​ Встреча, решившая судьбу

Она вернулась на родину предков четверть века назад, чтобы всерьез заняться оперным пением. В ее крохотном чемоданчике на тот момент не было ничего, кроме нот и смены белья. Ей предстояло начать заново строить свою жизнь. А с чем это связано, знают все, – безденежье, съемные квартиры…

Майра, хотя и поступила сразу в аспирантуру при Консерватории им. Курмангазы, а пос­ле прослушивания – в Театре оперы и балета им. Абая – стала одной из его солисток, прошла через все это. А вот с граж­данством не получалось. Во второй половине 90-х молодая певица встала перед выбором: то ли вернуться в Китай, где она родилась, то ли в США, где, надеялась, смогут оценить ее талант по достоинству, а оттуда начать завоевывать мир. И тут в ее судьбу вмешался Его Величество Случай, благодаря которому она осталась в Казахстане.

– Это произошло в 1996 году, – вспоминает певица. – Однажды, после одного из концертов, меня в числе других участников представили вице-премьеру ­Ахметжану Есимову. Так и сказали: «А эта девушка – оралманка из Китая». В то время как раз ожидался визит Председателя КНР Цзян Цзэминя в Казахстан. Видимо, поэтому меня и попросили поучаствовать в концерте, приуроченном к визиту важного гостя. Я ответила чисто по-солдатски: «Есть!».

На торжественном приеме исполнила песню, которая знакома каждому жителю этой страны «Китай – любовь моя». Китайская делегация взорвалась аплодисментами! У многих на глаза навернулись слезы. Я задела самые сокровенные струны в их душах. Гости не ожидали услышать в чужой стране песню, которая стала у них на родине вторым, неофициальным гимном.

После концерта меня пригласили в Зал приемов Дворца Рес­публики. Растроганный Цзян Цзэминь после теплых приветствий спросил: «Сколько лет?». Услышав «два года назад», он с изумлением посмотрел на нашего Президента: «Господин Назарбаев, ваша певица говорит на хорошем литературном китайском языке! А ведь даже у меня есть шанхайский акцент». Я подумала, что он интересуется, когда я вернулась на историческую родину, а премьер, оказывается, интересовался, когда я начала изучать язык, – продолжает Майра Му­хамедкызы.

Президент, довольный произведенным на гостя эффектом, тихо спросил: «Гражданство есть?». «Нет», – смущенно ответила я. Это сейчас вернувшиеся на историческую родину со­отечественники могут получать гражданство за три месяца, а я потратила на это без всяких результатов два года. Признаюсь, внутри сидел страх: а что делать дальше? Из Китая ­уехала, здесь меня не принимают. Куда деваться? Но после того концерта судьба, наконец, повернулась ко мне лицом – я получила вож­деленное гражданство.

В следующий свой визит в Казахстан Цзян Цзэминь уже знал, где я родилась. «Ты же наша!» – обращался он ко мне по-свойски на ты. Наш Президент дипломатично поправлял: «Она певица общая – и ваша, и наша». Эти слова я запомнила еще и потому, что в тот день я прилетела из Москвы с конкурса имени Чайковского, где была удостоена второго места. И ­Нурсултан Абишевич ­Назарбаев, и господин Цзян Цзэминь радовались вместе со мной – Казахстан впервые был замечен на этом престижном конкурсе.

Когда Президент Казахстана назвал меня мостом дружбы между странами, я чувствовала себя ученицей, которой поставили пятерку. Потом в составе президентской делегации была в Украине. Там стала свидетелем того, как популярен в этой стране ­Нурсултан Назарбаев. Пока после приземления президентского борта в Днепродзержинске мы ехали из аэропорта в город, вдоль дороги плотной стеной стояли люди, пришедшие поприветствовать Президента Казах­стана. Они гордились тем, что он учился у них.

Но больше всего мне запомнилась поездка в США. В семь вечера, через два часа после прилета, я должна была выйти на сцену. Президент сказал мне: «Это очень важный для нашей страны прием. Мне бы хотелось, чтобы американцы аплодировали казахской певице стоя». И вот 10 часов перелета позади. Спускаясь по трапу, Нурсултан Абишевич сказал мне: «Запомни, Майра, ты никогда не должна признаваться в усталости даже самой себе».

Тот вечер в Вашингтоне прошел как в тумане. Я забежала в номер, приняла холодный душ, выпила чашку горячего чая и побежала в репетиционный зал на распевку. Нервное напряжение было таким высоким, что я чуть не нагрубила назойливым американским журналистам, которые приставали с вопросом, что буду петь на приеме.

Когда вышла вечером на сцену, увидела в первом ряду Президента Казахстана. Он был как упрек мне, уставшей и немножко злой – подтянут и свеж, как будто и не было многочасового перелета. Прошло несколько секунд – и я удивлялась уже самой себе: только что не было сил даже разговаривать, а тут вдруг откуда-то взялись силы. Никогда уже больше я не пела сверхтрудную арию Кунигунды так, как в тот вечер. Когда прозвучала самая высокая нота, Билл Клинтон, а следом и другие встали! Аплодисменты, аплодисменты…

Добравшись до номера, провалилась в сон. Утром кто-то постучал в дверь. Вставать не хотелось, но человек за дверью был настойчив – стук не прек­ращался. Открываю – стоит секретарь протокола! «Вы молодец, – сказал он. – Но это не мои слова, а Президента. Сегодня можете отдыхать, у Вас свободный день».

Думаю, тот визит был очень удачным для нашей страны. Это было видно по лицу Президента – он улыбался, много шутил. Вечером второго дня пребывания в США казахстанская делегация собралась в полном составе. Пили заваренный по-казахски чай, вспоминали родину и пели наши песни. Нурсултан Абишевич, обладатель очень неплохого голоса, запевал свои любимые песни, а мы подхватывали.

– Я очень выросла после той ответственной поездки, – уверена Майра Мухамедкызы. – Потом успела объездить весь мир и оценить все происходящее вокруг иным взглядом. А когда работала по контракту во Франции, то, услышав, что я из Казахстана, люди улыбались: «Ваш Султан (так французы называют труднопроизносимое для них имя Первого Президента Казахстана) – большой политик».