​Проблем могло и не быть!

Как минимизировать потери скота в засушливых регионах, почему акиматы областей не идут на сотрудничество с учеными-аграриями и не выделяют бюджетного финансирования на проведение научных исследований в сфере животноводства? Об этом и многом другом в интервью «Казахстанской правде» рассказал исполняющий обязанности председателя правления ТОО «КазНИИ животноводства и кормопроизводства» Нурлан Тлевлесов.

– Нурлан Январбекович, нынешняя аномальная засуха привела к массовому падежу скота в Мангистауской и Кызылординской областях. На Ваш взгляд, что помимо природно-климатического фактора повлияло на возникновение столь катастрофической ситуации?

– Засуха обнажила все слабые места, присущие отечественному животноводству. Дело в том, что мы все время ставим во главу угла вопросы увеличения поголовья, но никто не интересуется, насколько оно обеспечено кормами. Любое высокопродуктивное животное без полноценного кормления не сможет показать свой генетический потенциал. Понятно же, что если корову не кормить, она не даст молока, а бычок не даст привеса. Этот год показал, что в Казахстане необходимо на государственном уровне поднять вопрос кормопроизводства.

В начале года наши сотрудники проехали по всем областям, доставили в акиматы письма о том, что наш институт готов осуществлять научное сопровож­дение бизнеса в АПК, разрабатывать проекты, технологические схемы. Есть специальная прог­рамма № 019, которая подразумевает разработку и внедрение инноваций в аграрном секторе. К примеру, у нас есть идеи по созданию устойчивой кормовой базы в той же Мангистауской области. Там, по данным прошлого года, обеспеченность животных кормами составила лишь 4 процента. Акиматы региона должны были сказать ученым: «Вот вам деньги, ставим перед вами задачу: создайте нам карту, как осуществить обводнение пастбищ, какие культуры сажать. Мы будем выполнять ваши рекомендации». Если бы в каждой области занимались этим вопросом, никто не кричал бы сейчас: «Ойбай, джут!» По крайней мере, такого сильного ущерба от засухи точно бы не было.

Мы предлагали акимам облас­тей и управлениям сельского хозяйства заключить договоры о сотрудничестве, но ни один регион, кроме Алматинской области, не отреагировал на наши обращения. Более того, нам дали понять, что не будут выделять финансирование по программе № 019.

А теперь, после того, как случился массовый падеж скота, к нам приходят письма из Кызылординской, Западно-Казахстанской, Карагандинской, Восточно-Казахстанской и Мангистауской областей с просьбой дать научно обоснованные рекомендации, сделать расчеты по обеспечению кормами. А почему мы это должны делать, когда государство в лице акиматов областей не желает ученым платить деньги?

В то же время ряд серьезных международных организаций, таких как ФАО, ПРООН, заключает с ТОО «КазНИИ животноводства и кормопроизводства» договоры на проведение подобных работ и управление пастбищами в Казахстане. Абсурд в том, что наша программа по кормопроиз­водству не вошла в реестр прог­рамм, которые поддержал Национальный научный совет, ее отклонили! Означает ли это, что кормопроизводство в стране не нужно? Также не вошли в реестр научно-технические программы «Технологии содержания КРС», «Селекция молочного скота». Более того, целый институт овцеводства, наш филиал, остался без финансирования.

Возмутительно также, что проекты казахстанских ученых с подачи Министерства образования и науки оценивают их зарубежные коллеги. Что, западный специалист лучше знает казахстанское кормопроизводство, пастбища, засухоустойчивые аридные культуры, чем, к примеру, академик Галиолла Мейрман, которому поставили низкую оценку?! Разве эксперты из других стран заинтересованы в развитии казахстанской селекции, создании новых сортов кормовых культур? Нет, им надо, чтобы рес­публика постоянно закупала у них семена и животных.

Если говорить в целом о науке, она у нас, как и прежде, финансируется по остаточному принципу – выделяется всего лишь 0,12 процента от ВВП. Тогда как в развитых странах этот показатель в 50 раз больше: от 4 до 7 процентов. Можете представить, на сегодня ни один аграрный научный институт не получил государственного финансирования, положенного на этот год? Есть учреждения, где люди по восемь месяцев (!) сидят без зарплаты. Вот такое отношение к отечественной науке…

– И все-таки, почему акиматы областей не хотят сотрудничать с учеными?

– К сожалению, органы местного самоуправления перенап­равляют средства, выделенные государством по программе № 019, на другие цели, не связанные с сельским хозяйством. Мы считаем, что можно было смягчить последствия засухи в Мангистау на 50–60 процентов, если бы заранее власти региона заключили с нами соответствую­щий договор. Мы тушим пожар, а нужно его предотвращать. У нас на кредитные средства завозят много племенного скота из-за рубежа, а потом не знают, чем его кормить. Необходимо, чтобы финансовые организации, такие как Аграрная кредитная корпорация, Фонд поддержки сельского хозяйства, советовались с учеными, прежде чем выдать кредит фермеру. Потому как только научные институты знают, сколько и какие виды животных целесообразно разводить в той или иной местности.

Еще в советские времена сущест­вовало породное районирование скота. К примеру, в Мангистауской области считалось нужным разводить верблюдов-бактрианов, каракульскую овцу, лошадей адайской породы. Категорически не рекомендовалось наращивать поголовье КРС. А сейчас туда навезли коров, молочных коз, баранов. Но так делать нельзя!

У нас каждый фермер предос­тавлен сам себе, действует на свой страх и риск, а потом кредитные организации испытывают трудности с возвратом займов.

В ситуации с массовым падежом скота виноваты акиматы регионов, которые не позаботились о том, чтобы обеспечить животных достаточным количеством кормов, сена, силоса. Мы разработали концепцию по кормопроизводству, знаем, что нужно сеять в регионах, сколько гектаров земель дополнительно задействовать. Но к ученым не прислушиваются.

– Каков, на Ваш взгляд, реальный ущерб мангистауских и кызылординских животноводов?

– Мы не можем этого сказать. Сообщаются разные цифры по падежу скота, случившемуся по причине нынешнего джута. Но, извините, джут – это удел неразвитых стран, у которых нет возможности применять современные технологии. Почему наши фермеры, имея технику и оборудование, не заготавливают вовремя корма, не косят сено? Не надо надеяться только на пастбища, тем более если они деградированы…

Есть районы, где категорически нельзя держать скот, так как там нет источников воды. В той же Мангистауской области мы можем исследовать ботанический состав травостоя, сделать анализ почвы, дать научную рекомендацию. А так в этом вопросе царит хаос. Привозят, к примеру, из Австралии племенных овец породы дорпер, суффолк. Они потом гибнут из-за тепловых ударов.

Сам термин «кормопроизводство» до сегодняшнего дня был в загоне, никто о нем не вспоминал. А теперь все вдруг прозрели: оказывается, если животных не обеспечивать кормами, возникает угроза джута.

Пользуясь современными технологиями, нужно вспахать землю, посадить на ней многолетние травы, аридные культуры. Мы свои экспериментальные участки засеяли семенами житняка, типчака, изеня и ломкоколосника ситникового, которые растут в жесточайших условиях. Если бы эти культуры в свое время посеяли в Кызылординской и Мангистауской областях, там лошади не ели бы картон.

– Если не удается сотрудничать с акиматами, может, следует напрямую выходить на фермеров?

– Мы ведем научное сопровож­дение проектов многих аграриев, заключаем с ними хоздоговоры. Но это локальные проекты. В рамках сотрудничества с ФАО начали объяснять животноводам, что такое засухоустойчивые культуры, как их сеять, как грамотно управлять пастбищами.

Считаем, государство должно объявить программу кормопроизводства одной из самых приоритетных для сельскохозяйственной отрасли. Мы не можем улучшить природно-климатические условия в западных областях страны. Засуха – общемировая тенденция. Температура повышается, появляются озоновые дыры, тают ледники. Но можно предотвратить или хотя бы смягчить последствия природных катаклизмов. Так, благодаря поддержке Минсельхоза мы купили классное оборудование для проведения геномной селекции, можем в десятки раз ускорить селекционный процесс. У теленка, который только что родился, через три дня берется ДНК, делается анализ, по которому можно сказать, сколько он будет давать молока, когда подрастет. Такие же исследования проводим по овцеводству, мясному КРС.

– И в заключение. Что нужно делать, чтобы не повторилась ситуация с массовой гибелью скота? Каковы Ваши предложения?

– Прежде всего необходимо обратить внимание на науку, привлекать к сельхозпроектам отечественных ученых, у которых есть много собственных разработок и инноваций. Это «мерседес» можно собирать в любой точке мира. А ты попробуй вырастить апорт, создать по геному эдильбаевскую породу овец или собак тазы. В голодные годы одна тазы спасала целый аул. Это наше народное достояние. Вы знаете, что эдильбаевские овцы – одни из родоначальников всех овечьих пород мира? Мы это доказали, и зарубежные ученые признали сей факт. Кровь этих курдючных овец имеется во всех породах за пределами Казахстана, а сама эдильбаевская овца не несет ни одного чужеродного гена. Аналогичная работа проводится по адайской породе лошадей, собакам тазы.

Несмотря на нехватку госфинансирования, наш институт занимается получением семян аридных кормовых трав. Кроме того, у нас есть экспериментальная база, где содержатся четыре тысячи голов овец.

Животноводы не всегда осознают, какой экономический эффект они могут получить в сотрудничестве с учеными. По рекомендациям НИИ поголовье любого крестьянского хозяйства может дать привес в 2 килограмма на единицу стада. Если на ферме содержится 1 тысяча голов, это даст 2 тонны мяса и десятки миллионов тенге прибыли.

Используя научный потенциал, наши знания и технологии, фермеры смогут многократно увеличить рентабельность своих хозяйств. Так делается в любой развитой стране, так должно быть и у нас. И мы готовы помочь аграриям.