Оркестр начинает и... выигрывает
540
Константин КЕШИН
Позвольте представить многонациональный коллектив юных музыкантов, чье совместное выступление в Алматы – дебютное. Себастьян Браун, Швейцария (виолончель), Джорджио Кинничи, Италия (альт), Табиа Фрай, Швейцария (альт), Джульет Ковальски, Франция (альт), Агата Новак, Польша (скрипка), Алексей Осипов, Россия (скрипка), Яна Озолина, Латвия (скрипка), Дарио Романиелло, Швейцария (контрабас), Хайдемари Шмид, Германия (скрипка), Нао Шамото, Япония (виолончель), Дмитрий Смирнов, Россия (скрипка), Матеуш Смул, Польша (скрипка), Юлия Штуллер, Венгрия (виолончель), Арата Юми, Япония (скрипка). Художественным руководителем и первой скрипкой «Молодых солистов» оркестранты назначили Шернияза Мусахана, Казахстан. Ш. Мусахан – лауреат независимой премии «Тарлан», лауреат конкурсов им. Г. Венявского и Д. Ойстраха. Коллеги Шернияза столь же успешно участвовали во многих международных музыкальных состязаниях, также учились у выдающихся скрипачей и дирижеров современности, неоднократно выступали на престижных концертных площадках.
Презентационный концерт проходил под знаком знаменательных юбилейных событий: 70-летия Великой Победы и 175-летия Петра Чайковского. Программу составили произведения гениального русского композитора.
Пролог
Первым прозвучал Вальс-скерцо. Классическое, распевно-скрипичное вальсовое начало, как бы нежно, дымчато-акварельно вплывающее в наше сознание. В мелодическом составе – все градации изящного, все степени истинно аристократического, можно сказать, хорошо «воспитанного» звука. На протяжении почти всего Вальса-скерцо происходит нескончаемое погружение в генеральную мелодию. Временами кажется, что большей насыщенности оттенками и нюансами и сочинить невозможно. Напрасная уверенность – Чайковский бесконечен, как атомное ядро. Происходит постепенное, по мере нашего эстетического разумения, проникновение в гармонические пласты.
Чувствуешь, как самому композитору нравилось созидать эту нравственно-эстетически уравновешенную конструкцию. Спускаешься и вновь поднимаешься по торжественно-праздничной лестнице аккордов. А лирические отступления – словно лестничные площадки для отдохновения, чтобы остановиться, задуматься, принять в сердце великую музыку. Означенный вальс поневоле воспринимаешь в качестве эскизного наброска, как горсть плодоносных мелодических зерен. Они обещают большое произведение, ведь, по словам Льва Толстого, лермонтовское «Бородино» – зерно «Войны и мира». Так что Вальс-скерцо, с детства знакомый, с юности любимый, – предвестие огромного музыкального эпоса.
О чем размышляем
Камерный вечер продолжился «Размышлением». Этим простым обиходным словом Петр Ильич точно обозначил верховную медитативную черту своего колоссального художественного дарования. Действительно, каждый такт, каждая фраза огромного музыкального (и литературного!) наследия Чайковского – это каждый раз в той или иной степени философское событие. Это – бесконечные уроки раздумий, бесстрашного диалога с жизнью.
«Размышление» покоряет бестревожным посылом необыкновенно красивого звука, отправленного в небеса. Смиренный автор обращается к ангелам. Но также и к тому ангельскому началу, что неугасающей Господней свечой теплится в каждом божьем создании. Это исповедальное послание прекрасно воспроизведено легчайшей, почти что невесомой скрипкой Шернияза Мусахана. Лишь на мгновение суровое предвестие-прозрение трагичнейшей Шестой симфонии возникает под пальцами музыканта. Резкое, угловатое, колючее соло; оно – минутно, и после вновь мы во власти элегантно-аристократического пробега по струнам. А финал – как бы музыкальный аналог чеховского рассказа, в котором с горки под откос летят санки, нежно покалывает щеки снежная пыль и призрачно шелестит любовная фраза. И – замирание сердца…
Мелодия слабеет, затихает… Истаяла, как сон, как утренний туман… Но нет ей завершения в нашей душе, в нашей памяти. Она укрепляет, поддерживает наши интеллектуально-духовные боренья. Отныне нам не столь страшно погружаться в самые заповедные глубины бытия. В одиночку решиться не так-то просто, а вместе с Петром Ильичом душевной отваги прибавляется.
Что вспоминаем
Скрипичный секстет «Воспоминание о Флоренции» – это прославление мастером пространства великого вдохновения. Именно на берегах реки Арно с поразительной скоростью написана опера «Пиковая дама». Первые такты совершенной партитуры – все сразу бравурно, пламенно, всесокрушающе. Чайковский напоминает, что Флоренция дышит волей и вдохновением. Какие здесь бушевали духовные бури, какие судьбы состоялись! Ровный ритм сердца мастера нежных мелодий окутывает и очаровывает нас. Сладостный «итальянский элемент» заставляет вспомнить слова Ломоносова, что итальянский – это язык сердечных признаний, речь безоблачного неба, сияющего солнца. И слышны в секстете отзвуки умиротворяющего дуэта Лизы и Полины – «Мой миленький дружок, любезный пастушок». Какие пленительные слова! О музыке и говорить нечего: Чайковский – он и в XXI столетии Чайковский. «Одной любви музыка уступает», – писал Пушкин. Потом все-таки признался: «Но и любовь – мелодия!»
А вот что касается пленительности, нежности в стиле Петрарки и Боттичелли и прочей смиренной безоблачности – получите, как гром среди ясного неба, взрывной мелодический напор, вихрь ураганного класса, снарядно-пулевое торнадо. Слушатели не успели опомниться, как влетели (скорее взлетели) в финал первой части. Петр Ильич – феноменальный экстремал! Да разве это финал? Это – предельно эмоциональный цирковой номер: мотогонки по вертикальной стене под барабанную дробь, безостановочный проезд по железному ребристому мосту. Как тут не прийти в исключительный восторг от бесстрашного мастера!
Во второй части на композитора снизошло мирное настроение, и он отдал дань конкретно-неповторимой флорентийской ауре. Здесь, где как бы слышатся тихие латинские молитвенные песнопения, мы встречаемся с Чайковским – неисправимым романтиком. Чайковский – это всегда возвращение к гармонии, к движению расчисленных светил, к божественному порядку в мироздании. Обратите внимание, что в «трагедии трагедий» погибшего Гамлета-интеллектуала заменяет мудрый Гораций, государственные обязанности Гамлета – наследника короны принимает на себя в походах закаленный принц Фортинбрас. Вот и Петр Ильич, автор увертюр-фантазий «Гамлет» и «Ромео и Джульетта», «отца нашего Шекспира» неспроста боготворил.
Третья и четвертая части выразительного секстета – возвращение на родину, в пространство русского мира. Родина, ее песни и пляски, ее милосердная душа – в сердце и на листке нотной бумаги. Многогранное скрипичное соло Шернияза Мусахана, без малейшей заминки поддержанное его молодыми сотоварищами по оркестру, убеждает, что все замечательно прочувствовано, пережито и сверхзадача произведения сберегалась в целости-сохранности.
Играем «Серенаду…»
На концертах такого высокого класса неизменно охватывает сильное сожаление, что не можешь подробно отчитаться, неспешно обсудить все детали события. К последней позиции нынешней программы «Молодые солисты…» подошли в превосходной форме и смогли точно передать непростой, наставительно-знаковый композиторский замысел.
Серенада для струнного оркестра – мастер-класс для начинающих творцов, заставляющий прочувствовать, какая это невероятно тяжелая ноша – создание музыки. В «Серенаде», можно сказать, расстелена музыкальная скатерть-самобранка. Юношески безмятежный вальс во второй части, многим знакомый с колыбели; а в третьей части – баркарола, в которой земное и заоблачное соединено в колдовской неразрывности, и под конец – часть четвертая, о которой можно привести слова самого композитора: «Я с детства самого раннего проникся неизъяснимой красотой народной музыки».
В финале оркестр, уверенно и продуманно ведомый Ш. Мусаханом, проникновенно чувствует неповторимость Чайковского, представителя русской всемирности. И если в начале вечера в исполнительском поведении музыкантов заметно преобладало похвальное, конечно, стремление к абсолютной точности, то в финальном произведении программы прибавились отвага свершения, смелость победного исполнения, раскованное, волшебно свободное вдохновение.
Публика собралась квалифицированная, подготовленная и в иное время не осмелилась бы аплодировать между частями Серенады для струнного оркестра или «Воспоминаниями о Флоренции». Но тут сдержаться и не выразить свой восторг (в зрительном зале собралось все больше молодое поколение) не представлялось возможным. Оркестр, в успешном будущем которого нет никаких сомнений, принимали тепло, с любовью.
«Молодые солисты Евразии» не остались в долгу. Они попрощались с благородной публикой звонким праздничным коллажем в ныне модном стиле «Чайковский-микст». Прозвучали и начало Первого фортепианного, и «Танец маленьких лебедей», и вальс из «Щелкунчика», и под звуки «Неаполитанского танца» из «Лебединого озера» закончилась наша встреча с Прекрасным, с классикой, с музыкой и ее талантливыми исполнителями.
Презентационный концерт проходил под знаком знаменательных юбилейных событий: 70-летия Великой Победы и 175-летия Петра Чайковского. Программу составили произведения гениального русского композитора.
Пролог
Первым прозвучал Вальс-скерцо. Классическое, распевно-скрипичное вальсовое начало, как бы нежно, дымчато-акварельно вплывающее в наше сознание. В мелодическом составе – все градации изящного, все степени истинно аристократического, можно сказать, хорошо «воспитанного» звука. На протяжении почти всего Вальса-скерцо происходит нескончаемое погружение в генеральную мелодию. Временами кажется, что большей насыщенности оттенками и нюансами и сочинить невозможно. Напрасная уверенность – Чайковский бесконечен, как атомное ядро. Происходит постепенное, по мере нашего эстетического разумения, проникновение в гармонические пласты.
Чувствуешь, как самому композитору нравилось созидать эту нравственно-эстетически уравновешенную конструкцию. Спускаешься и вновь поднимаешься по торжественно-праздничной лестнице аккордов. А лирические отступления – словно лестничные площадки для отдохновения, чтобы остановиться, задуматься, принять в сердце великую музыку. Означенный вальс поневоле воспринимаешь в качестве эскизного наброска, как горсть плодоносных мелодических зерен. Они обещают большое произведение, ведь, по словам Льва Толстого, лермонтовское «Бородино» – зерно «Войны и мира». Так что Вальс-скерцо, с детства знакомый, с юности любимый, – предвестие огромного музыкального эпоса.
О чем размышляем
Камерный вечер продолжился «Размышлением». Этим простым обиходным словом Петр Ильич точно обозначил верховную медитативную черту своего колоссального художественного дарования. Действительно, каждый такт, каждая фраза огромного музыкального (и литературного!) наследия Чайковского – это каждый раз в той или иной степени философское событие. Это – бесконечные уроки раздумий, бесстрашного диалога с жизнью.
«Размышление» покоряет бестревожным посылом необыкновенно красивого звука, отправленного в небеса. Смиренный автор обращается к ангелам. Но также и к тому ангельскому началу, что неугасающей Господней свечой теплится в каждом божьем создании. Это исповедальное послание прекрасно воспроизведено легчайшей, почти что невесомой скрипкой Шернияза Мусахана. Лишь на мгновение суровое предвестие-прозрение трагичнейшей Шестой симфонии возникает под пальцами музыканта. Резкое, угловатое, колючее соло; оно – минутно, и после вновь мы во власти элегантно-аристократического пробега по струнам. А финал – как бы музыкальный аналог чеховского рассказа, в котором с горки под откос летят санки, нежно покалывает щеки снежная пыль и призрачно шелестит любовная фраза. И – замирание сердца…
Мелодия слабеет, затихает… Истаяла, как сон, как утренний туман… Но нет ей завершения в нашей душе, в нашей памяти. Она укрепляет, поддерживает наши интеллектуально-духовные боренья. Отныне нам не столь страшно погружаться в самые заповедные глубины бытия. В одиночку решиться не так-то просто, а вместе с Петром Ильичом душевной отваги прибавляется.
Что вспоминаем
Скрипичный секстет «Воспоминание о Флоренции» – это прославление мастером пространства великого вдохновения. Именно на берегах реки Арно с поразительной скоростью написана опера «Пиковая дама». Первые такты совершенной партитуры – все сразу бравурно, пламенно, всесокрушающе. Чайковский напоминает, что Флоренция дышит волей и вдохновением. Какие здесь бушевали духовные бури, какие судьбы состоялись! Ровный ритм сердца мастера нежных мелодий окутывает и очаровывает нас. Сладостный «итальянский элемент» заставляет вспомнить слова Ломоносова, что итальянский – это язык сердечных признаний, речь безоблачного неба, сияющего солнца. И слышны в секстете отзвуки умиротворяющего дуэта Лизы и Полины – «Мой миленький дружок, любезный пастушок». Какие пленительные слова! О музыке и говорить нечего: Чайковский – он и в XXI столетии Чайковский. «Одной любви музыка уступает», – писал Пушкин. Потом все-таки признался: «Но и любовь – мелодия!»
А вот что касается пленительности, нежности в стиле Петрарки и Боттичелли и прочей смиренной безоблачности – получите, как гром среди ясного неба, взрывной мелодический напор, вихрь ураганного класса, снарядно-пулевое торнадо. Слушатели не успели опомниться, как влетели (скорее взлетели) в финал первой части. Петр Ильич – феноменальный экстремал! Да разве это финал? Это – предельно эмоциональный цирковой номер: мотогонки по вертикальной стене под барабанную дробь, безостановочный проезд по железному ребристому мосту. Как тут не прийти в исключительный восторг от бесстрашного мастера!
Во второй части на композитора снизошло мирное настроение, и он отдал дань конкретно-неповторимой флорентийской ауре. Здесь, где как бы слышатся тихие латинские молитвенные песнопения, мы встречаемся с Чайковским – неисправимым романтиком. Чайковский – это всегда возвращение к гармонии, к движению расчисленных светил, к божественному порядку в мироздании. Обратите внимание, что в «трагедии трагедий» погибшего Гамлета-интеллектуала заменяет мудрый Гораций, государственные обязанности Гамлета – наследника короны принимает на себя в походах закаленный принц Фортинбрас. Вот и Петр Ильич, автор увертюр-фантазий «Гамлет» и «Ромео и Джульетта», «отца нашего Шекспира» неспроста боготворил.
Третья и четвертая части выразительного секстета – возвращение на родину, в пространство русского мира. Родина, ее песни и пляски, ее милосердная душа – в сердце и на листке нотной бумаги. Многогранное скрипичное соло Шернияза Мусахана, без малейшей заминки поддержанное его молодыми сотоварищами по оркестру, убеждает, что все замечательно прочувствовано, пережито и сверхзадача произведения сберегалась в целости-сохранности.
Играем «Серенаду…»
На концертах такого высокого класса неизменно охватывает сильное сожаление, что не можешь подробно отчитаться, неспешно обсудить все детали события. К последней позиции нынешней программы «Молодые солисты…» подошли в превосходной форме и смогли точно передать непростой, наставительно-знаковый композиторский замысел.
Серенада для струнного оркестра – мастер-класс для начинающих творцов, заставляющий прочувствовать, какая это невероятно тяжелая ноша – создание музыки. В «Серенаде», можно сказать, расстелена музыкальная скатерть-самобранка. Юношески безмятежный вальс во второй части, многим знакомый с колыбели; а в третьей части – баркарола, в которой земное и заоблачное соединено в колдовской неразрывности, и под конец – часть четвертая, о которой можно привести слова самого композитора: «Я с детства самого раннего проникся неизъяснимой красотой народной музыки».
В финале оркестр, уверенно и продуманно ведомый Ш. Мусаханом, проникновенно чувствует неповторимость Чайковского, представителя русской всемирности. И если в начале вечера в исполнительском поведении музыкантов заметно преобладало похвальное, конечно, стремление к абсолютной точности, то в финальном произведении программы прибавились отвага свершения, смелость победного исполнения, раскованное, волшебно свободное вдохновение.
Публика собралась квалифицированная, подготовленная и в иное время не осмелилась бы аплодировать между частями Серенады для струнного оркестра или «Воспоминаниями о Флоренции». Но тут сдержаться и не выразить свой восторг (в зрительном зале собралось все больше молодое поколение) не представлялось возможным. Оркестр, в успешном будущем которого нет никаких сомнений, принимали тепло, с любовью.
«Молодые солисты Евразии» не остались в долгу. Они попрощались с благородной публикой звонким праздничным коллажем в ныне модном стиле «Чайковский-микст». Прозвучали и начало Первого фортепианного, и «Танец маленьких лебедей», и вальс из «Щелкунчика», и под звуки «Неаполитанского танца» из «Лебединого озера» закончилась наша встреча с Прекрасным, с классикой, с музыкой и ее талантливыми исполнителями.
