​Карантин как барометр отношений

Связанные одной целью

По словам Анны Рыль, в марте-апреле был наплыв женщин из благополучных семей, где катализатором конфликта выступил стресс от психологической неготовности людей к карантину. К лету большинство из них, прис­пособившись к жизни в новых условиях, решили свои проблемы. Некоторые, после того как с их семьями поработали психологи кризисных центров, примирились с мужьями и вернулись домой, другие – пошли на развод...

– Теперь на первый план вышли малообеспеченные и многодетные семьи, – рассказывает Анна. – Лето в прежние годы было хорошим периодом для них. Оно, собственно говоря, кормило половину нашего населения. Зимой дети бывали охвачены очно школами и садиками, где их кормили бесплатно или по льготной цене. Когда наступало лето, то родители, отправив детей в аулы к дедушкам-бабушкам, активно зарабатывали на следующую зиму – на стройках и в сфере обслуживания. Но в нынешнем году из-за того, что многие предприятия малого и среднего бизнеса встали, большинство малообеспеченных семей остались без доходов. Мы это ощущаем на себе: основной запрос сейчас – это продукты. Из-за вынужденной незанятости такие семьи начинают алкоголизироваться. Отец семейства, который раньше был занят на работе, сейчас сидит дома без работы и копит агрессию. А накопив, выливает ее на домашних. Дети, оставшись сами по себе, либо сами совершают правонарушения, либо становятся объектами для преступлений, связанных с домогательством и сексуальным насилием.

В связи с этим невероятно много стало обращений в кризисные центры в субботние и воскресные дни. Люди просят детскую одежду, продукты, деньги на аренду жилья. Им идти больше некуда – все остальные структуры больше заняты карантином и борьбой с коронавирусной инфекцией. Из-за возросшего объема страдающих семей, которые нужно не просто разместить, но и накормить, мы вынуждены были обратиться к властям с просьбой о выделении дополнительного финансирования. Управление занятости Нур-Султана пошло на этот шаг, в столице все же более серьезно относятся к таким воп­росам, но в регионах никакого финансирования, ни основного, ни дополнительного, кризисные центры «Шанс», действующие на базе нашего фонда, не получают.

Когда местные кризисные цент­ры столкнулись с нехваткой продуктов, мы рассказывали об этой экстренной ситуации в социальных сетях. Местные гос­органы возмутились: «Зачем вы об этом сообщили всем? Не надо, уберите», но сами опять ничего не сделали.

– А разве вы работаете не по госзаказу?

– Да, для кризисных центров существуют государственный социальный заказ и ежегодно закладываемый объем финансирования. Но, к сожалению, расчеты давно устарели и не включают в себя нужды центров. За счет госзаказа невозможно, например, купить мебель, сделать ремонт, купить технику и так далее. Выходом из этого может быть грантовое финансирование. При Министерстве информации и общественного развития есть Центр поддержки гражданских инициатив. Его сотрудники проводят большую работу по выделению грантов. В текущем году акцент сделан на волонтерское движение. Благодаря этому мы ощущаем большую поддержку со стороны волонтеров. Они оказывают нам помощь через найденных ими же спонсоров. Без них нам пришлось бы очень трудно.

– А сами вы не имеете права участвовать в конкурсах на выделение грантов?

– У каждой организации есть своя специализация. Кто-то работает в области экологии, кто-то занимается волонтерской деятельностью. И если их тематика и устав подходят под выделяемые гранты, то все НПО имеют право подавать заявки на них. В нынешнем году, например, сделан акцент на волонтерское движение, но это подразумевает другую структуру работы, нежели кризисные центры. Есть, конечно, организации, которые, прописав это в своем уставе, по­дают грантовые заявки на все подряд, но мы работаем только по своему направлению – оказывать помощь людям, попавшим в трудную жизненную ситуацию.

Министерство информации и общественного развития оказывает нам большую помощь, хотя в принципе нас должно поддерживать не это ведомство, а Министерство труда и социальной защиты, так как мы предоставляем населению социальную защиту и помощь.

– После полугодового перерыва сейчас вновь возобновила свою работу телефонная линия 111. Она как-то помогает вам?

– Еще как! То, что теперь она начнет работать при поддержке партии «Nur Otan», думаю, сделает помощь для нуждающихся семей еще более доступной. Эта линия появилась в 2017 году, но за 15 лет работы в социальной сфере я не помню другого такого эффективного телефона доверия. Такие линии продуктивно работают только тогда, когда операторы, сидящие там, оперативно связываясь, адресно перенаправляют нуждающегося в помощи человека к тем, от кого зависит решение его вопроса. Служба 111 просто бомбила наши кризисные центры звонками, привлекая нас в качестве консультантов, а направив к нам человека, через день, два или три операторы обязательно перезванивали, чтобы спросить – отработали ли мы их вопрос? И мы вынуждены были держать перед ними отчет. Вот это и есть правильно налаженная работа телефона доверия. Это очень удобно, когда есть такая координирующая всех республиканская телефонная линия. И я очень рада, что партия «Nur Otan» снова взяла ее под свое крыло.

– Люди поступали к вам в самый пик борьбы с коронавирусной инфекцией. Как вы пережили это время?

– Офис на время карантина мы закрыли, работавшие там сотрудники выезжали на обследование семей, развозили им продукты. К слову, среди них несколько человек подхватили инфекцию. Они сразу ушли на больничный, болели тяжело, но обошлось без госпитализации. Но сами наши приюты, несмотря на то что в первые дни мы принимали без всяких проверок всех, кого привозила полиция, инфекция миновала. Может быть, кварцевые лампы, перчатки, санитайзеры и маски, которые привозили нам волонтеры, сработали, а может... Бог помог. А ведь наплыв был огромный. Один раз мы зафиксировали одновременно поступление 60 человек, хотя наш столичный центр рассчитан всего на 25 человек. Из-за этого нам пришлось арендовать здание по соседству.

Сейчас стало легче, потому что в полную силу заработал государственный кризисный центр «Үмiт». В эти дни мы работаем в режиме чуть больше среднего и фиксируем обращения не для проживания, а по оказанию социальной помощи. И я бы хотела сказать о важности адресной социальной помощи и выплаты 42 500 тенге по потере работы. Такая помощь очень важна для профилактики бытового насилия. Почему происходит бытовое насилие в семьях? Первое – вследствие употребления алкоголя, второе – когда женщина требует решить проблемы, появившиеся в жизни семьи. Но наши мужчины не умеют спокойно реагировать на проб­лемы. И начинается – ругань, битье жены и детей. А вот когда государство идет на такие меры, как выделение АСП и пособия по потере работы, то у мужа и жены появляется общая цель – получить эти деньги, а не выяснять отношения друг с другом. Что поделаешь? У нас люди сами не умеют решать свои проблемы внутри семьи. Поэтому наши психологи, работая с разругавшимися супругами, ставят перед собой задачу – объединить их одной целью.

Развожусь?!

– Я пытаюсь подвести женщин к мысли, что у несчастливых матерей не бывает счастливых детей, и тем не менее многие из них, зализав раны в приюте, возвращаются к прежней жизни с руганью и побоями, – рассказывает педагог-психолог Общественного фонда «Право» Жадыра Хусаинова. – Недавно к нам пришла женщина, которая в начале карантина уже была вместе с детьми в кризисном центре. Пройдя психотерапию, она собиралась разводиться, но родственники надавили – она вернулась к мужу, а он в первый же день сломал ей пальцы. «И что вы теперь решили?» – спрашиваю у нее. – «Развожусь!» И тут звонит муж. Стала врать ему, что находится в больнице с ребенком, а у самой глаза испуганные и печальные. Женщины, десятилетиями терпящие насилие, говорят, что делают это ради детей, – чтобы они не росли без отца. Но детям не нужна такая жертва. Некоторые из них прямо говорили, что не хотят жить с папой, потому что боятся его.

Я думаю, что все эти проблемы – родом из детства. «А может, мой муж тоже придет к вам? Он ведь бьет меня потому, что его в детстве бил отец», – спросила как-то одна из женщин. Сама того не подозревая, она сказала о корнях бытового насилия: испытавшие его на себе дети во взрослой жизни повторяют семьи своих родителей. Мальчики будут избивать своих жен, а девочки – позволят себя бить, более того – они будут искать мужчин-агрессоров.

У избиваемых женщин до того низкая самооценка, что они не доверяют самим себе. Им кажется, что негде будет жить, не на что кормить детей. У меня была на приеме женщина – умная, образованная, на хорошей долж­ности. На вопрос, почему она позволяет себя бить, ответила, что ей нравится такая позиция. Одна решилась на развод после 20 с лишним лет брака. Ее дети, у которых уже есть свои дети, ее внуки, уговаривали уйти от отца, а она все держалась за него: ­«Боюсь, не прокормлю себя».

Мы не можем давать прямые советы, наша задача – чтобы женщины, поняв свои ошибки, решились взять ответственность и за себя, и за своих детей. Без этого никак. Одна женщина ушла с тремя детьми. Пока муж бил только ее, терпела, но когда принялся за детей – не выдержала, подала на развод и… быстро встала на ноги. Дети – самая лучшая мотивация, но при этом мать не должна забывать и о себе. Принеся себя в жертву, она не может сделать детей счастливыми.