Там, в далеком тылу, мы ковали победу....

К началу 40-х годов прошлого столетия Чимкент превратился в крупный промышленный центр и город союзного значения. Во многом такому статусу способствовал запуск 20 января 1934 года свинцового завода. Это событие вызвало бурное строительство жилых домов, социальных объек­тов, позволило уделить внимание благоустройству города.

За пять предвоенных лет в благоустройство города вложили огромную сумму – 8 млн 252 тыс. рублей. На эти средства вымостили улицы на протяжении 31 км, сделали 12,5 км тротуаров, закончили техническое проектирование водопровода, завершили работу над проектом планировки города.

В городе был заложен питомник, саженцы из которого шли на озеленение города. И не только его центральной части, но и окраин, куда входили на тот момент районы свинцового завода, хлопкозавода и строящегося масло-экстракционного комбината, как тогда назывался МЖК.

Весной 1941 года в городе силами жителей высадили 28 540 саженцев, но из-за того, что до апреля не наладили полив воды, многие из них успели засохнуть, отбив тем самым желание у горожан заниматься озеленением, хотя чимкентцы всегда трепетно относились к деревьям. К примеру, общественность дружно вышла на закладку зеленого массива на Комсомольском озере, планируя там проводить культурные мероприятия. Правда, в довоенные годы не успели обустроить там места для купания и обещанную властями лодочную станцию, отложив эту работу на 1941 год.

Этот год должен был кардинально изменить и состояние городских дорог, ведь мощеной пока была только каждая четвертая улица. На дорожное строи­тельство в 1941 году Чимкенту запланировали выделить 400 тыс. рублей. Депутаты горсовета посчитали эту сумму мизерной и обратились в исполком облсовета и Совнарком КазССР с просьбой увеличить финансирование дорожно-тротуарного строительства еще на полмиллиона рублей. Позаботились и о бутовом камне, обязав местную промышленность не позднее 1 марта 1941 года открыть карьер.

К работе местпрома на тот момент у городских властей было много претензий. Одна из них – низкое качество выпускаемой продукции, из-за чего жители не очень-то хотели покупать местные товары, предпочитая ввезенные из других городов. Депутат Рыбаков как-то на сессии горсовета обратил внимание коллег на то, что «недавно электростанция взяла в горкомбинате мебели на 3 тыс. рублей, которая уже распалась». И рекомендовал руководству улучшить качество выпускаемой продукции. Мест­пром также упрекали в том, что, дескать, увлекается заготовкой продукции, а не развитием местного производства качественных товаров народного потребления.

При том, что город располагал огромными запасами минерального сырья, не хватало элементарного. К примеру, кирпича. Дефицит строительного материала привел к срыву строительства маслоэкстракционного комбината. На свинцовом заводе тоже не смогли вовремя построить ряд запланированных объектов, включая жилые дома для рабочих. Мосты строили из гнилого тополя и прочих отходов. Такие переправы быстро выходили из строя, лишь подтверждая нерациональное расходование средств. Арматуры и цемента катастрофически не хватало для предприятий, что уж там говорить о мостах через городские реки и балки.

Перебирая архивные папки и читая документы, поневоле проводишь параллель с нашим временем. Тогда, как и сейчас, в городе остро стоял вопрос нехватки школ, хотя их строили. В предвоенные годы открыли школу № 4 им. Островского при свинцовом заводе, школу им. М. Горького, начальную школу им. Луначарского. После того как снесли постройки в жилом массиве Зеленая балка и жители переселились на Чапаевку, многие отказывались отпускать детей учиться по бездорожью за 6–7 км, требуя достроить местную школу, фундамент которой заложили и даже стены подняли. Для завершения объекта не было стройматериалов.

Недостроенной накануне войны оставалась и школа в районе МЖК. В 10 классных комнатах занимались 20 классов, а фактичес­ки требовалось 35 помещений. Из-за дефицита мест уроки проводили в близлежащих частных домиках. На достройку школы требовалось 63 тыс. рублей, гороно же на 1941 год заложило только 3 тыс. рублей.

Да что там говорить о завершении строительства школ, если нечем было перекрыть кровлю на здании детского сада свинцового завода, потолок которого во время дождей напоминал решето. Нянечки выносили по 7–8 ванночек воды.

Испытывал город и недостаток продуктов питания. И это при том, что в пригородных колхозах и совхозах зачастую пропадали овощи и фрукты, которые дехканам не на чем было доставить на рынки. Тотальный дефицит гужевого транспорта сдерживал развитие многих отраслей. Чтобы накормить город, в 1941 году решено было сократить на городских землях 1 625 га посевов хлопчатника, чтобы отдать их под овощи.

За хлебом выстраивались очереди. В них нередко велись крамольные разговоры, подрывающие устои советской власти. Было даже предложение за каждым хлебным ларьком закрепить по одному служащему, чтобы осаждать недовольных граждан. Объяснялось это тем, что в очередях стоят дети и слушать такие разговоры им ни к чему.

За пять дней до начала войны на сессии городского совета депутатов трудящихся раскритиковали работу управления рынками, сорвавшего поставку продовольствия в город из райо­нов. По договору 20 колхозов обязались поставлять овощи и фрукты, молоко и мясо для горожан, но они не всегда выполняли планы, а управление рынками самоустранилось от контроля.

Июнь оказался для города культурно насыщенным. На гастроли в Чимкент приехали Русский оперный театр КазССР,
Казахский государственный национальный оркестр под управлением А. Жубанова, Ленинградский театр оперетты, выступления которых совпали с началом Великой Отечественной войны.

Завтра была война

Не знаю, чем объяснить, но в архиве Туркестанской области первые документы, которые удалось найти после начала войны, датированы 25 июня 1941 года. Возможно, шок и паника, вызванные нападением противника, привели город, который строил вполне мирные планы, в оцепенение. Хотя известно, что уже в первые дни на предприятиях и организациях собирали митинги, на которых звучали заверения о готовности разгромить противника и призывы тут же отправиться на фронт. Собственно, многие рабочие и служащие прямо с цехов шли в военкомат, чтобы написать соответствующее заявление.

Думаю, тогда далеко не все еще понимали, что происходит, насколько это серьезно и какими, собственно, могут быть последствия. И уж наверняка никто не думал о том, как долго придется ждать победу, добывать которую бросились все в едином порыве, независимо от того, обеспечивали они оборону на фронте или, выбиваясь из последних сил, полуголодные стояли у станка.

25 июня подписано решение горисполкома, предписывающее «установить с 27 июня 1941 года во всех предприятиях, организациях и учреждениях города круглосуточное дежурство». Под личную ответственность первых руководителей поручалось составить список, разработать график с указанием телефонов и места дежурств и представить его в горисполком.

Спустя пару дней появился целый ряд постановлений городского совета депутатов трудящихся, в том числе касающихся вполне мирных проблем. К примеру, о передаче земельного участка под строительство двух­этажного дома облпромторгу. Ранее на этом месте горжилуп­равление планировало построить 54-квартирный дом, но из-за отсутствия денег стройка сорвалась.

Уже 27 июня в одном из цехов свинцового завода прошло соб­рание, на котором обсуждался вопрос подготовки специалистов из числа женщин, которые могли бы заменить мужчин, уходящих на фронт. После собрания в 11 часов ночи 120 человек вышли на субботник в ватержакетный цех, собрав за несколько часов на площадке отстойников 30 тонн драгоценного металла.

На следующий день воскресник провели железнодорожники, осознав всю опасность нависшей угрозы. Они ремонтировали водокачки и тепловозы, приводили в порядок клуб железнодорожников, который уже отвели под эвакопункт, готовясь принимать переселенцев из прифронтовой полосы. Уже 27 июня было принято решение о создании при горисполкоме специальной комиссии по рассмотрению заявлений семей военнослужащих о назначении пенсий и выплате пособий.

На заводах и фабриках женщины постепенно заменяли мужчин, отправившихся на фронт. В войну государство продолжало заботиться о многодетных матерях. В архиве хранятся десятки решений облисполкома о выплате денежных пособий многодетным матерям. Их сумма немаленькая. Так, к примеру, Мугайне Мугмановой, родившей 1 августа 1941 года седьмого ребенка, ежегодно полагалось пособие в сумме 2 тыс. рублей до достижения им пятилетнего возраста.

Наравне с женщинами профессии получали и ученики
8–10-х классов городских школ. Они осваивали тракторы и комбайны, учились ведению сельскохозяйственных работ, чтобы быть готовым в любой момент отправиться в поле. На 9 декаб­ря 1941 года в Чимкенте было 1 136 слушателей таких курсов. Их обучали преподаватели высших учебных заведений, агрономы и механики МТС.

В середине августа городские власти озаботились подготовкой к зиме, взяв под контроль заготовку топлива и закладку на хранение овощей и фруктов. Строи­тельство овощехранилища не закончили, облторг обязали организовать не менее двух десятков дополнительных торговых точек по продаже овощей и бахчевых культур. Доставлять урожай из колхозов и совхозов было не на чем. В июле местпром при плане 100 бричек сделал только 39. В августе – 28 вместо 120.

Все для фронта!

Потребовалось срочно перестроить жизнь города на военный лад, подчинив интересам фронта. На Чимкентском химико-фармацевтическом заводе, как то и предписывало постановление Совнаркома от 26 июня 1941 года, перешли с семичасового рабочего дня на восьмичасовой, увеличив нормы выработки на 14,3%, а расценки снизив на 11,5%. На свинцовом заводе рабочая неделя стала семидневной. При этом нормы увеличили на 2,7%, а расценки снизили на 2,61%.

Ситуация на чимкентском хлопкозаводе, где заготовка хлопка-сырца и отгрузка сырья оказались недостаточными для нормальной работы предприятия, стала поводом для рассмот­рения на заседании Совнаркома.

К обучению и организации противовоздушной обороны привлекли все население города в возрасте от 16 до 55 лет. 223 учителя, вернувшись из летнего отпуска, включились в работу ПВО. Все, кого зачисли в отряды МПВО, прошли специальные курсы боевой подготовки. Существовали инструкции внут­реннего распорядка в условиях противовоздушной обороны, за невыполнение которых следовал штраф в сумме 100 рублей или до месяца принудительных работ.

Осенью 1941 года в Чимкент была эвакуирована военная авиа­ционная школа из украинского Чугуево, что под Харьковом. Семь эскадрилий этой школы размес­тились на аэродромах вокруг Чимкента в радиусе 150 км. Авиаэскадрилье передали здание школы № 1, а школьников перевели в детский сад им. Чкалова.

Решение горсовета от 6 октяб­ря 1941 года предписывало закрыть въезды на летное поле аэродрома с улиц Сталина, Фрунзе, Октябрьской. На въездах с улиц Туркестанской и Колхозной и вовсе перекопали арыки. Все имеющиеся мосты со стороны Туркестанской снесли, оставив только один для въезда на летное поле. Местным жителям строго запретили проход через летное поле.

Аэродром Чимкента размещался на территории нынешней площади аль-Фараби, областного драмтеатра, сквера, гостиницы «Шымкент», центральной поликлиники. Авиашколе передали складские помещения магазина по улице Вокзальной. По решению горсовета в течение суток Комбанк, Промбанк, Главкондитер, Главпарфюмерия и Главтабакторг должны были освободить свои рабочие кабинеты для заселения командного состава и пожарной команды авиашколы. Для размещения семей военных выделили здание по улице Фрунзе, 11, принадлежавшее ремконторе Горкомхоза.

К декабрю 1941 года в Чимкенте был сформирован 728-й истребительно-авиационный полк. За 3 года и 8 месяцев пребывания в Чимкенте авиашкола подготовила для фронта 2 515 летчиков-истребителей, располагая 22 самолетами. Курсантов обучали и тренировали на самолетах И-16, УТ-2, УТИ-4, У-2. В числе инструкторов был летчик сержант Иван Никитович Кожедуб, позже триж­ды Герой Советского Союза, на счету которого 64 сбитых вражеских самолета.

В 1975 году Иван Кожедуб еще раз приедет в Шымкент, чтобы принять участие в открытии памятника авиаторам.

В город эвакуировали воинские части, обязав местные учреждения и предприятия обеспечить их не только помещениями, но и всем необходимым для работы. Так, трест «Маслопром» должен был передать во временное пользование Н-ской военной части 5 столов, 10 стульев, 2 шкафа, железный ящик для хранения секретных бумаг и пишущую машинку, которая была одна на весь трест, впрочем, как и металлический ящик.

Под госпиталь в ноябре 1941 года освободили педагогическое училище, для учащихся которого занятия организовали на базе учительского института. Казахскую среднюю школу, также находившуюся в педучилище, перевели в школу Клокова. Цепная реакция переселения затронула еще ряд школ и детский дом, который из школы 3-го Интернационала перевели в школу № 6. На переезды учебным и воспитательным учреждениям отвели три дня.

Еще один госпиталь в декабре 1941 года оборудовали в недостроенном леднике «Облнеф­тесбыта», передав вдобавок два отделения склада и навес для машин. Под госпитали отвели и два жилых дома, расположенных по адресу ул. Шмидта, 18, и Сталина, 33. Их ремонт несколько затянулся из-за того, что на рынках города и в магазинах не было необходимых стройматериалов: стекла, белил, гвоздей.

14 марта 1942 года директору школы им. Горького поступило распоряжение немедленно освободить школу для воинской части, учителям рекомендовать проводить уроки на дому.

Жители города, как могли, помогали фронту. Даже если они не работали на производстве. Школьники и педагоги собирали урожай овощей и хлопчатника, отчисляя при этом однодневный заработок в фонд обороны.

На 1 ноября 1941 года чимкент­цы собрали 1 111 теплых вещей, отдавая порой последнее. Люди покупали билеты денежно-вещевой лотереи, понимая, что тем самым тоже поддерживают фронт. Осознание необходимости такой поддержки родной страны позволило городу перевыполнить план по распространению лотереи на 60%.

Население стремительно нищало. Все чаще специальные комиссии, обследовавшие жилищно-бытовые условия тех, кто нуждался в помощи и поддерж­ке, фиксировали отсутствие продуктов питания, одежды, постельных принадлежностей. Неудивительно, что в 1942 году задание по сбору теплых вещей город прак­тически провалил. При плане 546 полушубков собрать удалось только 258, вместо 900 валенок люди принесли 721. И только по меховым рукавицам задание перевыполнили, сдав 667 пар вместо прогнозируемых 423.

В город эвакуировали несколько госпиталей. Встал вопрос обеспечения военнослужащих, потерявших на фронте здоровье, пенсиями, работой, жильем, питанием и товарами первой необходимости.

Эвакуация

Эвакуированных соотечественников с прифронтовой полосы Чимкент принимал уже 5 авгус­та 1941 года. Первым эшелоном прибыли 90 женщин, 81 ребенок, 34 мужчины, из которых были сразу же устроены на работу 27 человек. Требовалось людей разместить, обеспечить питанием, медицинской помощью и работой, определить детей в детские сады. Алгоритм действий был прописан в специальном решении горисполкома «О расквартировании и обеспечении питанием семей, эвакуированных из фронтовой полосы в связи с войной против фашизма».

Беженцев размещали в общежитиях учебных заведений, обязав руководителей обеспечить их матрасами и постельными принадлежностями. Благо студенты и учащиеся учительского института, сельскохозяйственного техникума, медшколы и педагогического техникума были на каникулах. Этот же документ оговаривал выделение помещения под детский сад и приведение в готовность бани с возможностью проведения дез­инфекции одежды. Обеспечение питанием эвакуированных граждан поручили заведующему буфетом железнодорожного вокзала. Предусмотрели даже снабжение прибывших газетами и журналами, организацию походов в кино.

Между тем события на фронте свидетельствовали о том, что война может затянуться. Становилось понятно, что эвакуация в тыл продолжится и ее темпы будут только нарастать. Горжилуп­равлению поручили немедленно предоставить горисполкому данные о коммунальных домах, наличии площади и количестве жильцов. Такую же информацию ждали от руководителей предприятий и организаций, имеющих ведомственное жилье.

Во всех жилых помещениях временно установили жилищно-санитарную норму из расчета 5 квадратных метров на человека. Все, что сверх этой нормы, изымалось, независимо от того, изолирована комната от других или нет, есть отдельный выход или нет. Предприятиям и организациям категорически запрещалось самостоятельно распоряжаться освободившейся ведомственной жилплощадью. Такое право имел только горисполком. А те, кто нарушал это решение облисполкома, подвергались уголовному преследованию.

Горисполком потребовал от эвакопункта поставить работу так, чтобы не было ни одного случая самовольного заселения, а в случае выявления подобных фактов передавать материалы в городскую прокуратуру. Параллельно решено было провес­ти переучет жилой площади не только с указанием метража, но и с кратким описанием условий проживания. Для этого решено было оперативно подготовить полсотни человек.

В ноябре появилось разгромное постановление облисполкома о недочетах в организации и проведении дела государственной важности, каковым считалось размещение и трудоустройство эвакуированных. В частности, в нем отмечалось, что из-за безответственности некоторых первых руководителей, перепоручивших этот участок работы своим замам, составы с людьми простаивают на станциях Чимкент, Арысь, Тюлькубас от двух до шести суток. Для перевоза людей в колхозы и совхозы нет транспорта. В чимкентском эвакопункте – антисанитария, медобслуживание поставлено исключительно плохо, баня и дезо­камера работают с перебоя­ми, помещения для поселения прибывающих граждан предос­тавляются несвоевременно.

Неудивительно, что этот документ вводил персональную ответственность председателей гор-, райисполкомов и первых сек­ретарей гор-, райкомов партии за своевременное размещение эвакуированных в течение суток и обеспечение их питанием. Это же постановление определяло, сколько каждый город и район обязан принять эвакуированных. В целом Южный Казахстан должен был обеспечить проживание 57 400 человек. Чимкент, в котором к началу войны проживали 72 тыс. человек, по расчетам, мог принять 5 тыс. человек.

К концу 1941 года в Южно-Казахстанскую область прибыли около 53 тыс. эвакуированных. Эвакопункт «в связи с прекращением прибытия населения из фронтовых районов СССР» по решению облисполкома реорганизовали 26 февраля 1942 года.

Город принял вынужденных переселенцев в разы больше, чем значилось в разверстке. Для этого понадобилось еще раз пересмотреть нормы по уплотнению жильцов и создать фонд жилой площади. 29-летний председатель горисполкома Павел Курочкин проявил недюжинный организаторский талант, чтобы рассмотреть и удовлетворить по возможности каждую просьбу, последовавшую от горожан и приезжих. Кто-то жаловался на отсутствие средств к существованию, нуждался в работе или одежде, иной материальной помощи. Подобных заявлений в архиве – десятки. К примеру, комиссия из трех человек обследовала жилищные условия Александры Гагариной, муж которой призван в Красную армию, а у нее на руках остались младенец и сын-школьник. Участники рейда письменно констатировали, что у женщины нет абсолютно никаких вещей, ее зарплата чернорабочей в стройконторе составляет 120 рублей, 50 рублей она платит за квартиру. Сын не ходит в школу, потому что нет обуви и одежды.

кругом дефицит

За тысячи километров бушевала война, а в Южном Казахстане готовились к началу нового учебного года. В городе было шесть средних школ, две неполные средние, пять начальных школ.

Школы в годы войны претерпевали бесконечные переселения и уплотнения, перейдя на трехсменное обучение. Их здания передавали военкоматам и воинским подразделениям, учреждениям и организациям, заводам и интернатам. В город уже в первые месяцы войны эвакуировали два десятка интернатов, детских домов. И практически сразу же улицы заполонили безнадзорные дети.

В середине ноября 1941 года даже появилось специальное пос­тановление о трудоустройстве беспризорных и безнадзорных детей-подростков, находящихся в детприемнике НКВД. Полсотни подростков распределили по колхозам, совхозам и ремесленным училищам, обязав их руководителей обеспечить воспитание, содержание и обучение профессии с последующим трудоустройством. И таких постановлений за годы войны было несколько, а число безнадзорных детей не сокращалось.

Так, за парты 1 сентября 1942 года не сели 2 599 детей. Отток школьников увеличивался с каждым днем, так как в большинстве школ не были организованы питание, раздача обуви и одежды. Полуголодные подростки бродили по городу в поисках пропитания, стараясь не попасться на глаза патрульным или полицейским.

В городе был дефицит не только хлеба и продуктов питания, но и мела, металла, леса. Когда весной 1942 года в горисполком обратилась директор школы им. Лермонтова с просьбой выделить отходы лесоматериалов, чтобы обустроить штакетник, без которого невозможно озеленить территорию, ей отказали, объяс­нив тем, что стройматериалов в городе «нет вообще».

Как ухудшалось положение дел в городе, можно проследить даже по бумаге, на которой печатали архивные документы. Стандартные листы писчей бумаги постепенно сменили обрывки инструкций, упаковочной бумаги, старых обоев. Секретарь горисполкома Курочкин в марте 1942 года даже обратился в Академию архитектуры с просьбой выделить «взаимообразно» 500 листов бумаги для печатания документов.

Дефицит бумаги породил повышенный спрос, позволив некоторым нечистым на руку гражданам создать для себя кормушку. В архиве найден акт, под которым подписались пять человек, включая милиционера. Временно приглашенный на работу в горис­полком для обработки архива некий Кузнецов «систематически занимался воровством бумаги», письменной и макулатурной, но пригодной для письма, которую продавал разным организациям. Об этом факте в милицию сообщила заведующая кинотеатром «Ким», которой он тоже предложил купить бумагу. Одним словом, кому война, а кому – мать родная.

Направление – юг!

Город принимал не только людей, но и заводы, фабрики, институты, театры. В Шымкент было эвакуировано 26 промышленных предприятий, в том числе Воронежский завод пресс-автоматов, Подольский прокатно-литейный завод, Киевский химико-фармацевтический завод, Московский алкалоидный завод, Кременчугская электростанция, Харьковские чулочная и зеркальная фабрики и другие.

Первым город встречал оборудование харьковской фабрики «Красный зеркальщик», которое разместили в здании швейной мастерской индпошива одежды. Вслед за ней в город прибыл Киевский химико-фармацевтичес­кий завод им. Я. Свердлова. Часть предприятий разместилась в районах области: стекольный завод – в совхозе «Куюк», тракторная мастерская – в Сайрамском, электростанция – в Туркестанском районах, хлопкопрядильная фабрика – в хлопкосовхозе «Пахтаарал».

Под стекольный завод им. Кагановича, эвакуированный из Донбасса, выделили два барака, принадлежащих заготзерну. Для сотрудников предприятия приготовили 25 квартир. В город прибыли четыре машины Фурко, позволяющие производить оконное стекло.

Данковский завод «Расткаучук» решили «поселить по улице Базарной, отдав под него одно из зданий, в котором располагалась мастерская по ремонту пишущих машинок пищеторга. Однако управляющий пищеторгом под всякими предлогами затягивает выселение, задерживая тем самым установку оборудования и расширение завода».

В начале декабря 1941 года на территории Чимкентского свинцового завода разместился прокатный цех Подольского свинцово-прокатного завода. Его, как и машиностроительный завод им. Калинина из Воронежа, разместили на территории свинцового завода. Рабочие не только потеснились, чтобы разместить оборудование, но и помогали монтировать его во внеурочное время. Пополнение крупнейшего предприятия цветной металлургии Казахстана прокатным цехом имело большое значение, так как сокращалась перевозка металла в чушках, завершался цикл его разработки, расширялся ассортимент продукции. Считанные недели требовались для того, чтобы смонтировать оборудование и тут же запустить предприя­тия, продукцию которых ждали и на фронте, и в тылу. Благодаря этому каждые две пули из трех, выпущенных советскими солдатами во время Великой Отечественной войны, были отлиты из чимкентского свинца.

В область также были эвакуированы Академия архитектуры СССР, Институт мировой экономики и политики, Институт гео­графии, Всесоюзный научно-исследовательский институт лекарственных растений. Для размещения подобных учреждений создали даже специальную комиссию, для детей сотрудников Академии архитектуры СССР организовали детсад на 25 мест.

На юг отправили и многие творческие коллективы, включая театр им. Моссовета, Киевский театр музыкальной комедии. Театр Моссовета активно гастролировал по всей области, ставя выездные спектакли в городах и районах области, колхозах и совхозах. У артистов был расписан план выс­туплений, которому они обязаны были следовать. В цехах заводов и фабрик, госпиталях, студенческих аудиториях и клубах на «бис» принимали выступления Киевского театра музыкальной комедии, представившего южанам «Свадьбу в Малиновке», «Сорочинскую ярмарку», «Летучую мышь».

В середине 1941-го в Чимкент прибыл на недельные гастроли известный на весь Советский Союз Карельский государственный ансамбль песни и танца «Кантеле». О вагоне 3053, служившем домом для артистов, тогда были наслышаны все, ведь с начала войны артисты перемещались из города в город, своими концертами поднимая дух людей.

Война обрушилась на людей огромным горем, но души их не очерствели, они тянулись к прекрасному, радуясь каждой возможности соприкоснуться с искусством. Свидетельство тому – переполненные залы филармонии, расположенной по улице Советской. И так каждый вечер на протяжении двух недель, пока концерты давал «Кантеле».

Точно так же хотели оживить жизнь города эвакуированные академики, скульпторы и архитекторы, страстно желавшие найти применение своим рукам в облагораживании внешнего вида Чимкента. К примеру, скульпторы-художники и специалисты-производственники Украины предложили городу исполнить эскизы, проекты в моделях из цемента, гипса и глины для оформления площадей, бульваров, парков и скверов. Мастерская Архфонда СССР взяла на себя разработку и реализацию проекта по реконструкции Центрального парка культуры и отдыха. В городском бюджете для этого смогли найти 10 тыс. рублей, чтобы воспользоваться представившейся уникальной возможностью привлечь выдающихся специалистов в сфере парковой архитектуры. Приезжие архитекторы включились в строи­тельство упрощенных жилых зданий, в том числе и для расселения в них эвакуированных.