Исповедь художника

В ноябре 2018 года в поисках материалов о Карлаге я зашел в антикварную лавку в одном из торгово-развлекательных цент­ров Караганды. Хозяин центра, видимо, зная, что я работаю над проектом «Карлаг: память во имя будущего», загадочно улыбаясь, попросил у меня телефон. Я подумал, что это неспроста, что меня ждет какой-то сюрприз... И действительно, в тот же день мне позвонил пожелавший остаться инкогнито собиратель старины Т. и показал целую кипу тетрадей и зарисовок. Это был архив Льва Премирова.

К коллекционеру рукописи попали лет 10–12 назад, их продала женщина, жившая по соседству. Не буду долго писать, но в результате многочасовых переговоров и убеждений в начале января 2019 года весь этот материал оказался у меня.

Когда-то Лев Премиров написал:

У меня есть старый чемодан,

Он полон несметных сокровищ.

И я богач:

Вот невыплаканные слезы,

Годами таились они на дне

И стали тяжелее свинца.

Вот ненависть, она застыла

Сгустками крови и пламени…

Когда содержимое старого чемодана попало ко мне, я решил что эти бесценные материалы – стихи, дневники, проза, художественные зарисовки, философские рассуждения – должны стать достоянием всего общества. И получилась книга, в которой собрано творческое наследие репрессированного художника Льва Премирова...

Необходимость изучения истории своего народа не нуждается в обосновании. Именно поэтому наша команда ученых уже много лет работает над проектом «Карлаг: память во имя будущего». Изучение советского тоталитаризма заключается в глубоком и последовательном научном исследовании огромной «империи» ГУЛАГа, частью которой был и Карлаг. До сих пор не имеется точных сведений о количестве и месторасположении лагерей, о численности умерших и невинно отбывавших сроки.

Существует немало причин, препятствующих глубокому научному исследованию, в числе которых невозможность доступа ко многим фондам государственных и ведомственных архивов. Хранение большей части документального массива в государственных архивах Российской Федерации, разрыв связей между бывшими республиками СССР, экономические трудности, препятствие некоторых сил, консервативно настроенных групп – все это значительно тормозит изучение истории Карлага. Невозможно осветить тему в полном объеме, но, несмотря на это, проведение разностороннего научного исследования этого вопроса является нашим долгом перед подрастаю­щим поколением.

Мы стараемся публиковать собранные материалы по истории Карлага, архивные сведения и биографии, оказывающиеся в наших руках. Наша главная цель – не дать оценку происходившим на территории нашей страны событиям, а сохранить документальные сведения о тех временах для будущих поколений.

Немаловажно для нас показать то непростое время через призму человеческой личности. Зачастую мемуары, воспоминания, письма, рисунки, стихи бывших заключенных Карлага несут в себе не только боль и ужасы лагерей, но и показывают огромную силу духа людей, которых не смогла сломать тоталитарная система. Именно поэтому материалы, вошедшие в эту книгу, бесценны. Личность художника Льва Премирова, его произведения, картины и мысли являются ярким примером того, что даже за колючей проволокой человек может оставаться человеком, находя силы для творчества.

Государство в государстве

Во времена сталинских репрессий не было ни одной республики СССР, в судьбу которой не вмешался бы ГУЛАГ. Целые нации оказались невинными жертвами этих суровых времен. Беда коснулась и Казахстана: многие представители казахской интеллигенции трагически погибли в результате кровавого тоталитаризма. Бдительные сотрудники НКВД за малейшую политическую ошибку отправляли людей в тюрьмы. Целые семьи прошли по этому страшному пути. Жены и дети таких выдающихся личностей, как Т. Рыскулов, С. Сейфуллин, М. Дулатов, С. Асфендияров, С. Кожанов, Б. Майлин, И. Жансугуров, А. Ермеков, Т. Жургенов, в одночасье стали «врагами народа» и томились в тюрьмах.

Но это была не единственная жертва, которую принесла сис­теме казахстанская земля. 19 декабря 1931 года на базе совхоза «Гигант» ОГПУ-КазИТЛАГа была создана одна из крупнейших частей ГУЛАГа – Карагандинский исправительно-трудовой лагерь (Карлаг). Центр Карлага находился в п. Долинка Карагандинской области, в 45 км от Караганды. Здание управления Карлага было построено самими же заключенными, а всего территории лагеря отведено 120 000 га пахотно-пригодных, 41 000 га сенокосных площадей.

В 1939 году среди 42 лагерей НКВД Карлаг занимал 9-е место по численности заключенных – 35 072 человека, или 3% всех советских заключенных. Карлаг был своеобразным государством в государстве и формировался как самостоятельное учреждение со своими «филиалами». Здесь отбывали сроки заключенные, обвиненные по 58-й статье за контрреволюционную или антисоветскую агитацию как «враги народа», «члены семьи изменников Родины» (ЧСИР), социально опасные элементы и т. д. Обвиненные приговаривались решением ОСО, «двойки», «тройки» при НКВД к 8, 10, 25 годам лагерного заключения.

В истории Центрального Казахстана Карлаг занимает особое место. Одной из причин создания лагеря было образование базы для стремительного развития угольно-металлургической промышленности: Карагандинского угольного бассейна, Жезказганского и Балхашского медеплавильных комбинатов. Для их строительства и развития была необходима дешевая рабочая сила. В 30-е годы крупные лагеря Карлага, такие как Степлаг, Песчанлаг, АЛЖИР, внесли значительную лепту в развитие экономики региона.

В 1931 году многочисленные представители разных национальностей, высланных в Казахстан, были переданы в ведение ГУЛАГа. Спецпереселенцы частично использовались в тяжелой работе на крупных промышленных предприятиях, где основной рабочей силой были заключенные. Большая часть из них была расселена в спецпоселках и использовалась в мастерских, контрагентских работах и в сельском хозяйстве. В связи с этим в Карлаге места заключения разделились на две независимые подсистемы: лагеря и колонии.

Создание этого «государства в государстве» трагически повлия­ло на жизнь простых жителей. До появления лагерей на территории Центрального Казахстана проживали около 4 000 казахских и 1 200 немецких, русских, украин­ских семей. В 1930–1931 годах начался процесс принудительного выселения местных жителей. Немцы, русские, украинцы были высланы в Тельманский, Осакаровский и Нуринский районы Карагандинской области.

Казахи также были вынуждены покинуть родные земли. Их место заняли многочисленные лагерные объекты: железные дороги, бараки, скотные дворы, казармы для сотрудников военизированной охраны, дома для начальников гарнизона. Создание Карлага привело к разрушению традиционных форм хозяйствования, уничтожению культурных и национальных обычаев, нарушению экологического баланса, демографическому спаду, голоду и множеству других трагедий.

В 1937–1938 годах репрессии достигли своего пика. Число расстрелянных увеличилось с 1 118 в 1936 году до 353 074 в 1937 году. К началу войны в лагерях ГУЛАГа находились около 2 350 000 человек. В эти годы только по Карагандинской области репрессированы 6 228 человек, из них были расстреляны 1 495 человек, по Казахстану – 103 тыс., расстреляны 25 тыс. человек.

Через Карлаг прошли разные категории людей. В самом трудном положении оказывались женщины и дети. Многие малыши, оказавшиеся в лагере со своими матерями, умерли, не выдержав условий и голода. Обо всех этих невинных безмолвно свидетельствует «Мамочкино кладбище», расположенное на окраине Долинки.

Творчество во спасение

Заключенными Карлага были не только простые рабочие и крестьяне, но и представители интеллигенции – деятели науки и культуры, военная элита, партийные руководители. После освобождения многие специалис­ты остались на казахстанской земле, стали заниматься научно-исследовательской работой, преподавать в учебных заведениях. Много было среди заключенных и людей искусства: художники, поэ­ты, артисты, писатели, скульп­торы, для творчества которых их заключение стало не только непрекращающимся страданием, но и мучительным источником вдохновения.

В Карлаге были заключены такие мастера живописи, как И. А. Борхман, А. Ф. Васильева, М. В. Мыслина, Л. И. Покровская, Ю. Соостер, В. А. Эйферт, Г. Е. Фогелер и другие. Лагерное творчест­во было представлено в разных жанрах – графика, живопись, скульптура, рукоделие и т. д.

Тематика творчества была многообразна, но в большинстве работ, конечно же, доминировали образы серой лагерной жизни. В них чувствуется боль и страдание, одиночество, страх, ужас, безысходность заключенных. Заключенные художники по заказу начальства делали копии мировых шедевров, мастера шили одежду, изготавливали разные бытовые вещи, вязали, вышивали, готовили костюмы для актеров лагерного театра.

Безусловно, лагерное творчест­во нуждается в углубленном научном исследовании. Для зак­люченных, изнуренных и растерзанных физически и духовно, творчество было единственным способом самовыражения, сохранения себя как личности, единственным орудием борьбы с бесправием. Обращение к искусству стало для них возможностью выражения собственной души, тоски по родным и своей духовной сути. Лагерное творчество также было своего рода протестом против антигуманных деяний тоталитарной системы, направленных на истребление человечества. Люди искусства, прошедшие через сталинские лагеря, доказали всему миру, что система, пропитанная кровью, как бы ни ограничивала свободу человека, не может стать преградой истинному таланту.

Исследование наследия

Карагандинский областной музей изобразительного искусства всегда принимает активное участие в нашей работе, очень много информации для книг, посвященных художникам Карлага, собрано именно в фондах музея. Во время очередной нашей встречи сотрудники музея рассказали о рукописном альбоме Льва Премирова. В нем сохранились записи художника, его мысли об искусстве, переписка, рисунки, графические листы, воспоминания о лагерной жизни. Эти эпистолярные и художественные документы наполнены болью и переживанием лет, проведенных в лагерях ГУЛАГа.

Научный сотрудник музея Айгуль Саулетовна Омарова, занимающаяся исследованием творчества художников Карлага, писала в одной из своих статей, что откровения художника сконцентрированы в альбоме «Я вспоминаю», листая который погружаешься в атмосферу лагерей, этапов, пересылок, узнаешь правду о тыловом героизме военных сороковых, знакомишься с теми немногими, с кем судьба сталкивала Льва Премирова и чьи жизни были перечеркнуты сталинским режимом. Этот альбом не просто воспоминание о лагерной жизни никому не известного художника, это литературное и художественное наследие, представляющее огромную ценность, ставящее имя Льва Михайловича Премирова в один ряд с людьми, писавшими о жестоком засилье тоталитаризма, ломающем судьбы людей: русским писателем А. Солженицыным, казахстанцем И. Щеголихиным. Альбом «Я вспоминаю», написанный от руки, хранит в себе энергетику самого автора, силу его ума, его мысли о морали и нравственности будущих поколений. Рукописный альбом стал произведением, которое дает возможность восстановить звено истории через личные переживания автора, воплощенные в главных лицах его воспоминаний. Надеюсь, в скором времени мы совместно с музеем издадим и данный рукописный альбом.

В сентябре 2012 года в российском издании «Новая газета» была опубликована статья Елены Рачевой и Анны Артемовой «Шкатулка, переброшенная через забор», где рассказывается история, связанная с художником Львом Премировым. Студентка первого курса Московского художественного института Ирина Калина в 1950 году попала в Степлаг, все время заключения провела на общих работах «в основном на строительстве города Балхаш». Она и рассказала о шкатулке авторам этой статьи.

«Эту шкатулку сделал лагерный художник Лева Премиров. А я лагерным художником не стала, потому что отказалась заниматься доносительством. Меня арестовали на первом курсе художественного института и в лагере привели к Леве, чтобы он проверил, правда ли я умею рисовать. Так мы и познакомились, а больше не виделись ни разу. Но наши зоны были рядом, и Лева через забор передавал мне записочки, подарки. И эту шкатулку тоже. Красивая, правда? Внутри написал монограмму: «Л» – Лева и «И» – Ирина. И нарисовал золотой локон, как будто прядь моих волос. Лева очень долго сидел, лет 15. Не знаю за что (в 1934 году художника Льва Премирова осудили на 6 лет за контрреволюционную деятельность, а перед окончанием срока – еще на 10 за «клевету на советское правительство». – Е. Р.).

У него не было зубов – все выбиты. Большие голубые глаза… И он в меня влюбился, бедненький. Когда освободился, приехал к маме делать мне предложение. Сказал: «Ваша дочь пила воду без сахара. А я бы ей все дал». Но мама отказала. И я бы отказала. И я его совсем не любила, хотя наша переписка очень меня поддерживала. Он писал о музыке, литературе, очень образованный был. Перебрасывал письма, представьте себе, метра через три проволоки. Когда нас ловили, меня сажали в карцер. Начальник режима Лебедев хорошо ко мне относился, но говорил: «Если вы будете переписываться – я вас буду сажать».

– А я буду, – говорю. – Это моя духовная жизнь, я нуждаюсь в этом...»

В поисках Премирова

Сведения, воспоминания, докумен­ты, связанные с художником Львом Премировым, искались долго. Это чем-то напоминало охоту за спрятанным сокровищем. Только каждая найденная строчка-упоминание радовала так, как не обрадовала бы самая большая драгоценность. Я бережно, по крупицам собрал здесь все, что смог найти за это время. Именно поэтому книга является наиболее полным собранием материалов Льва Премирова и раскрывает его био­графию для читателя.

В 2018 году в журнале «Новая юность» вышла повесть Льва Премирова «Записки о бывалом и небывалом». Опубликовал ее доктор наук Павел Чеботарев. В моих архивах тоже есть эта повесть, которая публикуется здесь, и между материалами имеются небольшие различия. Лев Премиров делал несколько копий и повторений своих произ­ведений, поскольку неусыпно следящие за ним органы отбирали его записи.

Во время работы над книгой я несколько раз беседовал с Павлом Чеботаревым. В своем предис­ловии к повести Премирова в журнале «Юность» он пишет: «В нашем семейном архиве хранятся два доселе не опубликованных сочинения Льва Михайловича Премирова (1912–1978): авторская рукопись повести «Записки о бывалом и небывалом» и «Современный роман», перепечатанный моей матерью на машинке.

В 1934 году Лев Премиров, студент-живописец, сын прозаика Михаила Львовича Премирова, был арестован по доносу сокурс­ника и в 1935-м осужден на 6 лет по политической 58-й статье. Затем – новый приговор и в общей сложности 17 лет пребывания в лагерях. После освобождения ему было позволено поселиться в Караганде. Туда же была сослана семья моей матери.

В период хрущевской оттепели мой дед с семьей вернулся в Моск­ву, Лев Премиров в 1964 году был реабилитирован. В первой половине 1970-х с Премировым переписывался мой отец. Именно тогда Лев Михайлович передал моим родителям с оказией рукопи­си повести и романа.

Из его дневника: «Все, что здесь изображаю и описываю в меру своих слабых сил, святая правда. Это наш родной Освенцим, это наше инферно, наш ад наяву. Не сомневаюсь, что все это может повториться, но если это будет, то будет еще ужаснее, еще бесстыднее и в более грандиозных масштабах. Ибо человек почти не изменился, и любое воспитание есть лишь тонкий наносный слой почвы над тысячелетними пластами эгоизма, равнодушия и холодной жестокости… И пусть рука моя, помимо воли, передаст ужас, передаст то невообразимое и неописуемое, что скрыто под словами «тюрьма» и «лагерь».

Сюжет повести изобилует нео­жиданными поворотами, ее социальная философия далеко не тривиальна, а в условности повествования есть что-то воннегутовское. «Чудо? И да, и нет» – суть авторского взгляда на мир. В более легком жанре это был бы китч, но здесь все слишком нешуточно и оплачено страданием.

«…Ищущий дух всегда находит то, что ему истинно нужно, но лишь тогда, когда созрел для этого» – вот единственно возможная, по Премирову, формула прогресса».

Во имя будущего

Мы не прекращаем поиски документов, архивных материалов, связанных с печальной историей нашего родного города, с судьбами оказавшихся здесь в неволе художников, писателей, поэтов, актеров и простых людей. Поиски продолжаются, но, к сожалению, чем дальше мы от этого времени, тем меньше и меньше становится материалов, тем меньше и меньше остается живых свидетелей тех лет. И цель нашего проекта – найти, сохранить и опубликовать как можно больше таких документов, чтобы память об этих страшных днях оставалась в сердцах будущих поколений.

Я думаю, что наша встреча с художником Львом Премировым не заканчивается на этой книге. К сожалению, после освобождения из лагеря и реабилитации судьба этого неординарного человека не была к нему благосклонна… Непризнанный и непонятый, он скончался в 1978 году, а его имя как художника начало всплывать только в начале 90-х. Но несмот­ря ни на что, такие люди, как Лев Михайлович, заброшенные в казахские степи злой судьбой, дали толчок карагандинской культуре, которая сделала наш город особенным и непохожим ни на какой другой.

И как дань уважения к таким людям мы должны сохранить память о них, постараться передать их мысли, чувства, творчество молодому поколению граждан нашей страны. При этом мы не даем анализа и оценки, чтобы каждый читатель мог сделать выводы сам. Эта книга будет безвозмездно передана библиотекам и музеям Казахстана и других стран ближнего и дальнего зарубежья. Издавая этот сборник, мы не преследуем каких-то финансовых целей – через наши книги мы восстанавливаем и передаем память о людях и судьбах. Память во имя будущего.