Как много песен о войне…

В ожидании восхода

Отец много рассказывал нам, детям, о войне, о своих боевых товарищах, но мы, воспитывавшиеся на громких именах и подвигах Гастелло, Космодемь­янской и Матросова, как-то не воспринимали его героем, тем более что из наград у него были только медали «За отвагу», и войну он закончил всего лишь старшим сержантом. Но, просматривая сегодня дневник и записи отца, я мысленно прослеживаю его фронтовой путь и только теперь понимаю полные горечи слова о том, что для него каждая медаль была все равно что орден. Он и надеяться на что-то большее не мог, будучи сыном врага народа, лейтенантские кубики присваивали вчерашним выпускникам, а он, бывший детдомовец, с отличием окончивший агрохимический техникум, призванный в армию в 1940 году, считал сержантские лычки проявлением высочайшего доверия и о другом и не мечтал. В преддверии 75-летия Победы над гитлеровской Германией на российских военных сайтах можно найти много новых документов, важных материалов о прошедшей войне, об участии в ней солдат. Была безмерно удивлена, когда, набрав фамилию отца, увидела информацию о нем. Информация содержала в себе краткое описание подвигов с указанием формы награждения, даты, мес­та его совершения. Был указан архивный источник – реквизиты документа: ЦАМО. Картотека награждений, шкаф 101, ящик 1. Запись в списке: «Наградить командира отделения 2-й стрелковой роты гвардии старшего сержанта Юсупова Нурхана за то, что он в бою в районе высоты 505 2 мая 1945 года уничтожил ручной гранатой трех гитлеровцев и подавил огневую точку противника. 1920 года рождения, казаха, члена ВКП(б) с 10.44 года, № 7077239. В Отечественной войне участвует с июня 1941 года. Ранен 4.08.43 года, 30.08.43 года. Находится в строю. В Красную армию призван 9.40 года Андижанским горвоенкоматом Узбекской ССР. Награжден медалью «За отвагу» 5.44 года». Обратила внимание на то, что в документе в графе домашний адрес прочерк. Я вспомнила, как отец рассказывал о том, как стоял на вокзале один, и не было никого, кто бы пришел провожать его. Вокруг было много людей, призывники прощались с родителями, братья­ми, любимыми, друзьями, а он стоял в стороне и думал: «Где ты, отец? Увижусь ли я с тобой?» Не знал он тогда, что отца уже давно нет на белом свете, не знал, что в голодомор погибли три его сестренки, что вслед за отцом умер от болезни его старший брат Даулетхан, а Сеитхан чудом уцелел в годы тяжких мытарств и поселился в Павлодаре.

И еще одна бесценная запись в архиве: «Командир орудия 285 ГДД гвардии старший сержант Юсупов Нурхан, ранее награжденный медалью «За оборону Сталинграда», 27 апреля выдвинул орудие к переднему краю противника в районе села Бултурул. Находясь под беспрерывной бомбежкой и артиллерийским минометным обстрелом, произвел два залпа, которыми были отбиты сильные контратаки противника. В результате произведенных залпов своим орудием уничтожил до 50 немецких солдат и офицеров». В картотеке запись: «Награжден медалью «За отвагу».

9 Мая при жизни отца для нас, детей, начиналось с ранней побудки. Задолго до восхода солн­ца, еще затемно, отец будил всех нас шестерых и, несмотря на ворчание матери, шел с нами на берег реки. Мы усаживались полукругом и ждали восхода солнца.

– На войне было много страшных мгновений, – говорил он, – когда казалось, что пришел твой последний час. Но однаж­ды во время артподготовки и решаю­щего боя под Сталинградом я, почти ослепнув и оглохнув от грохота канонады, засыпанный землей, вдруг обратился к Аллаху: «Дай мне возможность увидеть еще раз солнце, увидеть, как оно встает. Дай мне счастье стать отцом, услышать плач и смех детей, и я клянусь тебе, что буду ценить жизнь, подаренную тобой, и детям своим передам эту любовь!» Через три часа бой закончился, и вдруг я увидел, как под растерзанной взрывами и снарядами землей пробивается первый луч солнца. Становилось все светлее и светлее, и вот показался его золотой шар. У меня было чувство, что я поговорил с самим Аллахом! Дети мои, я хочу, чтобы вы увидели вместе со мной рассвет именно 9 Мая. Вот мы сидим здесь – кругом зелень, алые маки цветут, и я спокоен: еще одна весна без войны! И еще одна весна без слез и бед народа.

Потом показывалось солнце, мы стоя приветствовали его, кричали «Ура!» и резвились на зеленой траве...

Однажды, в один из своих недолгих приездов домой, я привезла большую общую тетрадь. «Отец, – сказала я, – напиши все, что помнишь о войне, обо всем, что было, что тебе хотелось бы рассказать нам, а я обещаю, что постараюсь издать книгу об этом». Отец взял тетрадь, сел за стол и тут же начал писать. Через месяц он передал мне свои записи. Много позже, уже после смерти отца, я вспомнила об этой тетради. После выхода книги все удивлялись, откуда такие материалы. Я показывала им заветную тетрадь отца. Потом я отдала ее в областной музей для экспозиции об Иманжусупе.

ИЗ ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЕЙ ОТЦА

«Был призван 25 октября 1940 года. Проходил службу в 76-м танковом полку в украинском городе Белокременец в роте разведчиков. 22 июня полк был поднят по боевой тревоге: нам объявили о начале войны и о том, что задача полка – сдерживать наступление противника. Через несколько недель боев от полка осталось три танка, мы отступили. Между Горьким и Владимиром формировались новые части, и я был отправлен в артиллерийскую школу в г. Горьком, потом в военное училище г. Миасса. В октябре 1942 года в Москве формировалась дивизия для Сталинградского фронта. Получил назначение командиром орудия М-13 «катюша» в 310-й полк, который стоял на ст. Фролово».

За день до Сталинградской битвы отца принимали в партию. В анкете он написал, что отец его расстрелян как враг народа. Политрук потом рассказывал отцу, что к нему до собрания подошли двое и предупредили: «Нурхан Юсупов – сын врага народа». В ответ политрук показал им анкету, и они успокоились.

«19 ноября была предпринята артподготовка, длившаяся три часа. Вокруг все было черно от пороха, гари. От ужасающего грохота канонады из ушей текла кровь. В этот день наши войска продвинулись вперед на 30 км. Все это пространство было буквально усеяно трупами немецких солдат и покореженной техникой. Через 2–3 дня дивизии Паулюса были окружены и Сталинград освобожден».

Потом отец участвовал в боях на Курско-Орловской дуге, на Белгородском, Корсунь-Шевченковском направлениях, освобождал Румынию, был тяжело ранен. Его «катюшу» называли заговоренной, после того как вражеский снаряд упал в пяти метрах от нее и не разорвался, а пули, буквально изрешетив кабину студебеккера, не коснулись бочки с бензином. На территории Австрии, попав в засаду, он смог вывезти «катюшу» и благополучно добрался до своих. За этот подвиг был награжден медалью «За отвагу».

В 1945 году отец участвовал в Параде Победы в Москве. Потом в составе 1-й гвардейской десантной дивизии командиром взвода был направлен на станцию Чойболсан. С этой станции, пройдя пустыни Маньчжурии, Малый и Большой Хинган, дивизия подошла к границе с Японией. Об этом переходе отец всегда рассказывал с болью, потому что боевые товарищи гибли не в бою, а от жажды. Особенно трудно было северянам: они падали от солнечного удара, не выдержав жары и ежедневных многокилометровых переходов по безводной пустыне. Воду подвозили в цистернах, каждому бойцу полагалось 700 миллилитров. За этот переход отца наградили также медалью «За отвагу».

Война для него закончилась в июне 1946 года. Потом долгая мирная жизнь, поиск братьев и сестер, разбросанных по всему свету, и работа. Работа главным агрономом МТС в Каркаралинском районе Карагандинской области, председателем колхоза в Жана-Аркинском районе, агрономом в Шахтинском районе, директором совхоза в Талды-Курганской области, заместителем директора совхоза Алма-Атинской области... И везде, где бы он ни работал, за ним неотступно следовали незримые тени из прошлого. Авторы анонимок услужливо подсказывали райкомовским работникам: «Смотрите, как бы чего не вышло. Ведь к вам приехал сын Иманжусупа».

Зная это, отец, наверное, страдал от излишней «опеки», подозрительности, от того, что всю жизнь должен был оправдываться и доказывать свою честность. Он был очень строг к своим детям и считал, что мы тоже должны быть примером во всем. Помню, когда меня как лучшую пионерку наградили путевкой в «Артек», отец, нахмурясь, сказал: «И что же? Ты будешь купаться в море, а твои друзья полоть картошку? Нет и нет! Твое место в поле. Завтра скажут: «Вот директор совхоза отправил свою дочку гулять, а мы должны трудиться». А однажды разбудил нас, велел одеваться: «Прибыл товарняк с комбикормом. Будете охранять три вагона, следить, чтобы не украли». Мать сердилась, плакала, но в конце концов сдалась, и она, и мы до самого утра простояли у вагонов, следя за разгрузкой.

Что это? Чувство долга? Желание воспитать, видеть своих детей безупречными гражданами и тем самым оградить их от самой возможности недоверия, защитить от дурного глаза и злых языков недоброжелателей? Или проявление врожденной гордости и чувства достоинства, приличествующего высокому роду своих предков?

Отец умер в возрасте 76 лет. Умер не от продолжительной болезни, наоборот, он всегда был здоров, следил за собой, и когда в 72 года у него заболел впервые зуб, он потребовал удалить его немедленно. Не помогли никакие уговоры и заверения стоматолога, он был непреклонен.

С того самого дня, когда десятилетним мальчишкой узнал от старших братьев, что отец арес­тован, в нем зародилась вера, что его отец, такой сильный и смелый, не мог погибнуть, не мог оставить его одного. Вернувшись в Казахстан после войны, он не уставал запрашивать в соответствующих инстанциях сведения об Иманжусупе. Кроме того, он писал объявления в газетах о том, что ищет своих родных, просил найти его. Однажды к нам приехал нагашы Курбан, родной брат матери отца Асемгуль. Тогда я впервые видела, как плакал отец, как безутешно, по-детски всхлипывая, рыдал он, обнимая дядю Курбана. Потом с годами нашлись и другие родственники, его братья и сестры, но та встреча с Курбаном до сих пор стоит перед глазами.

Когда на его имя пришло письмо-ответ на запрос, где сообщалось о реабилитации Иманжусупа, отец как-то съежился, постарел, почти не разговаривал. Написал еще одно, пос­леднее письмо-запрос: «Благодарен советской власти за то, что реабилитировали моего отца. Теперь прошу вас дать возможность ознакомиться с документами. Это нужно для полного восстановления справедливости». Он передал мне документы, просил разыскать место захоронения, найти фотографию, собрать забытые песни батыра.

Мне кажется, что всю свою жизнь он тосковал по отцу и в последние годы своего земного пути вдруг осознал, что встречи с ним не будет, что ничего подобного не случится и чудес не бывает. И тогда что-то в нем надломилось. Он потерял вкус к жизни, тоска по отцу вдруг обозначилась в нем очень резко еще и потому, что он вышел на пенсию, у него появилось время на воспоминания, и единственное, о чем он сердито спрашивал у меня, были ли новости об отце. Он мог говорить только о нем, и, бывало, мать с досадой укоряла: «Неужели больше не о чем говорить!»

За месяц до смерти его пригласили на Казахское радио. На вопрос журналиста «Что значит для вас Иманжусуп?» отец ответил: «Он был отцом, защитником для людей, он – настоящий герой. А потом он был моим отцом. Я всегда любил его за силу и за то, что его все знали и любили. Он был знаменитый казах. Сильный и знаменитый. Он всем помогал, и все его любили. А он больше всех любил меня. Я это помню до сих пор». Эти слова, произнесенные тогда, напомнили мне рассказы старшей дочери Иманжусупа Кулянды о детстве самого младшего сына батыра. Нурхан родился в 1920 году в Кзылординской области. Маму его звали Асемгуль, была она совсем молода, а Иманжусупу было тогда 57 лет. Асемгуль родила потом еще трех девочек и умерла в очередных родах в 1927 году. Нурхана очень баловали и берег­ли, за ним ухаживали все, кто был дома, кормили его, одевали, не спускали с рук лет до пяти. А когда он остался в 10-летнем возрасте сиротой и оказался в детском доме в Узбекистане, то чуть не умер от дист­рофии, потому что не мог есть самостоятельно. Он так привык к тому, что его кормили сначала мама, тети, сестры, что три дня простоял голодный, ожидая, что ему принесут поесть. И только очутившись в лазарете, взял впервые ложку и начал есть, обученный нянечкой, которая ругала его нещадно, называя байским сынком. Он выжил в те страшные годы, выжил, потому что верил, что отец заберет его и увезет домой, что они соберутся все вместе и будут жить в одном доме. Так сказали ему старшие братья, прощаясь с ним, и с этой верой он рос, учился в детском доме, и никто не знал правду о нем. Отзывался на фамилию Юсупов, и с этой фамилией прожил всю жизнь, хотя знал настоящее имя своего отца.

Через 2 года после смерти отца я стояла на предполагаемом месте захоронения деда у пятиэтажного дома в Таразе, и сердце мое наполняли гордость, гнев, сожаление. Прохожие оглядывались на меня, а я собирала камешки в платочек и плакала, не скрывая слез. Потом, стоя у могилы отца, я сказала: «Отец, эти камни с могилы деда. Пусть твой дух будет спокоен. Теперь вы вместе и навсегда...»

Пройдут годы, и в 2013 году вся страна будет праздновать 150-летие Иманжусупа, возвратившегося из плена забвения. В память о нем будут воздвигнуты памятники, установлены барелье­фы, его именем будут названы дворцы спорта и культуры, стадионы, школы, улицы. Его песни снова зазвучали в концертных залах и по радио, поэты сложили песни о его подвигах и благородных деяниях. И только жаль, что сын его, веривший в его возвращение, не дожил до этих лет. Но он вселил в наши сердца свою веру, и она, эта вера, помогла нам, его детям, исполнить его мечту и донести правду об его отце до наших дней.

В год 75-летия Великой Победы, 9 Мая, мы, дети своего отца, старшего сержанта Нурхана Юсупова, встали поутру, разбудили детей, внуков, чтобы пойти на берег реки и ждать восхода солнца. Оно взошло, это солнце, и мы вспоминали, как ждал его когда-то отец, лежа в окопе. И дети, и внуки наши стояли вместе с нами и уже от нас слушали рассказы о том, как было страшно на войне, как тяжело было терять боевых друзей, как счастливы были они, уцелевшие в кровавой бойне…