Дирижер редкого дарования
696
Владимир ПИЛИПЕНКО, заслуженный деятель РК, почетный работник образования РК
Прошло всего несколько месяцев с того майского дня, как закончился земной путь этого выдающегося музыканта и дирижера, народного артиста СССР, но его вклад в развитие инструментального и оркестрового исполнительского мастерства время стереть не властно.
Впервые я услышал оркестр в начале 50-х годов прошлого столетия в Алмаатинской филармонии. Поразило участие в концерте выдающейся кюйши Дины Нурпеисовой. Ее, в то время уже перешагнувшую столетний рубеж, водрузили на дирижерский подиум, и она исполнила несколько авторских кюев.
Зал очень тепло принимал ее выступление. Ведь легендарная Дина в свое время училась у другой легенды – народного композитора, великого Курмангазы и как бы стала той ниточкой, которая неразрывно связала далекое прошлое с настоящим.
Затем на сцене появился руководитель оркестра – дирижер Шамгон Кажгалиев. Во фраке, красиво причесанный. Весь его облик излучал тонкое обаяние, являя образец европейской культуры. В наше послевоенное время такой человек не мог не вызывать восторженного чувства.
Оркестр в тот день порадовал слушателей не только музыкой казахских народных композиторов, в том числе исполнением кюев Курмангазы «Сары-Арка» и «Балбраун», но также русской и зарубежной классики. Оркестр и его дирижер мгновенно захватили зал красочностью звучания, взрывным темпераментом, передавая ширь необъятных просторов казахской степи с неуемным полетом горячих скакунов. Таково было воздействие кюев Курмангазы.
С высоким академизмом оркестр исполнил классическую музыку: «Вальс-фантазию» и «Камаринскую» М. И. Глинки, о которой П. И. Чайковский сказал: «Как из желудя вырастает дуб, так из «Камаринской» Глинки вырос русский симфонизм». Прозвучали также танцы Дворжака и музыка Брамса. Все это было блестяще оркестровано преподавателем консерватории Шабельским.
Вызывали восхищение дирижерская манера и артистизм Кажгалиева, его уникальная способность влиять на оркестр, который отвечал ему очень тонким, проникновенным исполнением удивительной музыки. Ни в одной стране мира вы не найдете такого исполнения кюев Курмангазы, как это делал оркестр под управлением Ш. Кажгалиева. Он был первым, кто открыл эстетическую сущность кюев в оркестровом исполнении.
За более полувека работы в искусстве и образовании я десятки раз слушал выступление оркестра и всегда восхищался его высоким мастерством. Дирижер, казалось, был захвачен стремительным полетом вдохновения и всякий раз вносил в звучание нечто волнующее и захватывающее. Его элегантность, внутренняя собранность благоприятно сказывались на оркестрантах.
Кажгалиев был широко образованным человеком. Его слово перед началом выступления оркестра поражало глубиной содержания, охватывая очень важные пласты истории создания того или иного произведения. Такое приобщение к музыковедческой культуре с благодарностью воспринималось слушателями, которые с нетерпением ждали каждой новой встречи с маэстро.
Незабываемыми для многих стали выступления в концертном зале «Шалқыма» в Караганде, где он одно время руководил оркестром им. Таттимбета.
Шамгон был не только увлечен инструментальной и оркестровой музыкой. Творческий потенциал Кажгалиева охватывал и другие жанры. Его привлекали и яркие хоровые сочинения. Например, кантата «Курские песни» Г. Свиридова, подготовленная им с капеллой Алма-Атинской филармонии, прозвучала не просто самобытно, а показала Кажгалиева как тонкого знатока стилистики русского фольклора.
Перед своим 75-летием, а это было в Караганде, он пришел ко мне в музыкальное училище и попросил подготовить с хором несколько номеров из кантаты «Курские песни» Г. Свиридова и всеми любимого «Свадебного хора» М. Тулебаева из оперы «Биржан и Сара». Я с радостью согласился. Торжество, посвященное юбилею дирижера, состоявшееся в театре им. К. Станиславского, получилось незабываемым.
Шамгон был не только талантливым человеком, но и исключительно добрым. Мне памятен эпизод, который произошел в 1953 году. После того как в стране был открыт «железный занавес» и творческие коллективы смогли выезжать за рубеж, оркестр им. Курмангазы отправился с гастролями в Монголию. Пробыли они там недели две. Вернувшись в Алма-Ату, Шамгон решил собрать друзей и провести в ресторане «Алма-Ата» торжественный ужин в честь успешного завершения гастролей. «Хочу накормить вас, ребята!» – сказал он. А для нас в ту пору это было действительно актуально. Вечер прошел очень хорошо. Шамгон был необыкновенно добрым и щедрым. Мне этот вечер запомнился на всю жизнь.
Яркий дирижерский талант, высокая музыкальная культура, глубокое художественное осознание исполнительских задач, удивительная способность настроить оркестр на одну волну с дирижером – все эти качества ставят его в один ряд с выдающимися музыкантами не только нашей страны.
Его высокохудожественное прочтение музыки казахских народных композиторов поднимает ее на уровень высокого академизма и становится тем высшим эталоном исполнительской культуры, который являет собой образец для последующих поколений.
А лучшим памятником этому выдающемуся музыканту могла бы стать школа высшего мастерства игры на казахских народных инструментах его имени, а также ежегодный конкурс молодых исполнителей. Данью его светлой памяти может стать и открытие в Алматы и Караганде бюстов и мемориальных досок.
Впервые я услышал оркестр в начале 50-х годов прошлого столетия в Алмаатинской филармонии. Поразило участие в концерте выдающейся кюйши Дины Нурпеисовой. Ее, в то время уже перешагнувшую столетний рубеж, водрузили на дирижерский подиум, и она исполнила несколько авторских кюев.
Зал очень тепло принимал ее выступление. Ведь легендарная Дина в свое время училась у другой легенды – народного композитора, великого Курмангазы и как бы стала той ниточкой, которая неразрывно связала далекое прошлое с настоящим.
Затем на сцене появился руководитель оркестра – дирижер Шамгон Кажгалиев. Во фраке, красиво причесанный. Весь его облик излучал тонкое обаяние, являя образец европейской культуры. В наше послевоенное время такой человек не мог не вызывать восторженного чувства.
Оркестр в тот день порадовал слушателей не только музыкой казахских народных композиторов, в том числе исполнением кюев Курмангазы «Сары-Арка» и «Балбраун», но также русской и зарубежной классики. Оркестр и его дирижер мгновенно захватили зал красочностью звучания, взрывным темпераментом, передавая ширь необъятных просторов казахской степи с неуемным полетом горячих скакунов. Таково было воздействие кюев Курмангазы.
С высоким академизмом оркестр исполнил классическую музыку: «Вальс-фантазию» и «Камаринскую» М. И. Глинки, о которой П. И. Чайковский сказал: «Как из желудя вырастает дуб, так из «Камаринской» Глинки вырос русский симфонизм». Прозвучали также танцы Дворжака и музыка Брамса. Все это было блестяще оркестровано преподавателем консерватории Шабельским.
Вызывали восхищение дирижерская манера и артистизм Кажгалиева, его уникальная способность влиять на оркестр, который отвечал ему очень тонким, проникновенным исполнением удивительной музыки. Ни в одной стране мира вы не найдете такого исполнения кюев Курмангазы, как это делал оркестр под управлением Ш. Кажгалиева. Он был первым, кто открыл эстетическую сущность кюев в оркестровом исполнении.
За более полувека работы в искусстве и образовании я десятки раз слушал выступление оркестра и всегда восхищался его высоким мастерством. Дирижер, казалось, был захвачен стремительным полетом вдохновения и всякий раз вносил в звучание нечто волнующее и захватывающее. Его элегантность, внутренняя собранность благоприятно сказывались на оркестрантах.
Кажгалиев был широко образованным человеком. Его слово перед началом выступления оркестра поражало глубиной содержания, охватывая очень важные пласты истории создания того или иного произведения. Такое приобщение к музыковедческой культуре с благодарностью воспринималось слушателями, которые с нетерпением ждали каждой новой встречи с маэстро.
Незабываемыми для многих стали выступления в концертном зале «Шалқыма» в Караганде, где он одно время руководил оркестром им. Таттимбета.
Шамгон был не только увлечен инструментальной и оркестровой музыкой. Творческий потенциал Кажгалиева охватывал и другие жанры. Его привлекали и яркие хоровые сочинения. Например, кантата «Курские песни» Г. Свиридова, подготовленная им с капеллой Алма-Атинской филармонии, прозвучала не просто самобытно, а показала Кажгалиева как тонкого знатока стилистики русского фольклора.
Перед своим 75-летием, а это было в Караганде, он пришел ко мне в музыкальное училище и попросил подготовить с хором несколько номеров из кантаты «Курские песни» Г. Свиридова и всеми любимого «Свадебного хора» М. Тулебаева из оперы «Биржан и Сара». Я с радостью согласился. Торжество, посвященное юбилею дирижера, состоявшееся в театре им. К. Станиславского, получилось незабываемым.
Шамгон был не только талантливым человеком, но и исключительно добрым. Мне памятен эпизод, который произошел в 1953 году. После того как в стране был открыт «железный занавес» и творческие коллективы смогли выезжать за рубеж, оркестр им. Курмангазы отправился с гастролями в Монголию. Пробыли они там недели две. Вернувшись в Алма-Ату, Шамгон решил собрать друзей и провести в ресторане «Алма-Ата» торжественный ужин в честь успешного завершения гастролей. «Хочу накормить вас, ребята!» – сказал он. А для нас в ту пору это было действительно актуально. Вечер прошел очень хорошо. Шамгон был необыкновенно добрым и щедрым. Мне этот вечер запомнился на всю жизнь.
Яркий дирижерский талант, высокая музыкальная культура, глубокое художественное осознание исполнительских задач, удивительная способность настроить оркестр на одну волну с дирижером – все эти качества ставят его в один ряд с выдающимися музыкантами не только нашей страны.
Его высокохудожественное прочтение музыки казахских народных композиторов поднимает ее на уровень высокого академизма и становится тем высшим эталоном исполнительской культуры, который являет собой образец для последующих поколений.
А лучшим памятником этому выдающемуся музыканту могла бы стать школа высшего мастерства игры на казахских народных инструментах его имени, а также ежегодный конкурс молодых исполнителей. Данью его светлой памяти может стать и открытие в Алматы и Караганде бюстов и мемориальных досок.
