Например, в Стратегическом плане развития республики до 2025 года поставлена задача: снизить энергоемкость ВВП не менее чем на 25% к 2025 году (расчет ведется от уровня 2008 года).

Итоги 2017 года, когда на смену прежнему пришел план до 2025 года, показали, что энергоемкость ВВП уже снижена, опять же от уровня 2008 года. Показатель стал меньше на 18%. Тем не менее в Международном энергетическом агентстве сосчитали, что по уровню энергоемкости ВВП «Казахстан занимает 114-е место из 143 стран». Факт в том, что энергоемкость нашего ВВП вдвое выше среднемировых показателей. В сравнении с показателями стран ОЭСР, куда мы так стремимся, наша экономика обладает энергоемкостью вчетверо выше.

Специалисты утверждают, что Единая энергетическая система Казахстана работает устойчиво, потребность экономики и населения в электроэнергии удовлетворена. Общая установленная мощность 138 электрических станций (в том числе от возобновляемых источников) составляет 21 902 МВт. В 2018 году в стране выработали 106,8 млрд кВт-ч.

При росте выработки (в минувшем году электроэнергии произвели на 4% больше, чем в 2017-м) износ генерирующих активов уже в 2009 году достигал 83%. Но, как заметил министр энергетики Канат Бозумбаев, помог «тариф в обмен на инвестиции», и уровень износа удалось снизить до 56%. Пока энергетики говорят, что это допустимый показатель, поскольку основное оборудование энергопроизводящих организаций довольно «возрастное».

По данным Министерства энергетики, за последние 10 лет значительно выросло энергопот­ребление – с 80,6 млрд кВт-ч в 2008-м до 103,2 млрд кВт-ч в 2018 году. Согласимся со специалистами из министерства: 55% от суммарного потребления занимает промышленное производство. А во Всемирном банке сделали вывод, что наша электроэнергетическая отрасль остро нуждается в больших объемах инвестиций для обновления генерирующих мощностей. Выводы аналитиков из ВБ также подчеркивают высокую энергоемкость экономики и низкий уровень энергоэффективности, не говоря уже о нисколько не экологичной угольной генерации.

О высоком износе основных активов отрасли мы уже говорили, как и о программе «тариф в обмен на инвестиции». Скажем также и о чрезвычайно капитало­емком процессе обновления генерирующих мощностей. В данных об оценке потребности фигурируют суммы от триллиона тенге. И это тревожащие цифры, как и сведения о самой ситуации с основными средствами. Здесь на первый план выходят уже не бюджетные средства, а задача привлечения частных инвестиций. По различным оценкам, необходимый объем инвестиций в электроэнергетическую отрасль до 2030 года колеблется в сумме от 5,5 до 54 млрд долларов. Очевидно, что нужны огромные инвестиции для поддержания отрасли в нормальном, работаю­щем состоянии.

Тем не менее инвестиционная привлекательность отрасли крайне низка, а значит, кроме рынка мощности, позволяющего заинтересовать инвестора, надо еще что-то. И это «что-то» придумывать нашим, казахстанским аналитикам, поскольку в департаментах энергетики и угольной промышленности, атомной энергетики и промышленности, по возобновляемым источникам энергии наверняка есть светлые головы, готовые предложить нечто новое.

Кстати, о плане деятельности, который курирует департамент по возобновляемым источникам энергии. Этот сектор – самый молодой во всей «зеленой» экономике нашей страны. По данным Минэнерго, в 2014 году было 35 объектов установленной мощностью 177 МВт. По итогам 2018 года насчитывалось 67 действующих объектов ВИЭ суммарной мощностью 531 МВт (гидроэлектростанции – 200,25; ветровые электростанции – 121,45; солнечные – 209; биогазовая установка – 0,35).

В отчете Министерства энергетики говорится, что по итогам прошлого года выработка электроэнергии объектами ВИЭ составила 1,35 млрд кВт-ч (115% к 2017 году). Доля ВИЭ в общем объеме производства электроэнергии – 1,3%.

С начала 2019 года введено 7 объектов ВИЭ установленной мощностью 147,6 МВт.

Таким образом, сейчас имеет­ся 74 действующих объекта ВИЭ суммарной мощностью 678,6 МВт (ГЭС – 200,3, ВЭС – 227, СЭС – 250, биогазовая установка – 1,3). Планы, кстати, велики: до конца года ввести в эксплуа­тацию еще 10 объектов ВИЭ мощностью 236 МВт. Соответст­венно, общее их чис­ло будет доведено до 95 (1 483 МВт) в 2020 году и далее по нарас­тающей.

Но стоимость киловатта, произ­веденного объектом ВИЭ, куда выше, чем привычной и «грязной» угольной генерации. Пусть даже аукционный механизм отбора проектов ВИЭ и позволяет сделать прозрачным весь процесс, не следует медлить с использованием технологий, которые позволят сделать более приемлемым тариф у конечного потребителя.

В Министерстве энергетики считают, что гарантированная покупка электроэнергии ВИЭ, как и ежегодная индексация тарифов, позволит к 2020 году довести процент генерации до 3, а к 2030 году – до 10%. Пока этот уровень – 1,3%.

Правда, выражая в процентах и мощностях будущую генерацию, ведомство на публику не говорит о тарифах, замечая только, что «в результате аукционных торгов в 2018 году максимальное снижение аукционной цены по ветровой генерации составило 23,3%, по солнечной генерации – 48%, по проектам малых ГЭС – 23,4%, биоЭС – 1%».

Ко всему, в законодательных недрах готовятся изменения в нормы, регламентирующие выработку электроэнергии от ВИЭ. В министерстве говорят также, что соответствующие перемены должны «стимулировать население использовать ВИЭ для собственных нужд и применять отходы для получения энергии». Предварительно, как водится, изучили международный опыт в Финляндии, где доля возобновляемой энергии превысила 30%. Хочется верить, что изучением вопроса дело не завершится.

Кстати, по прогнозам, уже в будущем году и в мировой энергетике доля возобновляемой энергии превысит отметку в 26%. В Минэнерго имеются такие данные: «международные инвестиции в ВИЭ увеличились с 61 млрд долларов в 2001 году до более 330 млрд долларов в 2017 году».

Думается, нам, с таким пие­тетом рассказывавшим о возоб­новляемой энергии в период проведения ЭКСПО-2017, надо помнить еще о тарифах на электро­энергию от ВИЭ. Они, даже будучи аукционными, выше стоимости привычных «угольных» мегаватт.

Между тем на что иное, как не на энергию угольной генерации рассчитывает Илон Маск, вознамерившийся уже в нынешнем году построить в нашей стране суперчарджеры и сервисные центры для автомобилей «тес­ла». Электрокаров этой марки в одном Алматы, по разным данным, насчитывается около 90. По отзывам тесловладельцев, машина заряжается «от обычной электрической розетки», и одна зарядка обходится в тысячу тенге. Да, это дешевле, чем залить бак бензина для машины с ВВД. Но, как ни крути, электрогенерация – угольная. Просто потому, что другой у нас в стране крайне мало. А еще хочется подчеркнуть, что рост числа потребителей по экспоненте приводит к выработке все большей мощности и без того изношенными теплоэлектро­станциями. Над этим тоже не мешало бы поразмыслить казахстанским экспертам.

Как и над тем, откуда мы еще можем взять электроэнергию. Есть вариант ядерной энергетики. Но он пугает. До сих пор мы помним Семипалатинский полигон, Чернобыль, Фукусиму…

Хотя вот данные из исследования Всемирного банка: 16 стран получают четверть своей электроэнергии от АЭС. А Франция так и вовсе имеет три четверти электроэнергии от управляемой ядерной реакции. В Бельгии, Чехии, Венгрии, Словакии, Швеции, Швейцарии, Словении и Украине получают одну треть или более. Южная Корея, Болгария и Финляндия вырабатывают около 30% на АЭС. В США, Великобритании, Испании и России почти пятая часть энергии – ядерная. Меньше всего от ядерной энергетики зависят Италия и Дания, там доля атомной энергии составляет 10%. У нас, соответственно, ноль. Будем ли мы строить АЭС у себя, большой вопрос. Но по закону экономики, который утрированно звучит так: «не храни все яйца в одной корзине», задуматься бы следовало.

Тем более что в мире постоян­но сохраняется тренд на рост стоимости энергетического угля. Понятно, что предполагаемая нашим Парламентом и рекомендованная на недавнем правительственном часе профильному министерству возможность регулирования стои­мости угля, поставляемого на ТЭС страны, будучи принятой, очень быстро исчерпает себя. Что будем делать после? Даже если акимы популяризируют идею ВИЭ и массово двинут ее «в народ», угольная генерация у нас в стране задержится еще не на одно десятилетие.