дефолта цена на нефть упала ниже 10 долларов за баррель, что практически было в 2 раза ниже, чем в предыдущие годы. С тех пор прошло более 20 лет, но актуальность тезиса о более свободном и гибком курсе тенге вновь неоднократно была подтверждена самой жизнью.
К примеру, после очередной девальвации рубля, последовавшей вслед за осложнением внешнеполитической ситуации в России в 2014 году, наша республика вновь оказалась в уязвимом положении перед подешевевшим российским импортом. И если в 1998–1999 годах в результате падения рубля и курсового диспаритета с Казахстаном наши сограждане принялись активно ввозить в страну подешевевшие в долларовом эквиваленте продукты питания и другие потребительские товары на десятки миллионов долларов, то в 2014–2016 годах, пока курс не был скорректирован, соотечественники начали скупать в РФ недвижимость и автомобили. Отток валюты из Казахстана в тот период составил несколько миллиардов долларов.
– Можно ли сказать, что сегодня Казахстан находится в лучшей форме и в большей степени готов к внешним шокам?
– Во-первых, важным фактором возросшей финансовой стабильности Казахстана стали как выросшие резервы Национального банка, так и Национальный фонд, начавший формироваться еще с 2001 года. Этот резерв неоднократно выручал нас в периоды возникновения различных внешних шоков. Важно, что мы сумели воспользоваться так называемыми «тучными годами» «нулевых» и аккумулировать в резервах достаточный запас прочности.
Но помимо резервов за прошедшие годы мы приобрели и опыт, который помогает нам успешно решать возникающие задачи. Вместе с тем надо понимать, что, помимо выросших резервов, у страны выросли и расходы, в том числе и социальные обязательства. При этом масштаб экономики и сложность проблем тоже значительно увеличились. Поэтому нам нельзя останавливаться на достигнутом, необходимо существенно улучшить работу по повышению эффективности экономики.
Все принимаемые на высшем уровне программы являются шагами в правильном направлении, но главное, чтобы они осуществлялись в полной мере, а не оставались декларациями на бумаге.
Важными инициативами являются диверсификация экономики и экспорт несырьевой продукции и услуг с высокой добавленной стоимостью, программы цифровой трансформации в различных отраслях, а также планируемое сокращение государственного участия в экономике, которое выросло в кризисные периоды, когда государство было вынуждено помогать экономике. Такую масштабную приватизацию было бы важно провести с элементами «народного» IPO, чтобы придать дополнительное ускорение развитию фондового рынка.
Также необходимо активно и эффективно задействовать потенциал сельскохозяйственной отрасли, так как это даст мощный импульс появлению новых производств в пищевой и легкой промышленности. И наконец, более тщательно подойти к вопросам дальнейшего качественного улучшения ситуации в сферах образования и здравоохранения, отвечающих реалиям глобальных изменений в мировой политике и экономике.
– За 28 лет национальная валюта прошла через многие испытания. Несколько раз ее курс резко снижался. Курсовая политика претерпевала различные изменения – от жесткой фиксации до инфляционного таргетирования. Как Вы считаете, отвечает ли текущая денежно-кредитная политика стратегическим интересам экономики Казахстана?
– Это очень обширный и многоаспектный вопрос, и для полного и развернутого ответа на него весьма сложно остаться в рамках газетного интервью. Если в главном под текущей денежно-кредитной политикой понимать приверженность к плавающему обменному курсу и инфляционному таргетированию, то можно ответить вполне утвердительно. При этом, конечно же, надо делать оговорки с учетом во многом сохраняющегося сырьевого характера отечественной экономики, а также того, что причины инфляции и девальвации национальной валюты во многом еще определяются внешними рынками.
Особую остроту и актуальность приобретает проведение политики обменного курса тенге в условиях нашего участия в ЕАЭС. Речь идет о том, что Россия как самый крупный экономический участник этого союза может достаточно неожиданно принять радикальные решения по обменному курсу рубля, не обсуждая своевременно эти вопросы с другими членами союза.
Россия в конце 2014 года, не в последнюю очередь в силу только ее внешнеполитических и иных причин, стремительно и без должного обсуждения девальвировала свою национальную валюту практически в 2 раза. Понятно же, что такие односторонние шаги приводят к разбалансировке ранее принятых решений, во многом обесценивая многолетние усилия по выработке совместных мер по регулированию торговли и инвестиций в странах ЕАЭС.
При этом Россия получает ценовые и иные преимущества во взаимной торговле, так как ее товары и услуги становятся дешевле в пересчете на твердые валюты. Таким образом, вопрос обменного курса тенге в контексте участия нашей страны в ЕАЭС приобретает важнейшее не только экономическое, но и политическое значение.
– Кадыржан Кабдошевич, в преддверии очередной годовщины введения национальной валюты Казахстана поделитесь, пожалуйста, своими воспоминаниями об этом важнейшем этапе становления казахстанской независимости…
– Непосредственно перед введением национальной валюты, а это произошло 15 ноября 1993 года, я работал в коммерческом банке и, конечно же, хорошо помню ситуацию в финансовой системе и экономике страны. В целом можно сказать, что введение тенге дало ощущение возможности делать что-то принципиально новое, созидать.
К этому моменту республика уже два года была вполне самостоятельным государством, но при этом еще сохранялась зависимость от финансовых решений Москвы, поскольку мы использовали в расчетах рубли – в обращении находились в основном советские, но появились и новые российские. Национальный банк начал эмитировать свои безналичные казахстанские рубли.
Все большую долю в сделках начинал занимать американский доллар. То есть наличествовала своеобразная и весьма неясная ситуация. Кроме того, многие бывшие советские республики уже ввели в обращение свои национальные валюты, в связи с чем в Казахстан хлынул огромный поток советской рублевой наличности, что стало одной из причин гиперинфляции в стране в 1992–1993 годах.
При этом наличные советские рубли с формальной юридической точки зрения были уже не вполне законным средством платежа, так как эмитентом данных денег выступало государство, которого фактически не существовало. Кроме того, все это происходило на фоне разрыва экономических связей между бывшими советскими республиками, а по мере разрушения цепочек поставок начала обваливаться и система расчетов: платежи могли идти десятками дней или не дойти вовсе, а найти концы порой оказывалось весьма затруднительно.
– Как Вы считаете, чем грозило Казахстану промедление с введением собственной национальной валюты?
– Введение национальной валюты было абсолютно правильным решением. Присоединиться к так называемой новой рублевой зоне на предлагаемых тогда Россией условиях было и политически, и экономически неприемлемо.
Дальнейшее промедление с введением тенге привело бы к еще большим негативным экономическим последствиям. Кроме того, мог даже оказаться под вопросом политический суверенитет Казахстана.
Безусловно, введение национальной валюты не решило мгновенно накопившиеся годами сложнейшие проблемы, а в чем-то даже и усложнило ситуацию, однако позволило взять управление экономическими процессами в собственные руки. С введением тенге Казахстан начал строительство уже независимой финансовой системы, а также смог фактически приступить к реальным экономическим реформам.
– Текущий год является юбилейным для Казахстана – 30 лет назад наша страна получила подлинную независимость. Расскажите о трудностях первых лет, через которые республике пришлось пройти в 1990-е. К примеру, Вы начали работать заместителем председателя Национального банка в 1994-м. Какие задачи тогда стояли на повестке дня?
– Надо понимать, что шел лишь первый год обращения национальной валюты Казахстана. Несмотря на то что введение тенге символизировало собой обретение страной экономической независимости, на деле же многие вопросы «развода» бывших советских республик еще продолжали оставаться тяжелым бременем. В 1994–1996 годах достаточно часто приходилось ездить в Москву на двухсторонние и многосторонние переговоры по решению этих и многих других вопросов. При СССР существовали союзный бюджет и система республиканских бюджетов, связанных межбюджетными отношениями.
Благодаря такой единой бюджетной системе, фиксированным государственным ценам, централизованной системе снабжения и сбыта, а также монопольному праву ведения внешнеторговых операций только союзными уполномоченными органами поддерживался определенный баланс. Когда же начался распад Союза на суверенные государства, возникло много спорных моментов, связанных с тем, что какие-то республики должны другим определенные суммы денег.
Шли долгие и непростые переговоры, в результате которых взаимные сальдо по расчетам стали считать внешним долгом одной республики перед другой. При этом ставить знак равенства между сальдо взаимных платежей республик, являвшихся частями одной страны, и внешним долгом не всегда было корректным, но это уже особенности бухучета Госбанка СССР, не отражавшего всех новых процессов того времени.
Думаю, что именно в такой трактовке была заинтересована в первую очередь Россия, так как с большинством других республик у нее складывалось положительное сальдо. Позже урегулированием этих сложных вопросов занималось Правительство, в некоторых случаях для их окончательного урегулирования потребовался десяток лет непростых межправительственных переговоров.
В этот же период я занимался и другими международными вопросами, валютным регулированием, управлением золотовалютными резервами. Тогда же мы провели сертификацию на международной бирже драгоценных металлов (LBMA в Лондоне) золотых и серебряных слитков, выпускаемых в Казахстане. Их качество было выше общепринятого стандарта «99,95», чистота наших металлов составляла «99,99».
Эти слитки высочайшего качества покупались Национальным банком у отечественных производителей и стали одной из существенных основ формирования золотовалютных резервов (ЗВР) Казахстана, которые на 1 сентября 2021 года достигли 36,8 миллиарда долларов. А в момент введения национальной валюты и первые месяцы 1994 года ЗВР составляли около 700–800 миллионов долларов, включая полученные кредиты МВФ в сумме более 200 миллионов долларов.
– Многие бывшие члены Правительства вспоминают, что отличительной чертой работы в 90-е годы был ненормированный график, необходимость принятия очень быстрых решений и оперативной адаптации нормативно-правовой базы к меняющимся условиям. А как дело обстояло в Нацбанке?
– С момента объявления нашей государственной независимости и введения национальной валюты мы прожили очень непростое время, когда стремительно стала разрушаться старая система, связанная с существованием СССР, а новая еще только формировалась, причем весьма болезненно.
Канула в лету старая централизованная система внешнеэкономических отношений СССР, в которой у Казахстана не было права самостоятельно осуществлять экспортно-импортные операции и связанные с ними расчеты в иностранной валюте, поэтому не имелось и специалистов по этим вопросам. Наши предприятия и предприниматели сразу же столкнулись со сложностями во внешней торговле, так как для приобретения какой-либо продукции или сырья за рубежом требовалась валюта. Ведь и российские рубли тогда стали иностранной валютой. Их необходимо было покупать на валютном рынке.
Спрос на валюту был очень высоким, так как все то, что раньше поставлялось из бывших республик Советского Союза, теперь стало импортом.
Действительно, период до введения национальной валюты и последующие год-два, когда я пришел в Нацбанк, стали одними из самых «горячих» в его истории. Практически полному пересмотру подлежала нормативная база, наработанная в период существования единого государственного банка. Нацбанк тогда работал практически в круглосуточном режиме, особенно сразу после введения национальной валюты. Но и позднее, в 1994–1996 годах, руководство и многие сотрудники практически не уходили с работы раньше 9–10 часов вечера.
В тот период многие министерства, ведомства и акиматы на местах обращались к нам с многочисленными вопросами, поскольку именно Нацбанк тогда оказался на самой передовой. Поэтому приходилось срочно решать самые разные управленческие задачи с принятием на себя всей политической ответственности за возможные последствия.
Отдельно надо упомянуть титаническую работу по банковскому надзору, ведь одних только банков на начало 1994 года действовало более 200. Многих из них, наверное, трудно было назвать банками в реальном понимании, так как у них не имелось ни уставного капитала, ни квалифицированных работников. Как это и подтвердилось позднее, когда стал проводиться более строгий надзор за их деятельностью, и пришлось закрыть большинство из них за многочисленные и грубые нарушения банковского законодательства. За два-два с половиной года их общее количество уменьшилось до 40.
– Уверен, что с учетом важности той работы и отсутствием времени на долгие раздумья с руководством Нацбанка на постоянной прямой связи находился Первый Президент Нурсултан Назарбаев...
– Внимание Первого Президента Нурсултана Назарбаева к работе Национального банка всегда было очень большим. Примечательным моментом, который я бы хотел здесь отметить, стала кадровая политика Елбасы в отношении руководителей Нацбанка. Вскоре после введения тенге председателем Национального банка был назначен Даулет Сембаев, ранее занимавший должность первого заместителя Премьер-министра.
Даулет Хамитович был очень опытным руководителем, хорошо знавшим экономику страны. Его заместителями стали Ораз Жандосов, я и пришедший чуть позже – в середине лета 1994 года – Григорий Марченко. Мы ведь тогда были еще достаточно молодыми, нам всем было чуть более 30 лет. Это стало прецедентом, что столь молодые специалисты назначены на такие высокие и ответственные посты.
Наш Первый Президент посчитал возможным доверить нам решение многих сложнейших вопросов. Думаю, в главном мы смогли это доверие оправдать. Потом и в министерствах начался процесс омоложения руководящего состава.
Первые годы независимости были периодом активного выстраивания международных контактов и связей Казахстана. Руководство Нацбанка постоянно входило в состав официальных делегаций, возглавляемых Первым Президентом. Во время таких международных визитов мы получали возможность прямого общения с Елбасы.
Безусловно, могу сказать, что в качестве заместителей председателя, а позднее и как председатели Нацбанка, мы всегда ощущали поддержку Главы государства, что во многом и позволило оперативно решать важнейшие вопросы становления и развития банковской системы независимого Казахстана.
– Ваше назначение председателем Национального банка пришлось на начало Азиатского кризиса, который к августу 1998 года перерос в российский дефолт. Как Казахстан справился с этим кризисом?
– К этому периоду экономика страны достигла определенной стабилизации. С 1996 года наметился маленький – на 0,5, 1,5% – но все же рост. Курс национальной валюты наконец-то стал более устойчивым. Поэтому кризис 1998 года для нас имел исключительно внешний характер. Никаких больших проблем и упущений в денежно-кредитной или налогово-бюджетной политике у нас в то время уже не было.
Россия тогда очень сильно девальвировала рубль и перестала выполнять свои обязательства по государственным долгам, а затем наступил кризис в банковской системе, платежи и переводы практически встали, многие предприятия оказались неплатежеспособными. Все это резко отрицательно повлияло и на нашу страну. Положение усугублялось еще и тем, что цена на нефть сильно снизилась.
Ситуация в России еще долгое время была неопределенной и сложной, мы внимательно анализировали ее, и принятое в апреле 1999 года решение о переходе на плавающий обменный курс тенге было вынужденным и выстраданным.
Надо отметить, что Правительством и Нацбанком был проделан очень большой объем работы по решению многих накопившихся проблем, радикально устранялись препятствия по ведению бизнеса, улучшалась законодательная основа во многих сферах экономики – мы не просто в одночасье приняли решение девальвировать тенге.
Казахстан успешно преодолел этот кризис и вышел из него более окрепшим и реформированным. Но стало понятным для всех, что раз основой нашего экспорта являются сырьевые товары, ценообразование которых происходит на внешних рынках, и на этот процесс мы повлиять не можем, то курс тенге должен быть более гибким, адекватно реагируя на изменения ситуации на международных сырьевых рынках и на курс российского рубля.
В период российского дефолта цена на нефть упала ниже 10 долларов за баррель, что практически было в 2 раза ниже, чем в предыдущие годы. С тех пор прошло более 20 лет, но актуальность тезиса о более свободном и гибком курсе тенге вновь неоднократно была подтверждена самой жизнью.
К примеру, после очередной девальвации рубля, последовавшей вслед за осложнением внешнеполитической ситуации в России в 2014 году, наша республика вновь оказалась в уязвимом положении перед подешевевшим российским импортом. И если в 1998–1999 годах в результате падения рубля и курсового диспаритета с Казахстаном наши сограждане принялись активно ввозить в страну подешевевшие в долларовом эквиваленте продукты питания и другие потребительские товары на десятки миллионов долларов, то в 2014–2016 годах, пока курс не был скорректирован, соотечественники начали скупать в РФ недвижимость и автомобили. Отток валюты из Казахстана в тот период составил несколько миллиардов долларов.
– Можно ли сказать, что сегодня Казахстан находится в лучшей форме и в большей степени готов к внешним шокам?
– Во-первых, важным фактором возросшей финансовой стабильности Казахстана стали как выросшие резервы Национального банка, так и Национальный фонд, начавший формироваться еще с 2001 года. Этот резерв неоднократно выручал нас в периоды возникновения различных внешних шоков. Важно, что мы сумели воспользоваться так называемыми «тучными годами» «нулевых» и аккумулировать в резервах достаточный запас прочности.
Но помимо резервов за прошедшие годы мы приобрели и опыт, который помогает нам успешно решать возникающие задачи. Вместе с тем надо понимать, что, помимо выросших резервов, у страны выросли и расходы, в том числе и социальные обязательства. При этом масштаб экономики и сложность проблем тоже значительно увеличились. Поэтому нам нельзя останавливаться на достигнутом, необходимо существенно улучшить работу по повышению эффективности экономики.
Все принимаемые на высшем уровне программы являются шагами в правильном направлении, но главное, чтобы они осуществлялись в полной мере, а не оставались декларациями на бумаге.
Важными инициативами являются диверсификация экономики и экспорт несырьевой продукции и услуг с высокой добавленной стоимостью, программы цифровой трансформации в различных отраслях, а также планируемое сокращение государственного участия в экономике, которое выросло в кризисные периоды, когда государство было вынуждено помогать экономике. Такую масштабную приватизацию было бы важно провести с элементами «народного» IPO, чтобы придать дополнительное ускорение развитию фондового рынка.
Также необходимо активно и эффективно задействовать потенциал сельскохозяйственной отрасли, так как это даст мощный импульс появлению новых производств в пищевой и легкой промышленности. И наконец, более тщательно подойти к вопросам дальнейшего качественного улучшения ситуации в сферах образования и здравоохранения, отвечающих реалиям глобальных изменений в мировой политике и экономике.
– За 28 лет национальная валюта прошла через многие испытания. Несколько раз ее курс резко снижался. Курсовая политика претерпевала различные изменения – от жесткой фиксации до инфляционного таргетирования. Как Вы считаете, отвечает ли текущая денежно-кредитная политика стратегическим интересам экономики Казахстана?
– Это очень обширный и многоаспектный вопрос, и для полного и развернутого ответа на него весьма сложно остаться в рамках газетного интервью. Если в главном под текущей денежно-кредитной политикой понимать приверженность к плавающему обменному курсу и инфляционному таргетированию, то можно ответить вполне утвердительно. При этом, конечно же, надо делать оговорки с учетом во многом сохраняющегося сырьевого характера отечественной экономики, а также того, что причины инфляции и девальвации национальной валюты во многом еще определяются внешними рынками.
Особую остроту и актуальность приобретает проведение политики обменного курса тенге в условиях нашего участия в ЕАЭС. Речь идет о том, что Россия как самый крупный экономический участник этого союза может достаточно неожиданно принять радикальные решения по обменному курсу рубля, не обсуждая своевременно эти вопросы с другими членами союза.
Россия в конце 2014 года, не в последнюю очередь в силу только ее внешнеполитических и иных причин, стремительно и без должного обсуждения девальвировала свою национальную валюту практически в 2 раза. Понятно же, что такие односторонние шаги приводят к разбалансировке ранее принятых решений, во многом обесценивая многолетние усилия по выработке совместных мер по регулированию торговли и инвестиций в странах ЕАЭС.
При этом Россия получает ценовые и иные преимущества во взаимной торговле, так как ее товары и услуги становятся дешевле в пересчете на твердые валюты. Таким образом, вопрос обменного курса тенге в контексте участия нашей страны в ЕАЭС приобретает важнейшее не только экономическое, но и политическое значение.
