Богу – богово, кесарю – кесарево

В прошлый раз (см. «КП» за 4 мая 2017 года) мы рассматривали дело «Лейла Сахин против Турции», в котором поднимались вопросы ношения студентами вузов религиозной одежды. Напомню суть вынесенного ЕСПЧ решения: государство вправе запрещать ношение религиозной одежды в вузах, если в светской стране существует угроза религиозного экстремизма и общество воспринимает такое ношение как политический жест.

Сегодня хотелось бы продолжить начатую тему, рассмотрев ее в более широком контексте: вправе ли работодатели вводить ограничения на ношение работниками религиозной атрибутики и обязаны ли власти в таких случаях защищать права верующих? В современном многоконфессиональном государстве неизбежны ситуации, когда религиозные убеждения граждан вступают в конфликт с их трудовыми обязанностями. Частный характер подобных конфликтов не делает их менее чувствительными, так как затронутая сфера довольно интимна. Как должно вести себя государство в подобных случаях?

Именно этим вопросам посвящено вынесенное 15 января 2013 года постановление ЕСПЧ по делу «Эвейда и другие против Великобритании», в рамках которого Европейский суд объединил 4 разные жалобы со сходным подтекстом. Во всех четырех случаях религиозные взгляды заявителей послужили причиной служебных неприятностей, вплоть до увольнения с работы.

Как это ни удивительно для Европы, все жалобы касались возможности демонстрировать христианские убеждения. Дело имело большой общественный резонанс: втянутыми в дискуссию оказались даже высокопоставленные служители церкви, обвинившие британские власти в гонениях на христиан.

Обстоятельства каждого из четырех дел можно кратко изложить следующим образом.

Сотрудница авиакомпании British Airways Надя Эвейда (христианка коптской церкви) стала жертвой нового дресс-кода, в соответствии с которым ей было запрещено носить нательный крестик поверх одежды. Спустя полгода дресс-код поменялся, и крестик вместе с другими ювелирными украшениями снова стал легитимен. Но британка уже была отстранена от работы, а главное – нацио­нальный суд Великобритании встал на сторону British Airways, не найдя в действиях авиакомпании какой-либо дискриминации по религиозному признаку. При этом работавшие там же сотрудники других вероисповеданий могли носить не противоречащие требованиям компании религиозные символы: например, мусульманки свободно приходили на работу в хиджабах.

Вторая заявительница – медсестра Ширли Чаплин – более 20 лет работала в государственном госпитале и также столкнулась с требованием убрать христианский крестик с шеи. Это требование прямо вытекало из утвержденных медицинским департаментом правил, ограничивающих ношение ювелирных украшений в целях безопасности пациентов. Чаплин отказалась выполнять этот пункт правил и была переведена на другую работу, не связанную с обслуживанием больных. Ее иск о предполагаемой дискриминации также потерпел неудачу.

Третья заявительница – Лилиан Ладел – работала в ЗАГСе лондонского района Ислингтон. Вследствие своих ортодоксальных религиозных убеждений она отказалась регистрировать (вопреки своим служебным обязанностям) граж­данские партнерства – британский аналог однополых браков. Отказ от проведения таких церемоний повлек трудовые взыскания, правомерность которых была позже подтверждена высшими судебными инстанциями страны.

Наконец, четвертый заявитель – семейный психолог из Бристоля Гари Мак-Фарлейн – был уволен за отказ дать консультацию гомосексуальной паре. Причиной отказа также стали религиозные убеждения Мак-Фарлейна, который впоследствии безуспешно пытался оспорить свое увольнение в национальных судах.

Нетрудно видеть, что, несмотря на общую религиозную подоплеку, обстоятельства каждого дела отличались существенными элементами (о некоторых из них еще будет сказано ниже). Соответственно, ничего удивительного в том, что Европейский суд не стал стричь всех заявителей под одну гребенку и учел индивидуальные особенности жизненных ситуаций, в которых они оказались. Именно этим и ценно рассматриваемое постановление суда: оно позволяет увидеть нюансы, которые определили логику лучших европейских юристов и в итоге привели их к определенным выводам.

Обращаясь в ЕСПЧ, все четверо заявителей утверждали, что стали жерт­вами вмешательства работодателей в их право на свободу вероисповедания и дискриминации по религиозному признаку. В жалобах говорилось о том, что наложенные на них ограничения и взыскания не преследовали какой-либо законной цели и в любом случае не были настолько обоснованными, чтобы оправдать наступление на их права. Заявители отмечали, что государство не вправе устраивать юридические диспуты о точном содержании тех или иных религиозных канонов, которые являются предметом индивидуальной веры. Каждый из них пострадал не за недостатки в работе, а именно за свои религиозные убеждения. Кроме того, третий и четвертый заявители настаивали, что работодателям ничто не мешало освободить их от определенных обязанностей, просто перераспределив нагрузку между сослуживцами. В итоге все четверо жаловались на неспособность британских властей оградить их от произвола работодателей, мешающих им выполнять религиозные предписания.

Оспаривая доводы заявителей, правительство Соединенного Королевства отмечало, что открытое ношение креста не считается каноническим требованием христианской религии. Как, впрочем, и запрет на консультирование психологом однополых пар. Кроме того, каждый заявитель мог найти себе другую работу, более совместимую с его религиозными взглядами, однако не пожелал этого делать. При этом как минимум двое заявителей (Эвейда и Мак-Фарлейн) были сотрудниками частных организаций, и, следовательно, государство не могло нести прямую ответственность за их неприятности. Наконец, правительство подчеркивало, что во всех четырех случаях требования работодателей были разумны и обоснованны, так как преследовали важные публичные интересы (например, имидж авиакомпании). Сотни других сотрудников выполняли эти требования, не жалуясь на ущемление их религиозных прав.

Предваряя мотивировку своего решения по каждому заявителю, Европейский суд напомнил свои базовые принципы, установленные прецедентной практикой. Гарантируемая статьей 9 конвенции свобода совести и религии – одна из важнейших опор демократического общества и ценна не только для верующих, но и для атеистов, агностиков, скептиков и сомневающихся. При этом следует помнить, что свобода придерживаться каких-либо религиозных убеждений является абсолютной, тогда как свобода исповедовать их публичным образом может подвергаться ограничениям. Государство в принципе не должно оценивать легитимность или истинность личных убеждений человека, однако имеет право защищать себя и общество, если демонстрация таких убеждений несет в себе угрозу другим охраняемым законом интересам. Суд также отметил, что в тех случаях, когда религиозные взгляды человека подвергаются неправомерным ограничениям со стороны третьих лиц (в данном случае – работодателя), на государстве лежит позитивная обязанность вмешаться и защитить потерпевшего.

Кроме того, ЕСПЧ сформулировал в рассматриваемом деле новую и очень важную правовую позицию. Согласно ранней прецедентной практике суда, если верующий способен обойти ограничения, мешающие ему свободно исповедовать свою религию, вмешательство в его права отсутствует как таковое. Применительно к делу «Эвейда и другие против Великобритании» это означало бы, что жалобы заявителей можно отклонить с простой мотивировкой: ничто не мешает вам найти себе другую работу, где ваши трудовые обязанности не будут конфликтовать с религиозными взглядами.

Однако суд посчитал, что в ситуациях, когда человек предпочитает отстаивать свои религиозные права, а не менять рабочее место, более правильно взвесить его аргументы и дать им правовую оценку.

Применяя все эти принципы к четырем рассматриваемым жалобам, ЕСПЧ пришел к следующим выводам.

Суд согласился с Надей Эвейда в том, что ношение ею открытого для обозрения креста служило способом исповедования религиозных убеждений, а требования руководства British Airways – вмешательством в права заявительницы. А так как ответственность за это вмешательство нельзя было возложить непосредственно на государство, главной задачей ЕСПЧ стал ответ на вопрос: должны ли были британские власти исправить нарушение, предположительно допущенное авиакомпанией?

Европейский суд отметил, что британские суды, рассматривавшие иск заявительницы, придали чрезмерно большое значение правомерности установления дресс-кода, который был призван поддерживать определенный имидж British Airways. ЕСПЧ согласился с тем, что имидж компании – это существенный фактор, оправдывающий определенные ограничения на ее сотрудников. Однако суд обратил внимание на то, что ни в одном судебном решении не было убедительно показано, как именно крест небольших размеров вредил профессио­нальной внешности Н. Эвейда и наносил ущерб интересам ее работодателя. Суд принял во внимание, что ношение другими сотрудницами British Airways религиозной атрибутики (тюрбанов и хиджабов) не запрещалось руководством авиакомпании, следовательно, не рассматривалось как вредящее ее имид­жу. Наконец, сам факт последующей отмены оспариваемого заявительницей дресс-кода говорит о том, что запрет на ношение креста не был существенно важен с точки зрения профессиональных обязанностей.

С учетом этих соображений большинство судей пришли к выводу о том, что британские власти, поддержав British Airways, нарушили права заявительницы на свободу вероисповедания.

Отметим, что двое судей из семи (представители Соединенного Королевства и Исландии) не согласились с большинством, считая, что никакого нарушения статьи 9 конвенции в этом деле не было. В особом мнении отмечалось, что британские суды, напротив, взвешенно и добросовестно изучили все обстоятельства дела. Они приняли во внимание тот факт, что первоначально заявительница приняла требования своей компании и больше года носила крестик под одеждой (что разрешалось). Кроме того, впоследствии ей была предложена другая работа в British Airways, где требования к дресс-коду были не такими строгими.

Относительно второй заявительницы ЕСПЧ пришел к прямо противоположному выводу. Суд счел, что запрет на ношение крестика в госпитале был продиктован соображениями безопасности пациентов и медсестер. Пациент в ходе операции мог потянуть за цепочку, которая, в свою очередь, могла коснуться открытой раны и тому подобное. Суд принял во внимание, что аналогичным образом медсестрам-сикхам было запрещено носить браслеты, а мусульманкам – ниспадающие хиджабы. Самой же Ширли Чаплин было предложено носить крест в форме броши или прикреплять его к блузке, однако она отказалась это сделать. В таких условиях, по мнению ЕСПЧ, британские суды вправе были поддержать работодателя, который профессионально разбирается в вопросах медицинской безопасности. Соответственно, по единогласному мнению судей, никакого нарушения прав заявительницы допущено не было.

Однако по третьей заявительнице палата ЕСПЧ вновь раскололась. Большинство посчитало, что, хотя заявительница и пострадала из-за своих религиозных взглядов, британские суды правильно расставили акценты, встав на сторону местных властей. Фактически в данном случае сошлись два серьезных личных интереса: с одной стороны, право Ширли Чаплин не поступать вопреки своим религиозным убеждениям, с другой – равные возможности для лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Пятеро судей ЕСПЧ сошлись в том, что в такой ситуации работодатель и суды Великобритании вправе были сами установить равновесие между конкурирующими правами, и это равновесие оказалось не в пользу заявительницы.

Вместе с тем оставшиеся в меньшинстве судьи (представители Мальты и Черногории) считали, что Великобритания все-таки нарушила права Ширли Чаплин. В особом мнении было отмечено, что здесь суд столкнулся с проявлением не столько свободы религии, сколько свободы совести. По мнению меньшинства, свобода совести, в отличие от свободы вероисповедания, является абсолютной: никто не вправе подвергаться наказанию за отказ поступать вопреки своим нравственным убеждениям. Кроме того, следует принять во внимание тот факт, что, когда заявительница устраивалась на работу, в Великобритании не было института гражданского партнерства, и, следовательно, она не могла предположить, что от нее когда-нибудь потребуют выполнять противоречащие ее взглядам обязанности. Наконец, большинство не учло, что руководство ЗАГСа могло бы так распределить служебные обязанности между сотрудниками, чтобы избежать подобных конфликтов.

Что же касается четвертого заявителя, то здесь палата вновь была единодушной во мнении. Против Гари Мак-Фарлейна сыграло то обстоятельство, что, устраиваясь на работу в частную компанию, он изначально знал о ее политике равных возможностей для всех клиентов независимо от их сексуальной ориентации. Следовательно, он мог предвидеть, что ему придется выполнять трудовые обязанности, противоречащие его ортодоксальным религиозным убеждениям. И хотя этот факт сам по себе не означал, что Мак-Фарлейн при приеме на работу отказался от своего права на свободу вероисповедания, он должен был учитываться национальными судами при установлении справедливого баланса интересов. Кроме того, как и в случае с третьей заявительницей, ЕСПЧ отметил необходимость защиты гарантированного законом равенства всех клиентов работодателя.

Какие выводы можно сделать из этого постановления Европейского суда, к которому совсем недавно было приковано внимание всей Европы?

ЕСПЧ ожидаемо подтвердил свою старую правовую позицию: 9 статья конвенции защищает далеко не все действия (и не всякое бездействие), мотивированные религиозными убеждениями человека. Государство должно не только само воздерживаться от неправомерного вмешательства в свободу религии, но и пресекать нарушения, исходящие от третьих лиц. Соответственно, в каждом случае ограничения свободы вероисповедания эти третьи лица обязаны убедительно продемонстрировать, какие законные цели они преследовали и насколько принятые ими меры пропорциональны этим целям.

Европейские судьи выбрали умеренно-прагматичный подход: должностные обязанности, до известных пределов, превыше личных религиозных убеждений. Работодатель вправе требовать от своих сотрудников подчинения корпоративным целям, даже если это входит в противоречие с религиозными взглядами. Вместе с тем смысл таких требований должен быть понятен (как в случае с медсестрой Ширли Чаплин), связь между ними и корпоративными целями должна быть бесспорной и очевидной. Когда такая связь не прослеживается (как в случае с Надей Эвейда), национальные суды должны встать на сторону заявителя.

Запрет на ношение религиозной одеж­ды и символики во всех случаях считается вмешательством в свободу вероисповедания. То же самое можно сказать о дисциплинарных взысканиях, налагаемых на работников в связи с их поведением, обусловленным религиоз­ными взглядами. Политика глухого отрицания самого факта ограничения прав верующих бесперспективна и даже опасна, потому что вызывает недовольство и подрывает доверие к государству. Каждый запрет и каждое взыскание ограничивают свободу религии, однако это не означает, что они по умолчанию неправомерны.

Главный вопрос в связи с этим – пропорциональность и разумность таких запретов и взысканий. Нельзя требовать от верующего, чтобы он во всех случаях искал себе более подходящую работу: государство должно тщательно разобраться в ситуации, взвесить аргументы обеих сторон и установить наиболее адекватный баланс интересов. Помня о том, что устраивающего все стороны решения может и не быть, – какой-то публичный интерес нередко доминирует над другим.

В частности, оценивая политику работодателя, национальные суды обязаны принимать во внимание следующие обстоятельства: характер выполняемых работником трудовых обязанностей, строгость налагаемых работодателем ограничений, интересы потребителей и других третьих лиц, возможность альтернативных способов разрешения конфликта, предварительную осведомленность работника о его функциях, наличие или отсутствие элементов дискриминации представителей других конфессий и тому подобное.

В Казахстане судебная практика по подобным делам еще только формируется, однако в условиях, когда около 80% молодых казахстанцев придерживаются религиозных взглядов, данная тема достаточно актуальна. В связи с этим уместно вспомнить, что совсем недавно поднимался вопрос о том, что государственным служащим не стоит афишировать свои религиозные убеждения. Это необходимо хотя бы для того, чтобы обеспечивать религиозную нейтральность государства, светский характер которого закреплен Конституцией.

Впрочем, есть и другие проблемы, напрямую с религиозной нейтральностью не связанные. Например, выглядит небесспорным выполнение представителями отдельных профессий некоторых религиозных предписаний. Вряд ли строгое следование правилам религиозного поста водителем общественного транспорта вызовет одобрение у его пассажиров, а хирургом – у его пациентов. Точно так же разумные опасения могут возникнуть у сторон судебного процесса, которым известно, что председательствующий по делу или прокурор более 10 часов не принимали воду и пищу, а теперь оценивают их доводы.

Представляется, что постановление Европейского суда по делу «Эвейда и другие против Соединенного Королевства» содержит ряд важных правовых идей, которые могут быть использованы в процессе дальнейшего совершенствования казахстанского законодательства и судебной практики.