Хайку, Эшер, Бонапарт и корова

Иногда некое событие заставляет окунуться в воспоминания, попутно немного корректируя настоящее.

– За неделю жизнь в корне изменилась. Он лежал на полу между креслом и огромным книжным шкафом. Еще недавно это был его дом.

Так начинается рассказ «Бумажная жизнь». Он – это лист офортной бумаги размером с почтовую открытку или даже меньше, которому предстояло стать Экслибрисом. Представителем очень высокого сословия гравюр на меди. Стать после того, как Ильза встретилась с книголюбом. Ильза – художник, герой рассказа, автор же – Серик Кульмешкенов, художник, фотограф, поэт и прозаик. (Зайку бросила хозяйка, зайка хайку написал. Жди, хозяйка, вызов в суд).

Группа товарищей собралась обсудить. В Центральной детско-юношеской библиотеке. Проходила презентация поэтических сборников автора. «Височные часы» и «Птица Рысь» были представлены в Астане. Название города вернулось, Серик – нет. В 2000-м он уехал в Северную Америку, точнее, в США.

– Бог знает, куда, – сказала Татья­на Королева, преподаватель английского из «аграрки» (а из этого вуза выходили в том числе и архитекторы, немало сделавшие для новой столицы).

– Есть человек, для которого мы по-прежнему молодые, – продолжила она и рассказала о студенческих годах автора. Зачитала приветствие от Аманжола Чиканаева.

– Я чувствовал в нем яркую, самобытную творческую личность и относился к нему соответственно. Был он человеком принципиальным и прямолинейным, не любил фальшь, приспособленчество и несправедливость. В ряде случаев был даже резким в суждениях. (…) Мне, тогда зав. кафедрой, приходилось вникать в суть конфликта, успокаивать преподавателей и объяснять им, что они дают ему правильные советы, но они правильные только с точки зрения овладения азами ремесла, профессии, а он же мыслит более масштабно, предлагает неординарное, творческое решение задачи. И давал им советы не гасить в нем творческое начало, постараться, если не понять, то хотя бы не мешать ему творить. (…) Мне очень жаль, что Серик потерял зрение…

Да, проблемы начались после института. Причем такие, что каждый месяц треть времени приходилось проводить в больнице. Потом инвалидность второй группы. В двадцать шесть лет… Тут бы спиться, да помог характер.

«Калли­графическая лента текста сверху – «Ex libris Заказчика», а под ним... О! Что было под ним... В седовласом профиле Заказчик сразу увидел Эммануила Канта, из головы которого мощными перепадами парабол взвивались готические шпили и ртутно мерцавшие ядра молекулярной структуры Вселенной и опрокинутые навзничь платаны с запутавшейся в их кронах немой латынью – «INGENIO, CAETERA MORTIS ERUNT»… Тираж Экслибриса переместился в портфель Заказчика», – это из того же рассказа.

Жажда творчества, начитанность и мощный интеллект привели молодого человека к этому виду искусства. С лупой в руках. Сначала был офорт, потом гравюра на оргстекле. Об этом рассказал скульптор Валерий Пирожков. Такая техника поз­волила добиться чистых тонких линий и вмес­тить в формат миниатюры «невероятный сюжет», как сказала Нелли Шиврина, экс-директор Музея современного искусства, где в 2006 году сос­тоялась выставка работ Кульмешкенова.

Я же познако­мился с ним, работая в проектном институте «Целингипросельхоз» (позже в этом здании расположится Парламент РК, ныне там Академия госслужбы). В большой еще стране бурлила перестройка, «глас­ность» была сродни стриптизу. Директор мог выйти на трибуну и сказать, что полюбил Людмилу Ивановну. Я же выдвинулся туда по другому поводу. Дело в том, что в институте, которым ранее руководил безвременно ушедший в мир иной Михаил Михайлович (Моисеевич, точнее), все еще давали квартиры. По инерции. И Серик с семьей жил «на подселении». Понятно, что был конфликт (характер!). Я пытался сказать, что нельзя с обыч­ной меркой подходить, что он уникальный художник. И почти ничего не видит. Но был осмеян: как это, слепой художник?! Ха-ха-ха! И вообще он не хочет работать, сказали сослуживцы…

Живя в соседних пятиэтажках, понемногу общались. Рассмат­ривали работы голландского графика Эшера, который считал себя гораздо ближе к математикам, чем к коллегам-художникам. А его невероятное осмысление логических и плас­тических парадоксов оказало влияние на многих художников. Возможно, что и на Серика тоже. Тот по-прежнему творил. Коллекция пополнялась и работами других авторов. А в 1989 году работы Кульмешкенова были включены во Всемирную энцик­лопедию экслибриса, изданную в Португалии. Книжные знаки рождались во время ремиссии, а когда было обострение, появлялись иронические трехстишья в стиле японских хайку. Позже они вошли в состав рукопис­ной книжицы, которую Серик написал-смастерил-переплел своими руками. В промежутках создавались монотипии, не требующие зоркого глаза. Это такой вид графики, когда краска наносится на твердую основу, с которой затем делается единственный отпечаток. По­явилось увлечение калли­графией. Потом была поездка в Америку. На лечение. Деятельный ум художника нашел фонд помощи людям с таким заболеванием и спонсора, некоего мистера Школьника, оплатившего эту поездку. Правда, денег не хватило, и лечение пришлось прервать.

Кстати, та история сподвигла меня на газетное сочинительство. На тот момент не был я уже простым проектировщиком в должности главного специа­листа (институт закрылся), а мнил себя свободным фотографом, фрилансером, как сказали бы сейчас. Сотрудничал с одним английским агентством и даже получал гонорары из Лондона. Но прибился фотокором в одну небольшую газету, где была редактором Ираида Кан, мать известного впоследствии писателя и поэта Андрея Ширяева. Она и прочла мое первое творение, которое я постеснялся подписать собственным именем, изменив даже пол. Кира Булычева звался я тогда. Редактор пришла почему-то в восторг, и с тех пор скоро уж 30 лет мне приходится сдерживать свои графоманские амбиции, только изредка позволяя им прорываться наружу.

– Какой ты плоский! Катком проехал по тебе ⁄ Фотограф.

– Знает дорогу ⁄ В вечность далекую ⁄ Сталкер-фотограф.

Это из тех самых хайку. Про нашего брата. Гордо именуя себя «фотохудожником», вошел и я в следующий проект Серика. Это был БОНАПарт. Бабочка, Охваченная Необыкновенным Азартом Полета, плюс арт. Третьим был художник Виктор Яковлев со своими удивительными рисунками-миниатюрами, выполненными обыкновенной шариковой ручкой.

Таким же БОНАПартом мы именовали нашу небольшую выставку, устроенную в рамках презентации. Присутствовали на ней те, кто знал автора в те или иные годы, и школьники. Им тоже было интересно. А бард Максат Сарсенбеков сказал про корову. Ведь не каждый может ее нарисовать «из головы». Можно с натуры, еще проще по фото­графии. А Серик мог. И кенгуру, и даже то, чего не видел вовсе, потому что образы в его голове удивительным образом транс­формируются из графических в литературные и наоборот.

Звучали стихи в исполнении ведущей вечера Наталии Григорьевой. Стихотворение про летчика, поразившее ее, зачитала Нелли Викторовна:

– Плеск волны от Обоянки древней. ⁄ Таня держит нежно маму на руках. ⁄ Капитан с глазами цвета неба, ⁄ Улыбается сквозь время в облаках.

«Задели за живое» присутствующих два видеоролика, созданные работниками спецбиблиотеки для незрячих. Настолько проникновенно звучали голоса, что Серик даже не сразу узнал свое произведение, когда мы «скинули» ему ссылку. Вот как звучит концовка его стихотворения «Стать хотел бы вдруг»:

Не хотел бы лишь... человеком я

Быть, самим собой...

Чтоб игрались мной словно с куклою,

А потом, устав, да оставили б

И пошли искать кубик Рубика...

Но стал за годы в Америке Серик Кульмешкенов и фото­графом, умеющим изящно перенести увиденное в рамку фото­кадра, и так составить композицию из самых прос­тых предметов, что «мертвая природа» натюрморта пре­вращалась в «тихую жизнь» стиллевена. И автором афоризмов:

– Жизнь, отложенная на десерт, горчит подогретым ужином.

– Вторичный признак интеллекта – ум. Первичный – что на уме.

Есть и хулиганские немного. Их не привожу. В Интернете можно найти. Шаржи на власть предержащих тоже присутствуют в его творчестве. Причем не совсем, а точнее совсем не дружеские. Стал и автором многочисленных карикатур. И человеком остался. Самим собой. Только не научился зарабатывать на искусстве, ведь свое творчество он считает Большим Профессио­нальным Хобби.

В том рассказе Экслибрис сметают в мусор. Но это всего лишь отпечаток. Печатная форма остает­ся у художника, да и с ним все в порядке. Надеемся, что и Серик порадует нас новыми стихотворными работами. А продуктив­ности ему не занимать!

PS. Спасибо руководству биб­лиотеки за возможность про­вести презентацию. Отдельная благодарность социальному работнику Иванне Венгжин.