Гвардии поэт

Сергей Васильевич Смирнов родился в 1913 году в Ялте. Крымские пейзажи, разлука в трехлетнем возрасте с матерью, отправившейся сестрой милосердия на фронт Первой мировой войны, путешествия с отцом-фотографом, красоты Ярославля, куда перебрались Смирновы, – все это в будущем станет темой многих лири­ческих, проникновенно грустных и задорных, теплых и возвышенно печальных стихотворений поэта, чья творческая биография началась в 1932 году. Именно тогда он стал членом литературного кружка при железнодорожном клубе имени Андреева в Москве, где работал художником-оформителем.

По воспоминаниям Смирнова, один из руководителей кружка – известный в то время критик Илья Дукор – однажды обратил внимание на стихи, в которых поэт рассказывал о самом себе, о юноше, «приехавшем в Москву и мечтающем пробиться в художники». Дукор внимательно прочитал эти стихи и предложил молодому человеку собрать все им написанное и принести на ближайшее занятие кружка. На том занятии, вспоминал поэт, «меня похвалили и раскритиковали. И вот тогда-то я окончательно решил всерьез заняться именно стихами». А вскоре на литературной странице газеты «Октябрьский гудок» было опуб­ликовано первое произведение Сергея Смирнова – стихотворение «О зеленом», посвященное отцу.

В 1934 году шло строительство первой линии Московского метрополитена. «Мне, начинающему сочинителю, особенно заманчивой стала казаться эта молодежная стройка: где же, как не здесь, будут появляться и расти доподлинные герои нашего времени», – позже напишет Смирнов о своем решении стать метростроевцем. Сочинения молодого поэта, принятого добровольцем в число строителей станции «Комсомольская», печатались в многотиражке «Ударник Метростроя» и сборнике «Стихи о метро». Своими советами ему помогали поэты Михаил Светлов, Владимир Луговской и Василий Казин.

Без отрыва от работы Сергей Васильевич поступил в открытый по инициативе Максима Горького Литературный институт. Представить молодого поэта широкой публике взялся Константин Симонов, сокурсник Сергея Васильевича по Литинституту, опубликовавший в 1938 году статью «Стихи Сергея Смирнова» и выступивший редактором его первой книги «Друзьям», которая увидела свет через год.

Критик Зоя Кедрина, к слову, большой специалист по казахской литературе, чей вклад в ее изучение был отмечен званием заслуженного работника культуры Казахской ССР, подчеркнула характерное для поэта «стремление противопоставить картонному герою стандартных виршей живого обычного… человека со всеми радостями и огорчениями». Именно это стремление отразить в своих стихах «живую жизнь» и живого в ней человека станет основой всего творчества Сергея Смирнова. В стихах этого сборника утверждается творческое отношение к труду как мерилу человеческой деятельности, неразрывно связанному с миром высоких и благородных идей, которые в системе ценностей поэта оказываются выше любых материальных благ: «Потому-то замыслы и споры⁄И рабочий столик у окна⁄Не сменяю на златые горы⁄И на реки, полные вина!»

«В солдатской шкуре»

Работу над вторым поэтическим сборником прервала Великая Отечественная война. В числе первых добровольцев Смирнов направился в военкомат, но получил отказ – по состоянию здоровья поэт в дейст­вующую армию не годился. В порядке исключения его приняли как военнообязанного на завод, подчиненный Наркомату обороны, и вскоре поручили эвакуировать в тыл заводскую документацию.

Вернувшись в Москву, Смирнов узнал о беспримерном подвиге 28 гвардейцев-панфиловцев, задержавших продвижение фашистов у разъезда Дубосеково. Благодаря журналисту Александру Кривицкому о героизме славных бойцов Панфиловской дивизии узнала вся страна. Николай Тихонов посвятил их памяти свою монументальную поэму «Слово о 28 гвардейцах», Анатолий Софронов написал «Пес­ню о двадцати восьми», Назым Хикмет воспел павших героев в эпопее «Человеческая панорама». Увековечены панфиловцы и в гимне Москвы – песне «Дорогая моя столица» на стихи Марка Лисянского и Сергея Аграняна.

В творчестве Сергея Смирнова бессмертный подвиг воплотился в строках баллады «Разъезд Дубосеково», начатой в 1941 году и представленной читателю в завершенном виде уже после войны. Композиционно баллада состоит из двух частей. В первой поэт раскрывает истоки героизма панфиловцев, которые находит не только в их горячей любви к родной земле, но и в незримом присутствии самого образа Родины на поле боя, что вселяет в сердца героев готовность пожерт­вовать своими жизнями ради ее счастья и свободы: «По ним хлес­тал нещадный град металла.⁄У них защитной не было брони,⁄Но за спиной⁄Отчизна-мать стояла,⁄Вот почему не дрогнули они».

Поэту удается изобразить всю бесчеловечность фашистских захватчиков, которые автоматными очередями отгоняют от тел павших панфиловцев жителей поселка Нелидово, «старцев и девчат», пришедших отдать героям последние почести. Но любовь простых людей к своим защитникам оказывается сильнее, и «Тогда, свою настойчивость утроив,⁄Народ во тьме, невидимый врагу,⁄Нашел наощупь горсточку героев⁄И спрятал мертвых в пепельном снегу.⁄Мы по-гвардейски их похоронили,⁄Насыпали над ними холм земли.⁄Солдаты клятву дали на могиле.⁄Нелидовцы огра­ду возвели».

Вторая часть баллады, действие которой разворачивается после войны, рассказывает о мирном созидательном труде на полях былых сражений. Нелидовцы, верные памяти павших гвардейцев, воздвигли памятник на мес­те их захоронения. Смирнов на конкретном примере предметно раскрывает глубокий смысл знаменитых слов Александра Твардовского о «смертном бое… ради жизни на земле», и этим примером служат для поэта не только «мосты недавнего рожденья», не только ложащиеся в землю семена, но и веселый смех детей там, где преж­де гремели залпы и свис­тели пули: «Мальчишки появились на откосе,⁄Помчались мимо с криками «ура».⁄Где ливень пуль встречали двадцать восемь,⁄Колосья собирает детвора». В этой детской радости, символизирующей триумф победившей жизни, поэт находит воплощение всего того, за что четыре долгих года бились советские солдаты. Именно поэтому так отчетливо звучит победный пафос в последней строфе баллады, вновь обращающей читателя к воздвигнутому на могиле героев памятнику: «Вокруг холма⁄Росу роняют травы.⁄Не смерть,⁄А жизнь вздымается в зенит,⁄И, как ступень своей нетленной славы,⁄Отчизна⁄Этот памятник хранит!»

По словам критика Николая Пантелеймонова, подвиг панфиловцев не только вошел в творчество Сергея Смирнова, но и усилил его желание отправиться в действующую армию. Сделать это получилось в 1942 году. Поэт вернулся из Ленинграда, откуда он вместе с группой работников Наркомата обороны эвакуировал в тыл инженеров и ценное заводское оборудование. Из города на Неве он привез ценный материал для будущей поэмы «Сердце и дневник», посвященной Тане Савичевой. По возвращении он обратился к Славе Щириной, активистке студенческого комитета Литинститута, которой рассказал о своем желании «побыть… в солдатской шкуре». Вскоре в институт прибыл капитан-панфиловец, обратившийся к студентам с такой речью: «Нам, в 8-й гвардейской Панфиловской дивизии, нужен поэт, нужен для дивизионного ансамбля, для дивизионной газеты, для солдат прославленной дивизии, в рядах которой совершили свой бессмертный подвиг 28 героев-панфиловцев». В тот же день удивленного Сергея вызвали на партбюро, и тот самый капитан сказал ему: «Мы берем вас в нашу гвардейскую семью, берем в качестве гвардии поэта». Сегодня подобная формулировка – «гвардии поэт» – может вызвать удивление, но в годы войны эти полушутливые, а порой и официальные звания и должности были весьма распространены в Красной армии.

«Приобщение к воинской службе», по словам Смирнова, началось у него в Калининской области, под городом Холм, где он познакомился с комиссаром Петром Логвиненко, о храбрости которого знала вся Панфиловская дивизия. «Этот героический, смелый человек в нужный момент не умел жалеть себя, буквально метался по переднему краю и в горниле боев уцелел чудом», – вспоминал о Логвиненко Бауыржан Момышулы. Петру Васильевичу посвятит Смирнов свое стихотворение «Котелок», которое станет одной из любимых песен панфиловцев, изобразит его в своем итоговом произведении – поэме «Свидетельствую сам» и сохранит с ним дружеские отношения до конца дней. Гвардии полковник Логвиненко станет частым гостем поэтических семинаров, которые Сергей Васильевич будет вести в Литинституте после войны, и однажды поделится воспоминаниями о знакомстве с поэтом: «Мы приняли Сергея Васильевича Смирнова в свои ряды. Выдали ему красноармейскую книжку, оружие и котелок. И стал он, как все, бойцом. Несмотря на суровую обстановку, на фронте люди не черствели душой, любили песни, любили всю красоту нашей земли. И вот появление у нас человека, который может писать стихи, для всех имело исключительно большое значение».

Любовь к песням и открытость души сблизили Смирнова с Темирбеком Кокубаевым, певцом, которого сослуживцы в шутку называли «заслуженным деятелем искусств 8-й гвардейской дивизии». Ценные сведения о нем можно узнать благодаря военному блокноту Сергея Васильевича, некоторые записи из которого он «рассекретил» для читателей. В шутке панфиловцев о «заслуженном деятеле искусств», как следует из этих записей, была лишь доля шутки. За блестящее исполнение фронтовых песен на стихи Смирнова бойцы на самом деле ходатайствовали перед правительством Казахской ССР о присвоении Кокубаеву почетного звания заслуженного артиста республики. После гибели воина-певца поэт запишет в свой блокнот: «Тимур был любимцем всей дивизии. Ах, черт, жаль его…»

За годы службы в Панфиловской дивизии Смирнов написал множество стихов, среди которых «Гвардейцы-панфиловцы», «Наступление», «Последние проводы», «Письмо на фронт», «Наш блиндаж». Особую известность получило стихотворение «Есть же девушки на свете…», на которое, как расскажет позже комиссар Логвиненко, вдохновили Смирнова Валентина Панфилова, дочь прославленного военачальника, служившая в санбате, разведчица Евгения Иванова и мотоциклистка Анна Маслова. С дочерью Панфилова поэту довелось встречаться неоднократно. В его блокноте есть запись: «Ранена дочь генерала Панфилова – Валя. Мы встретились на дороге. Она протянула мне руки и заплакала. Санитар повел ее в тыл, а мы пошли дальше». Как и в этом отрывке, в своем стихотворении поэт стремится показать открытую душу простой девушки, которая вместе с ее красотой становится для солдат некой отдушиной в дни тяжелых боев. Как и во всем творчестве Смирнова, здесь личное тесно переплетено с общественным, а эстетические категории – с социальными, тяга к прекрасному становится в то же время проявлением горячего патриотизма.

Отдельного внимания заслуживают стихотворения, посвященные павшим товарищам поэта – снайперу Тулеугали Абдыбекову, посмертно удостоенному звания «Халық Қаһарманы», и майору-связисту Александру Ахминееву. Легендарный снайпер Абдыбеков, на счету которого было, по разным оценкам, от 395 до 397 уничтоженных фашистов, за короткое время стал примером для однополчан. По воспоминаниям Смирнова, ему довелось воспеть подвиги и меткость героя-снайпера еще при его жизни. Тем понятнее для читателя та скорбь, которой наполнены стихи поэта, посвященные памяти павшего товарища. О гибели и похоронах Абдыбекова рассказывают два стихотворения – «В звуках марша траурного тонет…» и «Бессмертие». Поэт справедливо называет погибшего снайпера «лучшим из лучших сыновей» советской гвардии и никак не может смириться с тем, что больше не сможет увидеть его в строю воинов-панфиловцев: «Не сотрешь с лица предсмертной муки.⁄Не разбудишь, сколько ни буди…⁄Промаха не знающие руки⁄Навсегда скрестились на груди». О павшем товарище напоминает его винтовка, которая, по мнению Смирнова, не может быть сиротой и будет вручена тому, кто окажется достоин бессмертного подвига Абдыбекова. Так и случилось. Винтовка Тулеугали была передана его другу и ученику Аширали Османалиеву, который уничтожил с ее помощью 128 гитлеровцев. Но не только винтовка видится поэту грозным оружием. Сама память о герое-снайпере, успевшем уничтожить последнего врага «даже в миг смертельного раненья», должна вооружить солдат ненавистью к захватчикам и повести их в бой с новыми силами: «Быть таким, как ты, не сможет каждый,⁄Но, как ты, клянемся драться мы.⁄И пойдем с твоим огнем и жаждой⁄На разгром коричневой чумы.⁄Враг уже стоит над самой бездной,⁄Потому он трижды зол и лют…⁄Пусть же грянет залповый, железный,⁄К мести призывающий салют».

Во втором стихотворении Смирнов вновь обращается к образу горячо любимого им «орла из Казахстана» и вспоминает церемонию прощания с товарищем: «Раздался гром прощального салюта.⁄У всей пехоты дрогнуло в груди…⁄Я до сих пор не верю почему-то,⁄Что наш орел остался позади». Но память однополчан, которые вместе с поэтом не могут до конца поверить в смерть Тулеугали, оказывается сильнее смерти. Сохранив подвиг героя-снайпера, она воссоздает и трепетно оберегает в сознании солдат его образ. Потому-то каждый из них готов повторить вслед за своим «гвардии поэтом»: «Нет, он стоит на страже, для порядка.⁄В его руках винтовка замерла.⁄И за спиной трепещет плащ-палатка,⁄Соперничая с крыльями орла».

Подобными достоинствами отмечено и стихотворение «Прощание», посвященное памяти гвардии майора Александра Ивановича Ахминеева. Ценные сведения о нем предоставляет Наталья Семьянова, одна из руководительниц проекта «Вспомним всех поименно». Александр Иванович, участник Первой мировой и гражданской войны, был призван на фронт из Алма-Аты в июле 1941 года. Во время Снежного похода панфиловцев в начале 1942 года Ахминеев обеспечил бесперебойную радиосвязь, за что был награжден орденом Красной Звезды. Погиб Александр Иванович 23 сентября 1944 года в бою на территории Латвии. Вместе с ним в Панфиловской дивизии служил радистом его сын, тоже Александр, образом которого Смирнов и начинает свое стихотворение: «Товарищ гвардии майор,⁄Мы провожаем Вас.⁄Ваш сын стоит, потупя взор,⁄И плачет в первый раз». Похоронная процессия, сопровождающая ЗИС с гробом Ахминеева, становится последним признанием его заслуг перед Родиной. Она движется по местам, за которые сражался отважный майор, и в окружающих процессию пейзажах – взрытых полях, окопах, густых лесах – поэт находит нечто большее, находит образ Отечества. В литературе времен Великой Отечественной войны подобный прием брался на вооружение многими писателями. Как не вспомнить знаменитые березы из стихотворения Константина Симонова «Родина», которые становятся для поэта символом родной земли и которые «при жизни никому нельзя отдать». В стихотворении «Прощание» латвийские леса становятся для уходящего в свой последний бой майора Ахминеева такими же близкими, как сады его Алма-Аты. Воин-казахстанец гибнет за освобождение далекой Латвии – в самом этом факте Сергей Смирнов находит высшее воплощение общественного единства, которое и легло в основу будущей Победы.

Наставник молодежи

В своей автобиографии, написанной в канун 70-летия, Сергей Васильевич скажет: «Восьмая гвардейская – школа моя фронтовая, панфиловцы – бескомпромиссные судьи мои, учителя и наставники». В послевоенном творчестве поэт вновь и вновь обращается к судьбам своих однополчан. Он посвящает им «Песню о панфиловцах» и стихотворение «Гвардейский знак», в котором не без гордости говорит: «…рядом с орденами⁄Я свой гвардейский знак ношу всегда!» Адресатами его произведений становятся комиссар Логвиненко, парторг-панфиловец Лаврищев, медсест­ра Маша Обыденова. Тогда же в творчество Сергея Васильевича непосредственно входит казахстанская тематика. Пожалуй, во всей русской поэзии не найдешь больше произведений, где описывался бы знаменитый памятник первоцелинникам, о котором и сейчас прекрасно помнят многие целиноградцы.

Скульптурная композиция, изображающая юношу и девушку, отправившихся на покорение целины, была установлена в городском парке, позже перенесена на место, где располагается ныне Государственный военно-исторический музей, и дополнена трактором «Кировец», символизировавшим трудовой подвиг целинников. Потому-то описывающее памятник стихотворение «Красивая юность» уникально. Всего двух строф хватает поэту, чтобы монумент «в городском саду Целинограда» живо предстал перед глазами читателя: «Из бетона вылеплены грубо⁄Юный – он и юная – она.⁄У него упрямо сжаты губы,⁄У нее улыбка чуть видна.⁄Он поправил варежкой ушанку⁄И вперед стремится налегке.⁄Рядом с ним подружка-поселянка,⁄В жесткой шубе, в ласковом платке».

В трудовых подвигах отправившейся покорять целину молодежи он находит продолжение подвигов своего поколения, отличившегося в мирные дни и отстоявшего соз­данное им в жестоких схватках с врагом. Поэт не скрывает того, что судьба готовит первоцелинникам тяжелые испытания, но верит в их силу духа, в их высокие моральные качества, в горячую любовь к Родине. Завершающая стихотворение строфа буквально преисполнена этой верой и сливающимся с ней безмерным уважением к человеку труда: «Путь-дорога выбрана по силам.⁄На ходу слились плечо с плечом.⁄Вот таким, воистину красивым,⁄Никакие бури нипочем».

Деятельность Сергея Василье­вича в мирные дни поражает ­своей многогранностью. В творчестве он обращается к жанрам короткой басни, пародии и дру­жеского литературного шаржа, в которых достигает небывалого мастерства. Один из таких шаржей он посвятил выдающемуся казахскому поэту Олжасу Сулейменову. В задорных строках стихотворения «Полифоничная душа» чувствуется нескрываемое уважение поэта к органичному сплаву казахского и русского языков, который, по его мнению, и является отличительной чертой творчества Сулейменова. Кроме того, поэт активно пробует себя в жанре эстрадной песни. Известность получили такие его произведения, как «Ты обычно всегда в стороне» и «Теп­лоход покинул Химки». «Песенка пожарного», написанная в 1954 году для Ленинградского театра миниатюр и блестяще исполненная на его сцене Аркадием Райкиным, пользуется популярностью и в наши дни, звуча в исполнении Ефима Шифрина, Федора Добронравова и Александра Домогарова.

Многие годы Сергей Васильевич отдал работе в Литературном институте. Именно из его семинаров вышли такие поэты, как Сергей Орлов, Егор Исаев, Борис Примеров, Владимир Фирсов, Татьяна Веселова, Кадрия Темирбулатова, Фаусат Балкарова, Любовь Ваганова. О своих воспитанниках Смирнов со свойственной ему иронией говорил: «У меня в масштабе Советского Союза и даже за рубежом есть своего рода поэтический колхоз из бывших питомцев, ныне известных поэтов, лауреатов и не лауреатов, которые нет-нет да и отчитываются передо мной в своих творческих свершениях и не забывают своего бывшего поэтического «тренера-наставника». Активная работа Сергея Смирнова с молодыми поэтами была отмечена знаком «Наставник молодежи».

Одной из своих читательниц Смирнов писал: «Говорят, что стихи, составленные вместе, как бы образуют сердце поэта». Хочется верить, что современные читатели, открыв книги Сергея Василье­вича, услышат, как билось его сердце, сердце патриота, воспевшего священные для нас подвиги и увековечившего в своих стихах великих сынов Казахстана.