Дом скитальца у Небесных гор
1189
Здесь его любимые тропинки у памятника Чокану, здесь его тамыры-собеседники, которых он добросовестно описал в своем «Плетении чепухи», здесь в Национальной библиотеке состоялась презентация его «Избранного», изданного к 80-летию Ермеком Турсуновым в издательстве RUAN – великолепная книга-подарок, 75-я по счету у автора. На этой презентации Гер-ага услышал при жизни те слова, венчающие его многообразную литературную и общественную деятельность, которые редко говорят и после смерти. Но и на этом юбилейном торжестве он не терял чувства юмора и изредка «гасил» пафос выступавших.
Но все превосходные степени были совсем не преувеличением, потому что особенное место Герольда Бельгера, человека-демиурга, по словам Мурата Ауэзова, человека-творца, болевшего за казахов порой больше их самих, краеугольным камнем сплачивавшего наш общий дом, теперь пусто. И в литературе, и в общественной жизни Казахстана.
Потерял своего автора, знатока многоязыкой литературы Казахстана, с пристрастием следившего за всеми новыми явлениями в казахской литературе и неустанно откликавшегося на них, и журнал «Простор». Наверняка у Герольда Карловича, скрупулезно ведшего учет всем своим публикациям, где-то отмечено, когда именно состоялся его авторский дебют в «Просторе». Но думаем, что из 80 лет истории журнала, с которым они, по сути, ровесники, полвека Герольд Бельгер был желанным автором на просторовских страницах.
Какой бы ни была его первая публикация, настоящий Бельгер начался с его эссе «Созвучие: Гёте. Лермонтов. Абай» и с одноименной книги, принесшей ему заслуженное внимание и успех. Именно тогда обнаружились эти, как он сам говорил, «три коржуна» (немецкий, казахский, русский) его творческого багажа, с которыми ему предстояло пройти свой долгий и плодотворный путь в казахстанской литературе.
Он опубликовал на страницах журнала «Простор» свой многолетний дневник, вызвав противоречивые отзывы своей жесткой позицией по вопросам государственного языка, или немецкой автономии на Волге, или в оценке тех или иных литературных явлений. Он присылал в редакцию свои замечательные рассказы, ярко воссоздающие быт и нравы казахской послевоенной глубинки. Он доверил журналу свою многолетнюю переписку с Лео Кошутом, немецким переводчиком Абая. И последняя его публикация к 80-летнему юбилею в октябрьском номере «Простора» называется «О, казахи мои».
Своими заметками в «Плетении чепухи», которые, казалось бы, и не достойны пера столь маститого писателя, крупного литературоведа, специалиста по переводу на русский и немецкий языки, он затрагивал совсем не «чепуховые» проблемы и темы, общие для всего разноликого нашего народа…
Герольд Бельгер оставался созвучным своему времени, новому веку и в свои 80 лет. Он работал одновременно как служба быстрого реагирования и в то же время – как восточный философ с быстрым и острым немецким пером. Он был и тонким лириком, и глубоким психологом. А главное, он был наделен огромным даром трудолюбия и душевной отзывчивости, которых так порой не хватает творческим людям. «Я буду жить, пока пишу», – говорил он на встрече в Национальной библиотеке. Перо выпало из его рук, когда еще были и новые задумки, и неосуществленные планы…
Дом скитальца у Небесных гор осиротел. Нам всем будет вас не хватать, Гер-ага.
Редакция журнала «Простор»
Мурат АУЭЗОВ, культуролог, общественный деятель
Он – народный, национальный, государственный. Его уход – потрясение для каждого казаха. Мне же он по-особому дорог. Общаясь с Гер-ага (называл его именно так), всегда ощущал необыкновенную теплоту и заботу, исходящую от него. Я ему безмерно благодарен за то, что он многое сделал, чтобы имя моего отца – Мухтара Ауэзова – достойно звучало в мире. Когда мы затеяли новый перевод «Пути Абая», Гер-ага взял на себя титанический труд с немецкой педантичностью прочитать и сопоставить все три произведения – оригинал, перевод с участием самого Мухтара Омархановича и новый перевод в исполнении Анатолия Кима.
Кто-то, может, и удивится, но Мухтар Ауэзов и Герольд Бельгер типологически совпадают. Они оба были мыслителями. Писателей, которые великолепно пишут, достаточно, а вот тех, в ком чувствуется титаническая работа мысли, – немного. А еще их обоих отличала чрезвычайная трудоспособность. Мухтар Ауэзов прожил всего 64 года, однако сделал столько, что хватило бы на несколько жизней. А Бельгер, все знают, жил по принципу – ни дня без строчки. С такой же ответственностью, как главные служители божьих храмов проводят службы, Гер-ага трудился в мире слова. Это объясняется не просто природными способностями, тому есть конкретные исторические и социально обусловленные причины.
Маленький мальчик, который рос в чудесном кругу любящих родственников, вдруг столкнулся с жестокой реальностью – депортацией. Ожог, полученный в детстве, заставил его очень рано искать ответ на вопрос, что есть справедливость и несправедливость? С самого начала он принял сторону добра, которому, к сожалению, на его веку выпало войти в драматическое противостояние с воинствующим злом.
Второй решающий момент в его жизни – переселение в казахскую среду. Наблюдательный мальчик был впечатлен добротой Великой степи. Он полюбил мир простых казахов, исподволь поняв, что этот мир нуждается в такой же защите, как и он сам. Эти два начала – ожог несправедливыми обстоятельствами, а следом – принятие стороны добра поставили перед ним вопросы, ответы на которые можно было получить, обладая по-настоящему большим, лишенным всякой профанации знанием. Встав на этот путь, Бельгер поражал своей энциклопедичностью…
Языки – казахский, немецкий и русский, словно осознавая, что он борется за красоту и справедливость, охотно шли ему навстречу. Мы все знаем, что казахский язык был у него потрясающим – со знанием всех нюансов и тонкостей, присущих только носителям, а в его переводах на русский душа народа оставалась живой. При этом и родной язык не оставался втуне – соотечественники были в восторге от его немецкого.
Все творчество Гер-ага – это вечный огонь, который не брал тайм-аутов, не жил в режиме «включили – выключили». По этой «огненности» он где-то сродни великому казахскому поэту Султанмахмуту Торайгырову, чьим кредо, как известно, было – гореть, даря людям тепло.
То, что сделал Гер-ага для народа страны, ставшей для него родиной, не поддается счету. Помимо блестящих переводов, это еще и щедрое покровительство талантам. Молодые одаренные писатели, принося ему свои книги, считали для себя счастьем получить бата – его оценку и благословение. Своей огненной публицистикой он нам вернул ощущение того, что и нелицеприятную правду можно говорить, оказывается, не зло, а с любовью и сопереживанием к критикуемому. А наказывая зло убийственным словом, он, прогоняя безысходность, вселял в людей надежду и оптимизм. И что важно – Гер-ага умел вставать над схваткой, находя умное решение тех вопросов, которые мы, бывает, обсуждаем, ломая копья…
Бахытбек СМАГУЛ, депутат Мажилиса Парламента
На прошлой неделе я посетил знаменитого писателя, публициста и переводчика Герольда Бельгера в реанимации. Его бунтующее и свободолюбивое сердце то билось самостоятельно, то с помощью аппарата. Приблизившись, погладил его по голове, наклонился и шепнул: «Білгір-аға, я пришел!». В этот момент его глаза дрогнули, и единственная большая чистая слеза скатилась по щеке...
Все казахи звали его Гер-аға, а я с первых дней знакомства – Білгір-аға, что в переводе означает «Знаток». Он был очень образованным человеком, посвятившим жизнь познанию мудрости. Наше знакомство состоялось в 2007 году. К писателю меня привел известный тележурналист. Войдя в кабинет, я вручил ему свою только что вышедшую книгу «Мен көрген соғыс» – «Война, которую видел я». Представился. «Откуда родом?» – спросил он по древней казахской традиции. Так началась наша дружба.
Герольд Бельгер обладал невероятным трудолюбием. Его терпение, кропотливость и упорство в работе достойны восхищения. И сколько еще трудов остались незавершенными на его столе. Он зорко подмечал правду жизни, и то, как он писал, позволяло нам увидеть самую сущность явлений. Герольд Бельгер всегда долго и тщательно выбирал темы для своих произведений, где отражалась забота о будущем, о единстве и дружбе народов. Эти вопросы не просто его волновали, он пропускал их через свое сердце, очень переживал, что наш народ не всегда умеет ценить то, что имеет. Білгір-аға любил Казахстан, был настоящим гражданином, патриотом, до конца служившим независимости, развитию и процветанию страны.
Герольда Бельгера любили в Казахстане. Как только он поступил в реанимацию, телефон его жены не умолкал от звонков людей, готовых помочь делом и поддержать словами. Их количество бесчисленно... Доктора старались изо всех сил, словно спасали национальное достояние. У Герольда Карловича уже случались инфаркты, инсульт. Какое сильное сердце оказалось у него!
Он трудился ради страны, гордился своими наградами, а сам он был нашей национальной гордостью. Мы всегда будем с тоскою и с душевной теплотой вспоминать нашего учителя. Люди всегда тянутся к тем, кто предельно искренен и от кого веет добротой.
До сих пор перед глазами стоит та картина: может, я видел последнюю слезу Герольда Бельгера? У него на лбу была родинка, я наклонился и поцеловал ее. Мне вспомнилось, что точно такая же родинка была у моего отца, и я с ним когда-то так прощался…
Сегодня наш народ в трауре, переживает потерю. Герольд Бельгер был человеком-вершиной. Он будет возвышаться вместе со страной. Пока жив народ, имя Бельгера не забудется. И мы должны сделать все, чтобы оно было увековечено.
Алипа УТЕШЕВА, журналист
Смею называть себя другом Герольда Карловича. Нас связывают долгие годы творческих и просто теплых человеческих отношений. Даря мне свои «Записки старого толмача», он сделал на ней дарственную надпись: «Другине, айналайын Алипе, которую знаю и люблю 101 год, – с симпатией».
Тем, что он перешагнул 80-летний рубеж, мы, конечно, обязаны его жене – Раисе Закировне. Она, когда я иногда заходила отдать публикации, неизменно бежала на кухню ставить чайник. Чтобы не утомлять хлопотами, я отказывалась, и тогда они с Герольдом Карловичем, как маленькой, совали мне в карман горсточку конфет… Как и муж, Раиса Закировна самозабвенно и искренне отдавалась любимому делу – учила детей русскому языку и литературе, пропадая в школе с утра до вечера. Относясь к своей верной спутнице с нежностью, он и над ней подшучивал. Однажды спросила: «Раиса Закировна на работе?» – и услышала: «Да! Мне вот приснился очень хороший сон, что ее выгнали с работы. «Так ей и надо», – подумал я мстительно, увидев ее пригорюнившейся на ступеньках школы…»
Герольд Карлович ко всему, в том числе и к своим хворям, участившимся в последнее время, относился с юмором. Когда я прошлой осенью позвонила ему по поводу его 80-летия, он, как всегда, бодро воскликнул: «О-о! Алипа!» – а потом, резко понизив «температуру», перешел к юбилею. Сказал, что не готов к тому, «когда тебя славословят и празднословят, а ты в это время сидишь с красными ушами». В эту свою последнюю осень он сильно похудел, но и это он сделал поводом для шутки: «Теперь вот сижу, как Махатма Ганди, и даже пытаюсь сунуть палец между ребрами». Когда я стала смеяться, ему, чувствовалось, доставило это удовольствие...
Светлана АНАНЬЕВА, заведующая отделом аналитики и внешних литературных связей Института литературы и искусства им. М. Ауэзова
Писатель высоко нес свою просветительскую миссию, авторитетно и безапелляционно высказывая мнение о роли и судьбе интеллигенции в обществе, патриотизме, культуре межнациональных отношений, государственного языка, культурной политике. Своей активной жизненной позицией, многосторонностью интересов и самобытным творчеством Г. Бельгер вносил значительный вклад в развитие казахской литературы, литературоведения и критики Казахстана в контексте диалога культур, укрепляя их авторитет на международной арене.
Герольд Карлович любил литературу и служил ей беззаветно и трепетно, стараясь написать о тех, с кем дружил и работал, кого читал и любил, бережно передавая эту любовь и память подрастающему поколению. Любил встречаться с молодежью, пока хватало на это сил. Внимательно наблюдал за теми, с кем вел беседу, приходя порой к парадоксальным заключениям. Шутил, был искренен и любил жизнь во всем ее многообразии.
Главный герой его романа «Зов» размышляет о том, что такое литература: «Литература – это то, чем болит душа, чем болит общество, это тот самый коржун людских бед, который литератор добровольно взвалил себе на плечи. Это клубок неразрешимых проблем. Это сплошные несчастья, которые ты тщетно пытаешься развеять, развести руками. Это опять-таки напрасные потуги разбудить человека в человеке, разбудить его ум и сердце, сделать его благородным, сердобольным. Разве объяснишь, что такое душа, мечта, любовь, жизнь, небесный свет? Все это и есть литература…»
Но все превосходные степени были совсем не преувеличением, потому что особенное место Герольда Бельгера, человека-демиурга, по словам Мурата Ауэзова, человека-творца, болевшего за казахов порой больше их самих, краеугольным камнем сплачивавшего наш общий дом, теперь пусто. И в литературе, и в общественной жизни Казахстана.
Потерял своего автора, знатока многоязыкой литературы Казахстана, с пристрастием следившего за всеми новыми явлениями в казахской литературе и неустанно откликавшегося на них, и журнал «Простор». Наверняка у Герольда Карловича, скрупулезно ведшего учет всем своим публикациям, где-то отмечено, когда именно состоялся его авторский дебют в «Просторе». Но думаем, что из 80 лет истории журнала, с которым они, по сути, ровесники, полвека Герольд Бельгер был желанным автором на просторовских страницах.
Какой бы ни была его первая публикация, настоящий Бельгер начался с его эссе «Созвучие: Гёте. Лермонтов. Абай» и с одноименной книги, принесшей ему заслуженное внимание и успех. Именно тогда обнаружились эти, как он сам говорил, «три коржуна» (немецкий, казахский, русский) его творческого багажа, с которыми ему предстояло пройти свой долгий и плодотворный путь в казахстанской литературе.
Он опубликовал на страницах журнала «Простор» свой многолетний дневник, вызвав противоречивые отзывы своей жесткой позицией по вопросам государственного языка, или немецкой автономии на Волге, или в оценке тех или иных литературных явлений. Он присылал в редакцию свои замечательные рассказы, ярко воссоздающие быт и нравы казахской послевоенной глубинки. Он доверил журналу свою многолетнюю переписку с Лео Кошутом, немецким переводчиком Абая. И последняя его публикация к 80-летнему юбилею в октябрьском номере «Простора» называется «О, казахи мои».
Своими заметками в «Плетении чепухи», которые, казалось бы, и не достойны пера столь маститого писателя, крупного литературоведа, специалиста по переводу на русский и немецкий языки, он затрагивал совсем не «чепуховые» проблемы и темы, общие для всего разноликого нашего народа…
Герольд Бельгер оставался созвучным своему времени, новому веку и в свои 80 лет. Он работал одновременно как служба быстрого реагирования и в то же время – как восточный философ с быстрым и острым немецким пером. Он был и тонким лириком, и глубоким психологом. А главное, он был наделен огромным даром трудолюбия и душевной отзывчивости, которых так порой не хватает творческим людям. «Я буду жить, пока пишу», – говорил он на встрече в Национальной библиотеке. Перо выпало из его рук, когда еще были и новые задумки, и неосуществленные планы…
Дом скитальца у Небесных гор осиротел. Нам всем будет вас не хватать, Гер-ага.
Редакция журнала «Простор»
Мурат АУЭЗОВ, культуролог, общественный деятель
Он – народный, национальный, государственный. Его уход – потрясение для каждого казаха. Мне же он по-особому дорог. Общаясь с Гер-ага (называл его именно так), всегда ощущал необыкновенную теплоту и заботу, исходящую от него. Я ему безмерно благодарен за то, что он многое сделал, чтобы имя моего отца – Мухтара Ауэзова – достойно звучало в мире. Когда мы затеяли новый перевод «Пути Абая», Гер-ага взял на себя титанический труд с немецкой педантичностью прочитать и сопоставить все три произведения – оригинал, перевод с участием самого Мухтара Омархановича и новый перевод в исполнении Анатолия Кима.
Кто-то, может, и удивится, но Мухтар Ауэзов и Герольд Бельгер типологически совпадают. Они оба были мыслителями. Писателей, которые великолепно пишут, достаточно, а вот тех, в ком чувствуется титаническая работа мысли, – немного. А еще их обоих отличала чрезвычайная трудоспособность. Мухтар Ауэзов прожил всего 64 года, однако сделал столько, что хватило бы на несколько жизней. А Бельгер, все знают, жил по принципу – ни дня без строчки. С такой же ответственностью, как главные служители божьих храмов проводят службы, Гер-ага трудился в мире слова. Это объясняется не просто природными способностями, тому есть конкретные исторические и социально обусловленные причины.
Маленький мальчик, который рос в чудесном кругу любящих родственников, вдруг столкнулся с жестокой реальностью – депортацией. Ожог, полученный в детстве, заставил его очень рано искать ответ на вопрос, что есть справедливость и несправедливость? С самого начала он принял сторону добра, которому, к сожалению, на его веку выпало войти в драматическое противостояние с воинствующим злом.
Второй решающий момент в его жизни – переселение в казахскую среду. Наблюдательный мальчик был впечатлен добротой Великой степи. Он полюбил мир простых казахов, исподволь поняв, что этот мир нуждается в такой же защите, как и он сам. Эти два начала – ожог несправедливыми обстоятельствами, а следом – принятие стороны добра поставили перед ним вопросы, ответы на которые можно было получить, обладая по-настоящему большим, лишенным всякой профанации знанием. Встав на этот путь, Бельгер поражал своей энциклопедичностью…
Языки – казахский, немецкий и русский, словно осознавая, что он борется за красоту и справедливость, охотно шли ему навстречу. Мы все знаем, что казахский язык был у него потрясающим – со знанием всех нюансов и тонкостей, присущих только носителям, а в его переводах на русский душа народа оставалась живой. При этом и родной язык не оставался втуне – соотечественники были в восторге от его немецкого.
Все творчество Гер-ага – это вечный огонь, который не брал тайм-аутов, не жил в режиме «включили – выключили». По этой «огненности» он где-то сродни великому казахскому поэту Султанмахмуту Торайгырову, чьим кредо, как известно, было – гореть, даря людям тепло.
То, что сделал Гер-ага для народа страны, ставшей для него родиной, не поддается счету. Помимо блестящих переводов, это еще и щедрое покровительство талантам. Молодые одаренные писатели, принося ему свои книги, считали для себя счастьем получить бата – его оценку и благословение. Своей огненной публицистикой он нам вернул ощущение того, что и нелицеприятную правду можно говорить, оказывается, не зло, а с любовью и сопереживанием к критикуемому. А наказывая зло убийственным словом, он, прогоняя безысходность, вселял в людей надежду и оптимизм. И что важно – Гер-ага умел вставать над схваткой, находя умное решение тех вопросов, которые мы, бывает, обсуждаем, ломая копья…
Бахытбек СМАГУЛ, депутат Мажилиса Парламента
На прошлой неделе я посетил знаменитого писателя, публициста и переводчика Герольда Бельгера в реанимации. Его бунтующее и свободолюбивое сердце то билось самостоятельно, то с помощью аппарата. Приблизившись, погладил его по голове, наклонился и шепнул: «Білгір-аға, я пришел!». В этот момент его глаза дрогнули, и единственная большая чистая слеза скатилась по щеке...
Все казахи звали его Гер-аға, а я с первых дней знакомства – Білгір-аға, что в переводе означает «Знаток». Он был очень образованным человеком, посвятившим жизнь познанию мудрости. Наше знакомство состоялось в 2007 году. К писателю меня привел известный тележурналист. Войдя в кабинет, я вручил ему свою только что вышедшую книгу «Мен көрген соғыс» – «Война, которую видел я». Представился. «Откуда родом?» – спросил он по древней казахской традиции. Так началась наша дружба.
Герольд Бельгер обладал невероятным трудолюбием. Его терпение, кропотливость и упорство в работе достойны восхищения. И сколько еще трудов остались незавершенными на его столе. Он зорко подмечал правду жизни, и то, как он писал, позволяло нам увидеть самую сущность явлений. Герольд Бельгер всегда долго и тщательно выбирал темы для своих произведений, где отражалась забота о будущем, о единстве и дружбе народов. Эти вопросы не просто его волновали, он пропускал их через свое сердце, очень переживал, что наш народ не всегда умеет ценить то, что имеет. Білгір-аға любил Казахстан, был настоящим гражданином, патриотом, до конца служившим независимости, развитию и процветанию страны.
Герольда Бельгера любили в Казахстане. Как только он поступил в реанимацию, телефон его жены не умолкал от звонков людей, готовых помочь делом и поддержать словами. Их количество бесчисленно... Доктора старались изо всех сил, словно спасали национальное достояние. У Герольда Карловича уже случались инфаркты, инсульт. Какое сильное сердце оказалось у него!
Он трудился ради страны, гордился своими наградами, а сам он был нашей национальной гордостью. Мы всегда будем с тоскою и с душевной теплотой вспоминать нашего учителя. Люди всегда тянутся к тем, кто предельно искренен и от кого веет добротой.
До сих пор перед глазами стоит та картина: может, я видел последнюю слезу Герольда Бельгера? У него на лбу была родинка, я наклонился и поцеловал ее. Мне вспомнилось, что точно такая же родинка была у моего отца, и я с ним когда-то так прощался…
Сегодня наш народ в трауре, переживает потерю. Герольд Бельгер был человеком-вершиной. Он будет возвышаться вместе со страной. Пока жив народ, имя Бельгера не забудется. И мы должны сделать все, чтобы оно было увековечено.
Алипа УТЕШЕВА, журналист
Смею называть себя другом Герольда Карловича. Нас связывают долгие годы творческих и просто теплых человеческих отношений. Даря мне свои «Записки старого толмача», он сделал на ней дарственную надпись: «Другине, айналайын Алипе, которую знаю и люблю 101 год, – с симпатией».
Тем, что он перешагнул 80-летний рубеж, мы, конечно, обязаны его жене – Раисе Закировне. Она, когда я иногда заходила отдать публикации, неизменно бежала на кухню ставить чайник. Чтобы не утомлять хлопотами, я отказывалась, и тогда они с Герольдом Карловичем, как маленькой, совали мне в карман горсточку конфет… Как и муж, Раиса Закировна самозабвенно и искренне отдавалась любимому делу – учила детей русскому языку и литературе, пропадая в школе с утра до вечера. Относясь к своей верной спутнице с нежностью, он и над ней подшучивал. Однажды спросила: «Раиса Закировна на работе?» – и услышала: «Да! Мне вот приснился очень хороший сон, что ее выгнали с работы. «Так ей и надо», – подумал я мстительно, увидев ее пригорюнившейся на ступеньках школы…»
Герольд Карлович ко всему, в том числе и к своим хворям, участившимся в последнее время, относился с юмором. Когда я прошлой осенью позвонила ему по поводу его 80-летия, он, как всегда, бодро воскликнул: «О-о! Алипа!» – а потом, резко понизив «температуру», перешел к юбилею. Сказал, что не готов к тому, «когда тебя славословят и празднословят, а ты в это время сидишь с красными ушами». В эту свою последнюю осень он сильно похудел, но и это он сделал поводом для шутки: «Теперь вот сижу, как Махатма Ганди, и даже пытаюсь сунуть палец между ребрами». Когда я стала смеяться, ему, чувствовалось, доставило это удовольствие...
Светлана АНАНЬЕВА, заведующая отделом аналитики и внешних литературных связей Института литературы и искусства им. М. Ауэзова
Писатель высоко нес свою просветительскую миссию, авторитетно и безапелляционно высказывая мнение о роли и судьбе интеллигенции в обществе, патриотизме, культуре межнациональных отношений, государственного языка, культурной политике. Своей активной жизненной позицией, многосторонностью интересов и самобытным творчеством Г. Бельгер вносил значительный вклад в развитие казахской литературы, литературоведения и критики Казахстана в контексте диалога культур, укрепляя их авторитет на международной арене.
Герольд Карлович любил литературу и служил ей беззаветно и трепетно, стараясь написать о тех, с кем дружил и работал, кого читал и любил, бережно передавая эту любовь и память подрастающему поколению. Любил встречаться с молодежью, пока хватало на это сил. Внимательно наблюдал за теми, с кем вел беседу, приходя порой к парадоксальным заключениям. Шутил, был искренен и любил жизнь во всем ее многообразии.
Главный герой его романа «Зов» размышляет о том, что такое литература: «Литература – это то, чем болит душа, чем болит общество, это тот самый коржун людских бед, который литератор добровольно взвалил себе на плечи. Это клубок неразрешимых проблем. Это сплошные несчастья, которые ты тщетно пытаешься развеять, развести руками. Это опять-таки напрасные потуги разбудить человека в человеке, разбудить его ум и сердце, сделать его благородным, сердобольным. Разве объяснишь, что такое душа, мечта, любовь, жизнь, небесный свет? Все это и есть литература…»
