URKER: история успеха

Смена стереотипов

Появление этой группы в начале 90-х стало для публики шоком, если не сказать вызовом. Отечест­венная эстрада состояла тогда в основном из русскоязычных артистов и групп.

– Это вполне объяснимо, – говорит основатель URKER, в ту пору студент второго курса консерватории им. Курмангазы Айдос Сагат. – Тогда считалось, что качественная поп-продукция может создаваться только в России или же, если на английском, на Западе. Попытки делать ее на казахском языке, конечно, были и до нас, возьмем, к примеру, группу «Роксонаки», но массового характера это не приобрело. Какого бы жанра это ни коснулось, мы помнили только примеры из СССР: Роза Рымбае­ва, Нагима Ескалиева, Алибек Днишев, ансамбль «Дос-Мукасан» стали популярными еще в советское время.

Когда мы, несколько молодых алмаатинцев, решили создать поп-музыкальную продукцию на родном казахском языке, то это была даже не наша идея, а очевидная вещь. И мы кинулись экспериментировать, смешивая рок-поп-музыку, на которой выросли сами. Это были англоязычные песни, классика и казахские народные напевы и эпос.

Теперь о том, почему я, типичный городской «асфальтный» интеллигент, взялся за это. Дело в том, что мой отец, известный композитор Мансур Сагатов, воспитывал меня в духе уважения к традицион­ной культуре нашего народа. К тому же я учился в консерватории, где, естественно, изучал национальную музыку, народные песни и кюи. Расшифровывая их, мы занимались аналитикой, ездили в экспедиции по аулам, где собирали этнографический материал, поэтому у меня была довольно крепкая база народной музыки, а главное – я любил ее.

Что касается языка, то с нами жила бабушка, мама моего отца. Благодаря моей аульной ажеке с родным языком, так же, как и со знанием фольклора, у меня все было в порядке. Но когда наша группа появилась и мы стали пропагандировать поп-музыку на казахском, то сначала реакция была странной. Все в один голос говорили, что это никогда не станет модным и востребованным направлением. Мы отвечали, что каждый уважаю­щий себя народ стремится делать популярной именно свою музыку.

Более того, песни на казахском не брали на радио, а потом, когда в рамках закона о СМИ должен был соблюдаться баланс между языками 50 на 50, их начали ставить в эфиры, но только ночью. Мы возмущались: а что, казахоязычная аудитория должна не спать, чтобы слушать поп-музыку на родном языке? Но прошло каких-то 30 лет, и мы сейчас видим ситуацию ровно наоборот: более 90% популярной музыки производится именно на государственном языке. Я думаю, это произошло отчасти благодаря тому, что мы в свое время показали главное – наш язык может красиво звучать в разных жанрах поп-музыки. Другие музыканты, наблюдая за нами, увидели, что это может быть успешным и модным. Проекты на казахском начали множиться, и все услышали на нем даже рэп.

Мы из всех этих идей давно выросли, выполнив поставленную задачу, может быть, раньше, чем это нужно было. Теперь уже выросло поколение людей, которое даже и не помнит, что группа URKER была первой. Тогда, в 90-е, никто же еще не делал новую авторскую музыку на казахском языке. Если и были попытки, то в основном обработки известных песен – народной попсы типа «Айголек», «Камажай» и песен Абая. Дальше этого уровня не шли, никто особо не интересовался более глубинными и древними музыкальными пластами казахской или даже тюркской музыки. Такими, например, как музыкальное наследие сказителя и композитора Х века Коркыт-ата.

Мы поставили задачу – начать создавать оригинальную авторскую музыку, то есть собственные песни. Естественно, возник вопрос – как быть с текстами? Выход нашелся сам собой – как раз в середине 90-х, на фоне развала Союза, открылся дос­туп к произведениям репрессированных казахских поэтов, которых мы не знали в советский период. На текстах Шакарима, Магжана Жумабаева, Мукагали Макатаева были созданы первые песни URKER и начиная с 1997 года стали выходить наши первые альбомы.

Нам хотелось взять на себя еще и пропагандистскую миссию, чтобы открыть народу эти забытые имена. Тогда ведь даже произведения этих авторов, например, «Мое время» Шакарима, не просто было найти.

– Помнится, мелодия вашей песни «Мой Казахстан!» долгое время каждое утро звучала по радио. Можно ли узнать ее историю?

– Я знаю, что она очень быстро ушла в народ, что ее поют в школах на утренниках в честь Дня Рес­публики. Но, честно сказать, не знаю, почему ее каждое утро крутили по радио, мы специально не продвигали ее туда, более того, я лично первый раз слышу об этом, но мне приятно. А появилась она в далеком 1998 году. Музыка песни моя, слова – совместные с певицей Айгуль Бабаевой. Впервые мы ее исполнили на самом первом правительственном концерте в Астане, где присутствовали три президента – Казахстана, Украины и Кыргызстана. Позже, когда в нашем составе появился Нурлан Албан, я попросил его написать казахский вариант текста этой песни. Сегодня «Елiм Қазақстаным!» можно скачать на любой музыкальной стриминговой площадке.

Три казаха и один гитарист

– Сейчас состав группы сильно оптимизировался, сначала было четыре человека, потом три, а теперь по факту двое. С чем это связано?

– Да, мы начинали как группа из четырех человек – я, Рустам Мусин, Даурен Сыздыков и Нурлан Сеилов. Наше название – URKER – никто поначалу толком не мог запомнить, поэтому люди обычно говорили: «А-а, это та группа, где три казаха и один гитарист» – Рустама Мусина, татарина с европейской внешностью, они принимали за русского. Но время идет, группе все-таки уже 30 лет, поэтому это совершенно нормальное явление, когда кто-то уходит, чтобы заниматься чем-то другим. Даурен Сыздыков, например, в какой-то момент захотел сделать сольную карьеру. Мы не возражали, но, судя по всему, она особо не задалась. В итоге он переехал в Россию и, по-моему, живет с семьей в Санкт-Петербурге, но музыкой уже не занимается. Надо еще понимать, что 90-е были очень непростыми с точки зрения материальных благ. Музыканты тогда зарабатывали очень мало, а еще наступила эпоха электронной музыки, появилось почему-то засилье фонограммы, а барабанщики стали просто «вымирать», поэтому Нурлан Сеилов тоже вынужден был отколоться. Он ушел в бизнес. Остались мы с Рустамом Мусиным, но если на фотографии под вывеской URKER вы увидите двух человек, это не значит, что мы выступаем вдвоем.­ Когда выезжаем на гастроли, то, как правило, нанимаем сессионных музыкантов – басиста, барабанщика, еще кого-то. Это стандарт­ная мировая практика. А лица группы – это я и Рустам.

– В одном из своих интервью Вы сказали, что в Казахстане нет шоу-бизнеса, только той-бизнес. Откуда такое разочарование? Сейчас ведь почти все говорят на казахском языке и число пок­лонников стало расти.

– Разочарование у кого – у публики или у нас? Если речь о нас, то никакого разочарования нет. То, что происходит в нашей жизни, называется просто – «мир изменился». Как пример – мы стали популярными в эпоху до Интернета, когда единственным способом пробиться к массовой аудитории были телевидение и радио, ну, может быть, еще газеты. Мы использовали все три вида популяризации своего творчества и были первыми, кто стал снимать более или менее качественные клипы. Показали, что это можно делать легко, весело, задорно и молодежно.

Примерно с 1997-го до конца 2000-х очень плотно находились в теле­эфире, наши клипы буквально не сходили с него. Это, во-первых, было связано с тем, что в то время был голод на качественную казахскую поп-музыку и видеопродукцию, поэтому телеканалы ухватились за нас и ставили наши клипы в режиме рекламного ролика. То есть выбор механизмов раскрутки в те годы был небольшой, и если ты попадал в телевизор, то автоматически становился звездой.

Эпоха Интернета

– А что случилось дальше?

– Те, кто работал на телевидении, поняли, что появляется новое поколение артистов. Их становилось все больше и больше, и TV превратило это в машину по зарабатыванию денег на показе клипов артистов, и к нашей видеопродукции стали относиться как к рекламе. Заставляя артистов платить, так и говорили: «Вы зарабатываете деньги на гастролях и на свадьбах, а что с этого будем иметь мы, которые вас рекламируют?» Многие соглашались на их условия, а мы сказали, что URKER – группа с именем, делающая полезную, правильную и качественную продукцию, в которой телевидение тоже должно быть заинтересовано. То есть мы создаем контент для эфира, поэтому давайте договариваться. После этого были какие-то бартерные отношения, но в конце концов нам все это стало надоедать. Мы честно занимались музыкой, поэтому в какой-то момент прекратили отношения с телевидением.

Капитализм между тем продолжал наступать, каналы хотели зарабатывать денег все больше и больше, в шоу-бизнесе появились люди, которые пришли в него не ради того, чтобы делать качественный продукт. Это были дети, жены и секретарши олигархов, с которых начался период так называемых «поющих трусов». Эти люди заносили деньги на каналы мешками, и их, отрабатывая заказы, каналы крутили до беспамятства. Именно тогда появилось выражение «дети нефтяников хоронят казахский шоу-бизнес». Конкурировать с деньгами, естественно, было очень сложно.

А дальше случился Интернет. Это то, что каждого провоцирует создавать свое собственное информационное поле с помощью лежащего в кармане телефона. Алгоритм соцсетей работает таким образом, что они начинают подкидывать каждому пользователю то, что хочет именно он. И если человек дальше этого круга не идет, то это будет продолжаться бесконечно. Поэтому из-за того, что каждый живет в собственном информационном поле, телевидение давно уже перестало быть популярным. Такой же пример и с музыкой. Ко мне могут подойти на улице, чтобы спросить, почему нас не стало видно на телевидении? Я в таких случаях советую забить в YouTube слово URKER, и там выйдет все – и наши новые песни, и все слухи и сплетни, которые ходят вокруг нас.

– Чем занимаетесь сегодня?

– Продолжаем быть активными, даем концерты. URKER есть во всех соцсетях, и люди, которые подписаны, отслеживают нас в информационном поле. Зная об этом, приходят на концерты и скачивают наши песни. Мы таких, которые сами ищут информацию, поощряем и уважаем. А те, кто привык ориентироваться исключительно на телевидение, думают, что группа URKER уже не существует. Наверняка это представители старшего поколения, которые не очень дружат с Интернетом, хотя сейчас, честно говоря, я таких людей давно уже не встречал.

Кстати, обратите внимание – из Интернета пропало такое понятие, как «тотальная мегазвезда». Раньше если она, мегазвезда, появлялась на музыкальном небосклоне, то об этом благодаря телевидению знали все. Последней такой звездой был, наверное, Майкл Джексон. Но сейчас все сидят в своих телефончиках, и часто люди, которые слушают что-то одно, даже и не подозре­вают о том, что существует что-то совершенно другое. Я хочу сказать, что Интернет, с одной стороны, штука полезная и объединяющая людей, а с другой – разобщающая. При этом в современном мире все очень быстро меняется. В свое время мы считали, что CD-диск – это вершина новых технологий и он будет вечно. Потом что-то произошло, и физический носитель умер, люди перестали покупать диски, потому что появилась возможность скачивать песни в Интернете. И те артисты, которые зарабатывали на продаже виниловых пластинок или CD-дисков, вынуждены были перебраться на интернет-рынок. Это естественный прогресс, который происходит в мире.

Ну а что касается появлений на публике, то повторюсь: те, кто за нами следит, знают, что у нас бывает немало концертов по стране. Свое 25-летие, например, мы отметили большим концертом во Дворце Рес­публики. В прошлом году на 30-летие была серия концертов с симфоническим оркестром театра «Астана балет» и в столице, и в Алматы, по ним был снят большой фильм-концерт, который транслировался по Первому каналу «Евразия».

На нашем youtube-канале URKER Official мы регулярно выкладываем все свои новые песни, а в Instagram буквально каждый день постим новости. В начале ноября, например, вышла песня «Казакша-блюз». Она сегодня на всех площадках – App Store, Spotify, VKontakte… То есть свою деятельность мы не прекращаем. В какой-то момент, а именно с 2012 по 2017 год, я немного отвлекался на работу в Лондоне – собрал там коллектив из британских музыкантов для проекта Nomad Karma на английском языке. Наша песня «27» попала в топ-20 хитов Мusic week, престижного музыкального английского чарта. Проект, которому я отдал пять лет жизни, завершился грандиозным выступлением этой группы на ЭКСПО-2017 в Астане. Поэтому, возможно, многие люди подумали, что я эмигрировал и группа URKER прекратила свое существование. Но нет, я в стране, мы с Рустамом, как и прежде, работаем над новыми проектами.

Упреждая все другие слухи, скажу так: в Англии жил наездами. Эмигрировать туда не планировал. Nomad Karma был просто проектом, который я попробовал сделать в стране, подарившей миру наибольшее ко­личество поп-музыкантов. Пора­ботал в отличной студии с отличными музыкантами, там есть определенные традиции и есть чему поучиться. Но музыканты там живут далеко не радужно, и если ты небольшая звезда, то все гораздо сложнее, чем у нас, а после пандемии – тем более. Мы, кстати, живем гораздо лучше, чем во многих странах, в том числе и Европы. Так что мы не недооцениваем свою страну.