150-летие со дня рождения писателя-историка Василия Яна отмечает общественность в нынешнем году

Хождения и странствия

Вышедшее в 1989 году четырехтомное собрание сочинений Яна, несмотря на экономические трудности и политические пертурбации перестроечных лет, быстро превратилось в библиографическую редкость – рекордный тираж в 1 700 000 экземпляров был раскуплен в столь же рекорд­ные сроки.

За год до этого комиссия по литературному наследию писателя подсчитала: повесть «Финикийский корабль» вышла в СССР 12 изданиями, «Огни на курганах» – 12 советскими и 5 зарубежными изданиями, «Спартак» – 15 изданиями в СССР и 8 изданиями за границей, «Чингисхан» – 120 советскими и 30 иностранными издания­ми на 50 языках мира, «Батый» – 90 изданиями на 35 языках, «К «Пос­леднему морю» – 30 изданиями в СССР и 20 изданиями за рубежом, «Юность полководца» – 15 советскими и 10 заграничными изданиями.

Сегодня эти цифры продолжают расти – крупнейшие издательства на постсоветском пространстве регулярно переиздают книги Яна, наиболее популярными из которых заслуженно являются романы «Чингисхан», «Батый», «К «Последнему морю», составляющие знаменитую трилогию. Данные читательской соцсети LiveLib также свидетельствуют о неослабевающем интересе к произведениям писателя: книгам Яна выставлено свыше 5 тысяч пользовательских оценок, на них написано около 250 рецензий, большая часть из которых (217) – положительные. Все это прекрасно иллюстрирует и делает созвучными современнос­ти слова известного советского литературоведа и дипломата Николая Федоренко: «Трудно представить людей нашего поколения, не знакомых с великолепными сочинениями Яна. Истинный художник не заканчивает свой век тем сроком, каким определена его жизнь. Его творения, книги остаются вечным нашим достоянием».

Жизненный путь писателя сложен и необычен, полон загадок, тайн и авантюрных приключений. Страстный путешественник и педагог-латинист, журналист и один из основоположников скаутского движения в России, белогвардеец и приветствовавший «великую, потрясающую революцию» советский писатель, чьи заслуги были отмечены Сталинской премией, наконец, классик исторической литературы – все это о нем, о Василии Григорьевиче Яне.

Отец писателя, Григорий Андреевич Янчевецкий, был видным педагогом и исследователем античной литературы, переведшим на русский язык большинство сочинений Ксенофонта, Павсания и Гомера. Интеллигент-разночинец, он воспитывал детей в любви к художественному слову, литературе, которую, по воспоминаниям современников, едва ли не боготворил. За свою жизнь Григорий Андреевич собрал уникальную библиотеку, насчитывавшую более тысячи наименований редких книг. Ее главным сокровищем было собрание исторической литературы на разных языках. «Корни множества привязанностей, вкусов В. Яна, – указывал писатель Лев Разгон, – уходят в библиотеку, где он ребенком, а затем и юношей проводил множество часов».

Судьба не раз сводила Яна с его великими современниками. Еще ребенком он сидел за одним столом с Тургеневым, глядя на классика русской литературы восторженно и подобострастно, виделся с Гончаровым, которому впервые признался в своем желании стать путешественником. «Я не забыл эту встречу и могу сказать, что она была одним из светочей, постоянно освещавших увлекавшую меня с детства «дорогу дальних странствий», – вспоминал Василий Григорьевич. Многое дало ему знакомство с выдающимися прозаиками Дмитрием Григоровичем и Николаем Лесковым, поэтами Яковом Полонским и Аполлоном Майковым, которых называли последними «литературными гигантами», и популярным фельетонистом Сергеем Сыромятниковым, выступавшим в печати под псевдонимом «Сигма».

Окончив в 1898 году университет, Василий Григорьевич всерь­ез задумался над тем, чтобы «осуществить свою заветную мечту – отправиться бродить по Руси». Отправным пунктом намеченного Яном «хождения» был Великий Новгород – отсюда он и отправился в путь, впервые надев крес­тьянский полушубок и приладив котомку за плечами. «По мере того, как я опускался все глубже и глубже в народную массу, к моему удивлению, весь окружающий меня бедный люд все возвышался, делался сложнее, люди оказывались задушевнее, серьезнее, типы интереснее», – писал Ян в очерке «Живучие люди», вошедшем в цикл «Записки пешехода». Опуб­ликованные в 1901 году отдельной книгой, эти «Записки» стали первой книгой молодого писателя. И хотя в них мы обнаруживаем лишь зачатки его недюжинного художественного таланта, невозможно обойти вниманием искреннее стремление «пешехода» постичь таинственную «мужицкую душу», смело нарушив границы тех сфер человеческого бытия, которые для городских жителей подчас оставались экзотической terra incognita.

Свое «хождение» путешественник прервал летом 1899 года, после чего, последовав совету Сигмы-Сыромятникова, отправился в Англию корреспондентом газеты «Новое время». Но корреспондентского жалованья катастрофически не хватало, и уже весной 1900 года Ян вернулся к родителям в Ревель, откуда несколько раз пускался в новые путешествия. Вскоре по рекомендации старшего брата Дмитрия он был назначен младшим чиновником по особым поручениям при начальнике Закаспийской области Туркестанского края Деане Субботиче. Много лет спустя писатель вспоминал: «Я поселился в Ашхабаде, получив должность смотрителя колодцев в песчаных степях Туркмении, что дало мне возможность объездить весь этот край».

Многообразной была деятельность Яна в Туркестанском крае: он разрабатывал меры по борьбе с саранчой, организовывал продовольственную помощь, занимался ремонтом колодцев на караванных путях, от имени туркменских сходов подавал жалобы и прошения начальнику области. В 1903 году он предпринял рискованное путешествие в Афганистан, позволившее ему собрать ценные сведения о жизни практически полностью закрытой для иностранцев страны. В книге «Десять жизней Василия Яна» историк Иван Просветов приводит отзыв американского географа Элсворта Хантингтона, сопровождавшего писателя в этой экспедиции: «Надо отдать должное мистеру Янчевецкому, благодаря которому по большому счету удалось трехмесячное путешествие по стране, где передвижения не только трудны, но иногда и опасны».

На перепутьях истории

С началом Русско-японской войны Ян поступил на службу в военно-госпитальное управление Первой Маньчжурской армии, где занимался эвакуацией раненых и даже участвовал в одной из разведывательных вылазок вместе с дозорным отрядом. По словам самого писателя, военные действия надолго отвлекли его от задуманных повестей «о великих завоевателях Азии», судьбой которых он заинтересовался во время своих путешествий по турк­менским пустыням. Окончание войны Ян встретил корреспондентом Санкт-Петербургского телеграф­ного агентства. Вернувшись в Россию, он какое-то время жил в Самаре, редактируя местную газету, после чего отправился в Ташкент, где получил должность статистика Сырдарьинской переселенческой партии.

Работа в Туркестанском переселенческом управлении дала Яну возможность посетить казахские степи. В воспоминаниях его сына, архитектора Михаила Янчевецкого, о событиях 1906 года говорится: «В. Ян провел много дней где верхом, где на бричке, вдвоем с вестовым, землемером, геодезис­том или агрономом, в разъездах по растрескавшейся Голодной степи, обрывистым берегам Сырдарьи и Арыси, в поисках мест для поселений, пастбищ и посевов». Сам писатель высоко оценил настойчивость и трудолюбие казахского народа, который, по его словам, «призывается к самодея­тельности и самоуправлению». Вместе с тем мировоззрение Яна было крайне противоречивым, в нем, как верно указывал Лев Разгон, причудливым образом сосуществовали, казалось бы, взаимоисключающие друг друга реакционные и прогрессивные идеи. Поэтому в тот момент он не поднялся до осмысления социальных конфликтов в степи и не смог верно оценить положение шаруа, страдавших от двойного феодально-чиновничьего гнета.

Несколько лет писатель служил в газете «Россия», по заданию которой объездил Ближний Восток, Сербию, Персию и Русское Заполярье. Свою журналистскую деятельность он сочетал с педагогической, преподавая латынь в Первой Санкт-Петербургской гимназии. Среди его учеников – видный советский драматург, автор «Оптимистической трагедии» Всеволод Вишневский и поэт Всеволод Рождественский, в чьем переводе впервые зазвучали на русском языке стихи Абая. В это же время Ян активно занимался созданием команды «разведчиков», одной из первых детских организаций в Российской империи, обучая гимназистов основам военной науки, гимнас­тике и ориентированию. Свои взгляды «педагог-военизатор» подробно изложил в книге «Воспитание сверхчеловека», смыс­ловым центром которой была апология «сильной личности» в духе ницшеанства. Стоит отметить, что в 1924 году, отыскав один из экземпляров этого сборника в Ленинской библиотеке, писатель подверг его жесткой критике за «полное непонимание и незнание социальных учений» и отсутствие исторической перспективы.

Шесть лет – с 1912 по 1918 год – Ян провел за границей, работая корреспондентом Санкт-Петербургского (затем – Петроградского) телеграфного агентства в Турции и на Балканах. Вернувшись в Россию, писатель примкнул к Белому движению и организовал колчаковскую газету «Вперед». Был ли искренен писатель в своих антибольшевистских призывах – сказать сложно. Из воспоминаний его сына нам известно, что в годы Гражданской войны Ян укрывал от мобилизации многих революционно настроенных представителей интеллигенции, среди которых был автор «Бронепоезда 14-69» Всеволод Иванов. Заступался Василий Григорьевич и за «короля писателей» Антона Сорокина, не раз оказывавшегося в поле зрения колчаковской контрразведки благодаря своим эпатажным выходкам. Все больше и больше Ян убеждался в опасном авантюризме Верховного правителя. После того как пожар уничтожил походную типографию газеты, писатель, предчувствуя окончательный крах белогвардейщины, наотрез отказался эвакуироваться вместе с отступающими войсками. «Надо быть со своим народом. А народ – за Советскую власть. Останемся со своими на родине. Начнем жизнь сначала», – сказал он семье.

Перед тем как полностью сосре­доточиться на творческой работе, Василий Григорьевич сменил множество профессий – школьного инспектора, лектора, информатора РОСТА, журналиста, экономиста Госбанка СССР и Сельхозбанка УзССР. До 1928 года он выступал в печати с очерками и статьями, писал пьесы, наиболее известной из которых стала «Вперед по ленинской дороге», написанная под впечатлением от смерти основателя советского государства. «Финикийский корабль», первая историческая повесть писателя, увидела свет в 1931 году и открыла так называемый античный цикл, включаю­щий также повести «Огни на курганах», «Спартак» и ряд соз­данных в разное время рассказов.

Развитие исторического жанра в советской литературе Алексей Толстой справедливо считал результатом «борьбы за изживание условного человека», за «восстановление генетических линий», связывающих современность с событиями прошлого. Схожие мысли Ян высказывал в небольшой заметке «Проблема исторического романа»: «Прошлое народов нашей родины... служит источником понимания и познания исторически сформировавшегося характера советского человека. Вот почему созданный в наше время и отвечающий самым строгим требованиям истори­ческий роман не отвлекает от современности, а, наоборот, помогает глубже и серьезнее понять наше настоящее».

И все же критики долгое время отказывались признать новаторское значение произведений писателя. Тернистым был путь его главной книги – романа «Чингисхан», рукопись которого отвергалась издательствами до тех пор, пока ею не заинтересовался работавший в Жургазобъединении историк Исаак Минц. Роман увидел свет в 1939 году, и первой о его художественных достоинствах написала в своей рецензии известный литературовед и блестящий знаток казахской литературы Зоя Кедрина. Высокую оценку произведению, моментально сделавшему имя своего автора знаменитым на весь Советский Союз, дали академики Владимир Комаров и Евгений Тарле. Библио­течные работники фиксировали небывалый спрос на книгу, а в Гослитиздате уже задумывались над ее переизданием, ведь на прилавках магазинов «Чингисхана» уже нельзя было найти.

В 1942 году роман был отмечен Сталинской премией первой степени. В одном из интервью Михаил Янчевецкий рассказывал, что распоряжение удостоить его отца этой высокой награды исходило напрямую от Сталина, который, узнав возраст писателя, якобы сказал: «Дайте ему. Другие еще успеют». Тираноборческие мотивы, звучавшие в «Чингисхане» и его продолжении, романе «Батый», вдохновляли воинов Красной Армии на борьбу с захватчиками, о чем свидетельствуют многочисленные письма с фронта. Сам Василий Григорьевич в одном из выступлений перед читателями так определял свою творческую сверхзадачу: «В моих книгах я старался рассказать о героизме мирных народов, дававших мужественный отпор любым вторгавшимся в их земли хищникам, желавшим их поработить и несшим смерть, горе и разрушения».

Последним крупным произведением Яна стал роман «К «Пос­леднему морю» – финальная часть ордынской трилогии. По не зависевшим от него обстоятельствам писателю пришлось вынести за пределы своего произведения сюжетную линию Александра Невского и переработать ее в повесть «Юность полководца». «После того как из романа была вынута чуть ли не большая его часть, – писал Лев Разгон, – он стал фрагментарным, утратил обычную для книг Яна композиционную стройность». Увы, даже в таком виде писателю не было суждено увидеть свой роман напечатанным – заключительная часть трилогии увидела свет только через год после смерти Василия Григорьевича от пневмонии.

«Что такое «розы вечности»? – читаем мы в записных книжках Яна. – Это такое произведение человеческого гения и мысли, которое останется навеки в памяти народа, всего человечества... Моя задача – найти такие новые образы и ценности, неведомые, еще никем не осуществленные, которые по своей красоте, задушевности и силе станут «розами вечности»...»

Чем закончились эти поиски? Сумел ли писатель выполнить поставленную перед собой задачу? Ответ кроется в его прекрасных книгах, преисполненных живым духом истории и приближающих события далекого прошлого к мировосприятию современного человека. Написанные ярким и в то же время простым языком, они по сей день волнуют нас пафосом мужества, отваги и героизма, любовью к человеческому труду и верой «в победу знания над ложью». Им уготована долгая жизнь, а значит, взлелеянные писателем «розы вечности» поразят своей красотой еще не одно поколение читателей.