Жизненные университеты академика

В этом году высшая школа суверенного Казахстана отмечает два юбилея: 75-летие Национальной академии наук РК и 30-летие первенца независимости – Международного казахско-турецкого университета им. Ахмета Яссауи, ставшего предвестником присвоения Туркестану официального статуса духовной столицы тюркского мира.

Путь в науку

Как сообщил президент Национальной академии Мурат Журинов, празднование юбилея академии перенесено на
12 апреля следующего года. По его словам, это связано с пандемией коронавируса.

– Юбилея без гостей не бывает, – говорит академик. – В нашем случае большинство зарубежных гостей сейчас не смогут приехать из-за пандемии. Думаем, что к весне и лету следующего года она пойдет на спад. Вирусы ведь тоже стареют и устают.

Кстати, президент НАН РК тоже в этом году юбиляр – ему 80.

История Мурата Журинова – образец того, как простой человек из обычной семьи (отец – рабочий-железнодорожник, мать – домохозяйка) смог достичь высот в своей профессии.

– В науку я пришел случайно, – рассказывает юбиляр. – Когда в Казахском химико-технологическом институте (КазХТИ) началось распределение, я, как отличник, заходил в первой пятерке. Подготовился к этому важному событию заранее – принес письмо от администрации строящегося в Чимкенте фосфорного завода с просьбой направить меня к ним. Направленный к нам из Госплана
КазССР председатель комиссии, небрежно откинув его, сказал, что государство лучше знает, где больше требуется специалистов.

Что мне оставалось делать? Сказал, что поеду в Гурьев, нынешний Атырау. Я уже решил для себя, что куда бы меня ни направили, вернусь назад, потому что дальше Чимкента и близлежащими к нему городов, Джамбула и Кзыл-Орды, ни жизни, ни перспектив для себя не видел. Нет, сам-то я, конечно, мог поехать хоть на край света, но как же тогда мои стареющие родители? Ведь у них единственный сын.

Почему я назвал Гурьев? Потому что трое моих друзей из другой группы, химики, специализирующиеся на пластмассе, собирались ехать туда. Председатель комиссии обрадовался: «Вот молодец! Значит не боишься трудностей».

Но присутствовавший на распределении представитель гурьевского «Синтезспирта», а проще говоря – нефтяного завода, вдруг заявил, что меня они никак не могут принять. Председатель возмутился: «Как не можете?! Вы отказываетесь от отличника и спортсмена, который едет в вашу дыру добровольно?» Тот ответил, что для запуска электрической подстанции им нужны чистые энергетики, а не специалисты по электрофизической химии.

Председатель комиссии оказался человеком чрезмерно прямолинейным. Он обозвал руководство гурьевского завода бестолковым, их представитель не остался в долгу и – понеслось! Забыв про меня, эти двое начали ругаться между собой. Секретарь из приемной поспешила отправить меня из кабинета. Велела подождать, пока вызовут.

После меня прошла вся наша группа, потом – выпускники других специальностей, а про меня будто забыли. «Ты что собрался сторожить приемную?» – зубоскалили однокурсники. «Если нужно, позовут сами», – решил я и ушел.

На второй день поехал на фосфорный завод, чтобы сказать, что их письмо не приняли. «Правильно сделал, что не стал заходить снова, раз они не пригласили, – сказал директор завода. – Все приличные места уже разобрали, теперь тебе будут предлагать оставшиеся. А ты не соглашайся и настаивай на перераспределении. Тогда они сами отстанут, и ты придешь к нам».

Он был расстроен. Все пять вакансий, которые имелись на заводе, забрали девушки-отличницы из другой группы. Но треть рабочих были условно-досрочно освобожденные зэки-полубандиты, и девчонки вряд ли могли с ними сработаться. А я, здоровый крепкий парень, был в самый раз.

Все сделал по его совету: декан настаивал на Петропавлов-
ске, я не соглашался… А скоро все занялись дипломными проектами и про меня забыли.

Я уже представлял себя инженером Чимкентского фосфорного завода, где меня ждали с распростертыми объятиями. Но жизнь внесла свои коррективы в мои планы. К моменту окончания института на кафедре электрохимии появилось свободное место преподавателя. Заведующий мою кандидатуру уже рекомендовал в ректорате, и я оказался перед сложным выбором. На заводе обещали стажировку в ФРГ, хорошую зарплату и трехкомнатную квартиру, куда я мог перевезти родителей. В институте – зарплата маленькая, квартиры вообще нет, зато впереди маячили аспирантура и ученая степень. Одно меня успокаивало – оба места, как я и хотел, находились в Чимкенте.

Чтобы принять решение по какой из двух дорог пойти, приехал за советом в родительский дом. Отец вспомнил, что в его время детей бедняков направляли на рабфаки, а потом в институты. «Меня тоже приглашали, но я не мог поехать, мать с четырьмя моими младшими сестрами осталась одна после смерти отца, – сказал он. – Те, которые поехали, заняли потом большие должности, а я вот дальше рабочего-путейца не поднялся. На завод всегда успеешь вернуться, а вот учиться потом будет поздно. За нас не переживай, мы продержимся».

Город ученых и шахтеров

После двухлетней работы на кафедре Мурат Журинов поступил в аспирантуру Московского химико-технологического института им. Д. Менделеева, где досрочно, за два месяца до ее окончания, защитил кандидатскую диссертацию.

– С этим надо торопиться, иначе домой пришлось бы вернуться без ученой степени, потому что после окончания аспирантуры общежитие забирали, с прописки (московской) снимали, – продолжает академик. – Еще через 11 лет я приехал в этот же институт на защиту докторской. Так я стал самым молодым в Казахстане доктором естественно-технических наук.

После этого судьба закинула его в Карагандинский государственный университет.

– Когда первый раз предложили поехать туда проректором, я отказался. В то время ректоры всех трех чимкентских вузов были кандидатами наук. Я не претендовал на должность первого руководителя, но в голове крутились честолюбивые мысли: «Неужели я, единственный в городе доктор наук, не попаду в число девяти проректоров?».

Но когда пригласил сам ректор КарГУ, академик Зейнолла Молдахметович Молдахметов, который раньше работал в КазХТИ и был одним из моих наставников, согласился. Министр образования Турганбек Катаев, помнится, сказал мне в те дни с упреком: «До чего же вы, которые родом из аула, упрямые. Их тащишь наверх, а они упираются. Я изучил твою биографию. Ты так же, как и я когда-то, карабкался сам по жизни, а вот когда тебе предлагают помощь, отказываешься от поддержки. Разве можно сравнить Карагандинский университет с провинциальным вузом?»

Он дал надежду, что года через два, возможно, меня назначат ректором одного из крупных вузов республики.

И я поехал в Караганду. Отработав обозначенный срок, собирался уже напомнить министру о себе, но не успел: его отправили на пенсию.

Впрочем, я не сильно расстроился, что не стал ректором. В Караганде, признаться, мне было хорошо. Здесь я стал депутатом областного совета и членом-корреспондентом Академии наук КазССР. В общем, прошел хорошую школу. В индустриальной столице Казахстана работали тогда очень толковые кадры, рядом с ними хочешь, не хочешь будешь расти.

Но когда однажды приехал на конференцию в столицу, зашел все-таки в Министерство образования. Его тогда возглавлял Купжасар Нарибаевич Нарибаев. Рассказал, что наш вуз получил третье место в СССР среди региональных университетов за учебно-методическую работу и уже собирался уходить, как он остановил меня: «А ведь ты пришел ко мне с другим вопросом. Я все помню. Обещание, что станешь ректором, в силе. Подожди, пока освободится вакансия».

И действительно – скоро мне предложили стать ректором Семипалатинского технологического института мясо-молочной промышленности. Но, не будучи специалистом по мясу и молоку, я боялся оказаться там не ко двору. Второй раз предложили место ректора Алматинского физкультурного института. Сказали, что я спортсмен, поэтому этот вуз мне будет вполне по плечу. Но я опять отказался.

А после декабрьских событий 1986 года министра Нариба­ева сняли с должности, и я уже смирился с тем, что Караганда в моей жизни – надолго. Правда, к тому времени я был уже назначен директором вновь образованного в Караганде Института органического синтеза и углехимии АН КазССР.

Когда открывался этот институт, первый секретарь обкома Александр Гаврилович Коркин сказал, что хотели направить сюда директора из Алма-Аты, но он настоял на моей кандидатуре. «Я верю вам», – сказал он. Такая вера накладывает особую ответственность, и я, думаю, не подвел этого человека.

В 1990 году наш маленький институт опередил НИИ металлургии, геологии и другие гиганты отечественной науки – мы заняли первое место в Казахстане по итогам года и завоевали переходящее Красное знамя. Через год Союз распался, и оно навсегда осталось в Караганде, в музее института.

У истоков
духовной столицы

И все-таки Мурат Журинов, спустя 10 лет, вернулся в родные края. Накануне распада Союза ему позвонил первый секретарь Южно-Казахстанского обкома партии Сергей Терещенко с предложением возглавить новый университет, который должен был открыться в Чимкенте. Это был 1991 год.

Сначала, как и задумывалось, университет должен был появиться на базе альма-матер Мурата Журинова – КазХТИ и областного пединститута, но затем по инициативе Президента Казахстана принято было решение строить его с нуля в Туркестане.

Академик вспоминает:

– Когда министр образования (им тогда был Шайсултан Шаяхметович Шаяхметов) представил меня Нурсултану Абишевичу
Назарбаеву, Президент сказал, что Туркестан – наша историческая и духовная столица, поэтому нужно сделать все, чтобы этот город соответствовал этому пока еще негласному статусу: «Там еще ничего нет. Вам будет трудно, но университет нужно открывать именно там. Мы вам верим».

Через полгода после того, как университет начал работать, Союз распался. Денег нет, преподавательский состав слабый... Чтобы привлечь кадры, одно-
временно с корпусами надо было возводить жилье, а главное – поднимать зарплаты.

Чтобы решить эти вопросы с помощью инвесторов, Мурат Журинов пригласил в Туркестан первого американского посла в РК Уильяма Кортни под предлогом того, чтобы тот посмотрел наряду с новым университетом и главную достопримечательность города – мавзолей Ахмета Яссауи.

– У меня была цель – в приватной обстановке поговорить о создании Казахско-Американского университета на базе Туркестанского государственного университета имени Ахмета Яссауи, – признается сегодня академик. – «Когда-то американцы построили в Египте Александрийский университет с целью популяризации американского образа жизни, культуры. А насчет Центральной Азии у вас планов нет?» – прощупываю я почву. Посол отвечает, что его страна тоже думает над этим, но пока не решили, где будет этот университет – в Ташкенте или в Алма-Ате.

Я сказал, что, на мой взгляд, оба варианта будут неправильными. В Ташкенте имеется своих 25 вузов, пока новый вуз выйдет на первое место, пройдет лет 25. В Алма-Ате то же самое. И потом – это города-соперники, они не будут друг друга признавать. А вот университет в Туркестане, который тюрки разных стран считают своей духовной столицей, – другое дело.

На обратном пути в Алма-Ату, мы с ним еще раз заехали в этот мавзолей. И как будто сама судьба пошла навстречу: в тот будний, как сейчас помню, день сюда прибыли автобусы с туристами из Тараза, Бишкека и Ташкента. Кортни был изумлен: «А что, здесь каждый день бывает так много людей?»...

Тогда президентом был Буш-старший. Посол написал ему письмо о целесообразности создания Казахстанско-Американского университета в Туркестане.

Месяца через полтора нас с ним пригласил в Москву советник президента США по вопросам СНГ. Аудиенция длилась минут 25. Высокопоставленный чиновник пообещал, что его страна будет поддерживать Казахстан. Когда вышли от него, я попросил Кортни расшифровать, что он мне сказал на языке дипломатов. И он мне перевел: мне ответили отказом.

Нет так нет, и я поехал в Турцию, чтобы встретиться с первым послом Казахстана в Турции, своим старым знакомым Канатом Саудабаевым. Посол обещал помочь организовать переговоры с турецкой стороной, а мне пока предложил готовить обоснование для появления Международного казахско-турецкого университета им. Ходжи Ахмета Яссауи.

В следующий мой приезд он добился встречи для меня с премьер-министром этой страны Сулейманом Демирелем. Тот одобрил идею, но его канцелярия оказалась столь забюрократизированной, что наши бюрократы рядом с ними отдыхают. Соглашение между правительствами наших стран о создании совместного университета появилось только в 1994 году, хотя первый меморандум был подписан двумя годами ранее.

Открывали университет Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев и Президент Турции Тургут Озал. За 10 последующих лет турецкая сторона вложила в наше совместное детище 100 млн долларов. В 1995-м Мурата Журинова назначили министром образования и науки, а в 1997-м он по решению Главы государства, по чьей инициативе был открыт новый университет, вернулся в Туркестан, чтобы завершить строительство новых корпусов.

– В те годы жизнь в этом городе была непростой, – вспоминает академик. – В багажнике машины у меня всегда лежали наготове кирзовые сапоги, без них между стройкой и учебными корпусами передвигаться было невозможно. Но стройка стройкой, однако даже самый красивый университет без ученых, которые могут двигать науку, – это просто стены.

Министр образования дал мне список остро нуждающихся в жилье докторов и кандидатов наук. В Алматы в те годы среди них было немало таких, кто ютился в маленьких квартирах вместе с семьями своих взрослых детей. Приглашая их в новый университет, я демонстрировал как пример свою собственную карьеру: вот, мол, доктор наук, член-корреспондент Академии наук, живу же там. А что же вы сидите здесь на головах друг у друга, если вас там ждут блестящие перспективы?

Аргумент оказался железным. Когда уезжал из Туркестана, там работали 80 докторов наук. Из Ташкента приехало много ученых. Эта страна перешла тогда на узбекский язык, русских групп в вузах стало меньше, пошло сокращение русскоязычных преподавателей, которые в основном были этническими казахами, среди них был даже один академик. Я их всех забрал в Туркестан.

Правительство Казахстана, к счастью, поддержало льготы и преференции для ученых. Кроме прекрасных квартир и коттеджей, это и высокие оклады: кандидаты наук получали три оклада, доктора наук – четыре, технические, начиная от сторожа, – по два.

Потом здесь был открыт Ученый совет, где можно было защищать кандидатские. Среди студентов тоже оказалось немало талантливых ребят. Один из них – олимпийский чемпион Бекзат Саттарханов и вице-чемпион Мухтархан Дильдабеков, многие чемпионы Азии, международных турниров, по предметным олимпиадам, художественной самодеятельности.

…Сейчас Туркестан вполне заслуженно стал столицей тюркского мира. Мурат Журинов считает, что созданный здесь 30 лет назад Международный казахско-турецкий университет внес в это немалый вклад.

– В последние годы в нашей стране науке уделяется большое внимание, – говорит он. – Президент страны Касым-Жомарт Токаев дал указание к 2025 году поднять объем финансирования науки до 1,0% от ВВП. Кроме того, один процент от дохода добывающих отраслей промышленности тоже будет направлен на развитие науки. Это даст большой импульс росту экономики страны путем создания новых технологий и соответствующих товаров.