Ермек Турсунов: Мой главный цензор – это совесть

– Для меня фестивали не самоцель, – сказал Ермек при встрече. – Получать награды, конечно, приятно, это в конце концов работает на флаг страны, но для меня лично важен сам процесс производства кино. Если честно, то на фестивали я вообще стараюсь не ездить. Чтобы бывать там, надо обладать железным здоровьем и уметь пить, а я не пью вообще. А в случае с приглашением на «Киношок» было просто некогда – я был занят съемками.

– Вы, кажется, успели снять после «Шала» уже два фильма.

– Да, успел. И если «Келин» – это притча, «Шал» – драма, то третий фильм трилогии – «Кенже» – это экшн, вернее, драма с элементами экшна. Признаюсь, экшн не самый любимый мой жанр, но сам материал требовал этого. Сейчас мы закончили черновой монтаж, работать над картиной предстоит еще месяца три. А дальше все уже зависит от того, как будет профинансирован период постпродакшн. Пока я даже не могу назвать бюджет картины, но поскольку специалисты работали у нас первоклассные, а еще были поездки в Европу, то надо полагать, что это не самый дешевый проект «Казахфильма». К слову, «Кенже» – это стопроцентно государственная картина, за это родной киностудии надо сказать особое спасибо.

– Все ваши картины носят камерный характер – героев, как правило, немного. С чем это связано?

– Не знаю, но я стараюсь вырабатывать свой киноязык и свою стилистику. В предыдущих картинах не требовалось большого количества актеров, чтобы выразить то, о чем я хотел сказать зрителю. А вот в «Кенже» очень много персонажей. Это вообще большая лента. География съемок, кроме Казахстана, Таиланд и Испания. В картине заняты представители 16 государств: операторы – американцы, фокус-пулер из Венгрии… В главных ролях снялись наши молодые актеры Джандос Айбасов и Айнур Ниязова, но есть актеры из России, Грузии, США…

– А как называется ваша четвертая картина и о чем она?

– Это народная комедия «Кемпир» («Старуха»), где рассказана абсолютно казахская история. Актеры – и Асанали Ашимов, и Газиза Абдинабиева, и Кыдырбек Демесинов, да и я сам – кайфовали, потому что речь в картине шла о родном и близком, и нам не приходилось ломать себя. Попытку поработать в жанре смешного кино я сделал впервые. Посмотрим, что получилось, я же даже к монтажу еще не приступал.

– В «Шале» благодаря актеру Кыдырбеку Демесинову мы услышали изумительный казахский язык…

– Я и сам восхищен этим большим мастером, удивительным знатоком родного языка.

– А какой язык звучит в «Кенже» и «Кемпир»?

– Конечно, говорить на родном языке – это важно, но еще важнее, что и о чем ты говоришь на нем. В «Кенже» кроме казахского герои говорят на русском, английском, испанском, тайском языках. Но я такое многоязычие искусственно не притягивал, это происходит мотивированно – герой путешествует по миру. А в «Кемпире» все абсолютно народное, в хорошем смысле аульное, начиная от языка – колоритного, мягкого, так и сочащегося ароматным жиром. Я делал эту свою картину с мыслью, что здоровый смех помогает выздороветь и сбросить коросту лицемерия, лжи и подлости. Почему-то считается, что над собой умеют смеяться только евреи и грузины. Но ведь и мы когда-то умели смеяться над собой, курдастык калжын – шутки над сверстниками – испокон веков врачевал души.

Сверхзадача моего фильма-шутки – не просто хихиканье, а смех со смыслом, где много чего прочитывается между строк. То есть это смех очищающий, легкий, простой, но со значением. Шакен Айманов собрал «В нашем милом докторе» самых любимых в народе актеров. Я тоже сделал ставку на тех, кого народ любит и знает. Кроме Асанали Ашимова, Газизы Абдинабиевой, Кыдырбека Демесинова это еще и Ерболат Тогузаков, и Димаш Ахимов, и Фархад Абдраимов, и Жанна Куанышева.

Работая с этими мастерами, я отдыхал душой. Дай бог, месяца через полтора «Кемпир» должна выйти на экраны. Кстати, в комедии «Кемпир» герои носят имена дорогих моему сердцу стариков – соседей, среди которых прошло мое детство: Саскебай, Байбет, Кульпаш...

– В вас уживаются и европейская, и русская, и родная казахская культура. Как вам удается сохранить свое и в то же время быть своим в среде европейцев?

– Сейчас я постоянно сталкиваюсь с тем, что наши городские казахи не понимают родной литературы, она им чужая. Винить ли их за это? Думаю, не стоит. Они не виноваты, что родились в городе и дома у них с рождения звучала неродная речь.

А мне, наверное, повезло с родителями, учителями, соседями… У нас дома была неплохая библиотека, где рядом стояли Эдгар По, Джек Лондон, Мухтар Ауэзов и Беимбет Майлин. А еще было много грампластинок, где Курмангазы и Даулеткерей соседствовали с Бетховеном и Бахом. Я рано научился читать и слушать серьезную музыку. И мне казалось, что кюи Курмангазы, симфонии Бетховена и Баха – это продолжение одной и той же большой музыки, исполняемой одним и тем же неведомым мне музыкантом. О книгах думал то же самое… Когда в 90-х мне пришлось уехать жить в Америку, сны мои были только казахские, хотя учился я всю жизнь на русском – детский сад, школа, университет… Но, видимо, мое детство, прошедшее среди аульных стариков, осталось во мне на всю жизнь. И в моменты, когда чувствую себя оторванным от родных корней, оно просыпается, и я вновь возвращаюсь в свой аул.

Мой круг общения – Мурат Ауэзов, Герольд Бельгер – тоже носители нескольких культур. Когда мы вместе, у нас совпадают все шестеренки, мы понимаем друг друга с полуслова. У Герольда Карловича, так легко переключающегося с языка Абая на язык Гете, такой сочный казахский...

…Мне очень импонирует, что сейчас все казахское просыпается, обретает второе дыхание, но я против того, чтобы это в угоду кампанейщине внедряли, ломая людей об колено. Чтобы государственный язык воспринимался органично, это должно происходить мягко, неназойливо – через кино, музыку и книги.

– Вернемся к герою дня – к «Шалу». После выхода картины на экраны развернулась ожесточенная дискуссия в Фейсбуке – одни «за», другие – яростно «против». Какой из откликов был самый неожиданный для вас?

– Высказывание одного молодого поэ­та, что герой Ерболата Тогузакова – это ассоциация с Главой государства, ЧС – с Правительством, баранов – с народом. Режиссер, то есть я, тоже кем-то там был. Я, конечно, привык, что и про мои фильмы, и про меня самого говорят самые неожиданные вещи, и ничему уже не удивлялся, но здесь был потрясен. Вот это тараканы в голове! Ну что еще я могу сказать по этому поводу? Я бывал в разных аудиториях, привык, что по-разному принимают – где-то любят, а где-то даже ненавидят, но я не могу поменяться так, чтобы нравиться всем сразу. Это будет по крайней мере глупо. Поэтому всем спасибо. Главное, что равнодушных нет. Герольд-ага (Герольд Бельгер) не зря смеется надо мной: «Бузук (баламут), там, где проходишь ты, трава не вырастет». Да, я говорю то, что думаю. Сейчас мой главный цензор – это совесть, а он мне позволяет высказать собственное мнение.

Кто-то из коллег, любя одно, а снимая другое, смотрит на кино как на бизнес, а я люблю одно и снимаю то же самое. То есть у меня нет раздвое­ния, поэтому для меня, несмотря на разность сюжетов и героев, и «Келин», и «Шал», и «Кенже», и «Кемпир» – одно большое полотно, и во всех этих картинах есть кусочек меня. А тому парню с тараканами в голове, который тоже недавно снял картину, я бы посоветовал: нужно всегда носить обувь по размеру. Если она мала – натрешь мозоль, если велика – будешь создавать слишком много шума. Зачем мучить окружающих и себя? Не надо – живи в мире с собой.

Галия ШИМЫРБАЕВА