Казахская орыс келiн

Замуж – на край света

Анна Коурова никогда не думала, что будет жить в Казахстане. После окончания Дальневосточного государственного университета (по первому образованию Анна переводчик с японского) прошла годичную стажировку в Осаке, и ее приняли в японскую компанию, где она к моменту замужества и переезда в Казахстан проработала больше двух лет.

– У моего будущего мужа бизнес тогда был связан с японскими автомобилями, а я работала в компании, связанной с ними, – рассказывает Анна. – Когда мой японский шеф узнал, что уезжаю в Казахстан, пошутил: «Старайся побольше кланяться. Казахи, так же, как и японцы, любят это, почаще пей чай – и сойдешь там за свою». А один мой японский друг рассмеялся: «Ты 15 лет учила японский, чтобы выйти замуж за казаха?»

Когда я уезжала на родину мужа, то мои родители переживали в первую очередь за разницу культур, хотя мой муж им сразу понравился. Мама еще долго спрашивала: «Ты там домой еще не собираешься?»

ҚЫЗЫЛ ХАЛАТ

– Не знаю, хорошо это или плохо, но я отношусь к освоению чужой для меня культуры, как к игре, – призналась Анна.

О том, как она становилась казахской келинкой, русская жена алматинского казаха, рассказала в своих шутливых и веселых постах в соцсетях.

«Меня пугал этот символ келинства с тех пор, как я о нем узнала.

– Вот вышла бы ты замуж в аул, – наставляла меня подруга Айгерим, – надела бы халат и шлепки с носками.

– Қып-қызыл, крап-красный халат, – вмешалась Раушан.

– Красный атласный? Или бордовый махровый?

– Туууф! Кайдағы атласный, велюровый, на-зам-ке. Моя сокурсница вон в Кызылорду замуж вышла, тоже, как ты городская, шелковый халат с собой потащила замуж и шлепки...

– Шлепки с пушком?

– Не, с камнями Сваровски. Но женгешки этот халат спрятали и нацепили на нее жяйский (прос­той), на замке.

– А наши жамбылские келинки, Анюта-жан, еще и шалбар под халат надевают. Южный вариант ғой. А ты что, дома халат не носишь что ли?

– Нуу... Это же как-то не очень привлекательно.

– Қойшы! Я на днях баурсаки жарила в халате, муж говорит «как вкусно от тебя пахнет, тәтті тоқашым, жұмсағым менің», весь вечер меня обнимал, чуть не сьел. А все халат!

Так мысль о халате угнездилась в моей голове. Но после историй о кулинарных подвигах подруг и прочих қасқыр келін я подумала, что пока недостойна Его величества. Нельзя к халату – халатно. Он стал для меня, как форма высшего офицерского чина. Как магистерская мантия. Спустя пару лет я подбросила в воздух шапочку-конфедератку магистра, но халат так и не примерила.

И вот, когда я на девятом месяце собирала сумку в роддом, меня и осенило – в роддоме же нужны ночнушка и халат! И пусть я не умею жарить баурсаки, но я же будущая мать! Прямо почувствовала, как созрела. Ноги сами понесли в магазин, где ждал меня ОН. Махровый, на замке, красный, точнее, цвета «Шымкент шие» халат.

Я носила его в роддоме не абы как, спустя рукава, а как королевский пурпур, как платье от кутюрье, как знак отличия. Халат не подвел, был мягким и теплым. Тем январем я согревала в нем своих маленьких двойняшек.

Я не надевала настоящее белое свадебное платье. Но зато в моей жизни случился «нағыз қызыл халат».

А теперь о серьезном

– Мне еще помогло то, что поскольку я в нашей семье орыс келiн во втором поколении (мой муж – сын казаха и мамы-украинки), то особых ожиданий со стороны казахских родственников не было, – продолжает Анна. – И если бы я не стала осваивать язык, то, наверное, они отнеслись бы к этому, как к само собой разумеющемуся. Нам, мол, не привыкать. Но я еще до того, как приехала в Казахстан, на форуме kazakh.ru прочитала рассказ, как казах, женившись на русской, прожил с ней душа в душу всю жизнь, и только находясь на смертном одре, пожалел, что жена так и не научилась готовить бешбармак, ставить тесто на бауырсаки и подавать чай по-казахски. Это так запало мне в душу, что я дала себе слово: сделаю все, чтобы муж никогда не пожалел о том, что связал свою жизнь со мной.

До настоящей қасқыр келiн (невестки-волчицы) мне еще далеко, но как «понаехавшей» было гораздо легче, чем другим казахским келiн – неказашкам. Как я уже сказала, уровень ожиданий у казахских родственников мужа был очень низким, поэтому все, что я ни делала, воспринималось на ура. Так и говорили: тебе 50 процентов скидки. Если была бы местной русской, то, возможно, было бы сложнее: раз родилась в этой стране, то должна с пеленок знать ее традиции.

Когда я приехала, то готовила, по мнению мужа, из рук вон плохо. Он приходит с работы, а я подаю на стол жареную картошку и баклажаны, салат из капусты. «А где еда?» – строго спрашивал муж. Нормальный тамақ (еда)для него – это мясо: утром бутерброд с қазы, обед – на работе, а вечером – много мяса.

Сейчас я уже почти всему научилась: разделывать мясо, делать қазы, катать тесто. Только с чаем у меня проблемы – еще ни разу не заварила его так, чтобы муж остался доволен.

Балык, тузлук и ястык

С языком у Анны дела обстоят так: разговорный казахский у нее куда лучше, чем у мужа, алматинского казаха. Правда, иногда она путается в схожих по звучанию словах.

– Вот выучишь, к примеру, слово қамқорлық – забота, потом идешь по улице и видишь плакат «жемқорлыққа қарсы бір нәрсе» («предполагатся предпринимать какие-то шаги против коррупции»), – делится своими языковыми неурядицами Анна. – Когда два этих понятия перепутываются в голове, то выдаешь где-нибудь с умным видом: «Жемқорлық – адамның асыл қасиеттерінің бірі» («Коррупция – одно из ценнейшиx человеческиx качеств»). Или возьмем жанғак и жұмбақ (ореx и загадка). На базаре просишь отсыпать «жарты кило жұмбақтар» (полкило загадок), а мужу говоришь с загадочным видом «мен бүгін жаңғақ әйелмін» (я сегодня женщина-ореx).

У Анны есть большие подозре­ния, что слова, которые она знала с детства, – пришельцы из тюркских языков.

– Балыком мы во Владивостоке называли солено-вяленые спинки рыбы, – рассказывает она. – Нерки, кеты, горбуши или белорыбицы. Причем у нас никто не знал, что балық – рыба, это слово воспринималось как способ приготовления. Отсюда, видимо, растут ноги у таких шокирующе противоречивых блюд, как «балык из куриного филе» и (о ужас!) «балык из свинины».

Тузлуком звался соленый раствор, в котором эту самую рыбу засаливали. Каждый раз, когда дома готовим бешбармак и делаем тұздық, я сразу вспоминаю, что надо бы семги купить да засолить.

Ястык – пленка-оболочка, в которой находится красная икра. Перед засолом икру чистили от «ястыков». Дело это муторное. Кто кипятком икру обдавал, кто протирал через сито, а кто и вов­се через сетку бадминтонной ракетки. Если бы в те годы знали слово «лайфхак», то с ракеткой это был бы как раз он.

И если с происхождением слов «балык» и «тузлук» (тұздық) все понятно, то ястык – это, выходит, от слова жастық⁄yostiq?

Горько, горько!

В быту у Анны тоже бывало разное. К замужеству, по ее словам, она отнеслась с присущей для женщин родом из Советского Союза страстью к жертвенности.

– Мужу наливаю чай с молоком и себе тоже, смотрела вместе с ним его любимую передачу «Формула-1» и ела мясо каждый день. Спустя полгода опомнилась: а я ведь вообще-то не люблю чай с молоком, да и без автомобильных гонок и мяса дважды в день тоже легко могу обойтись. Мне больше нравятся фигурное катание и брокколи, – рассказывает она.

Анна вспоминает, что отец с детства ее напутствовал: в Риме веди себя, как римлянин, приедешь жить в Китай – учи китайский, в Африке – языки живущих здесь племен.

– И опять же – со своим уставом в чужой монастырь не полезешь. Это я приехала в Казахстан, а не наоборот, поэтому и подстраиваюсь, как могу, – продолжает обаятельная орыс келiн. – Те, кто читает мои мини-рассказы о нашей семье в соцсетях, представляют, наверное, что я живу с эдаким традиционным казахским мужем. На самом деле это меня тянет к национальному, а у него, когда мы ждем гостей, и я собираюсь готовить мясо по-казахски, на лице появляется скука. «Я уже наелся его в гостях у других, – говорит он. – Давай что-нибудь другое. Ты же русская, наши гости ждут от тебя что-то европейское или японское».

Мою свекровь (она ведь тоже невестка) уважают все друзья и родственники. Она прекрасно знает и кухню, и традиции казахов. Единственное, что мне легче дается, чем ей, так это язык. Когда я сказала на юбилее (тогда шел первый год нашей семейной жизни) қайын-ата – своего свекра – тост на казахском, у родственников мужа был шок. Они даже не поняли, кто это говорит. Все перестали жевать, выпивать, а потом кинулись обнимать, хлопать одобрительно по плечам. И после этого нас стали приглашать на свои праздники родственники, которых мы даже никогда не видели. Когда на один той муж как-то пошел без меня, ему сделали замечание: «Почему ты пришел один? Мы же ждали, что орыс келiн скажет тост».

Не забывает Анна и истори­ческую родину. Вот как она описала русскую свадьбу, где главными «героями» были коротенькие тосты и слово «горько». Некоторые отреагировали на тот пост неоднозначно.

– Когда я приехала на ту свадьбу, то почувствовал себя как никогда казашкой: поняла вдруг, что у меня есть внутренний уятмен, – признается Анна. – Но я не ожидала, что будет такой резонанс на тот пост – одни стали делать репосты с восторженными и веселыми отзывами, а другие писать гадости типа: «Мы, русские, не такие, как ты нас описываешь, «Горько» – это хорошая национальная традиция». А мне просто хотелось поделиться своими наблюдениями и хорошим настроением. Когда негативных комментариев стало слишком много, хотела даже удалить пост, но муж, мой первый цензор, сказал: «Если ты все время думаешь о том, как бы кого не обидеть, то зачем вообще писать?»