Подвиг казахстанцев еще ждет своих исследователей

– Лайла Сейсембековна, у каждого, кто имеет представление об условиях обороны Брестской крепос­ти, не может не возникнуть вопрос: о какой вообще сохранности документов в той ситуации можно говорить? Кроме того, даже их сохранение и восстановление не всегда означают последующую доступность. Казалось бы, слишком многое против первооткрывателя.

– Конечно, слишком многое, и это особая трагическая история. Летом 1941 года война очень быстро шла на восток, и всякие коммуникации с Брестской крепостью, наглухо отрезанной в глубоком вражеском тылу, сразу оборвались. Сколько мог защищаться небольшой окруженный гарнизон? Ну, пять дней, неделю. Это уже потом оказалось, что больше месяца, ведь последняя достоверная информация о сопротивлении датирована 23 июля.

Защитники крепости сжигали личные и полковые документы, списки личного состава, закапывали знамена, чтобы они не достались врагу. Некоторые выходили из окружения, и сразу же к ним относились с подозрением, отправляли в штрафбаты, многие в конце войны из немецких лагерей попадали в советские с клеймом предателей.

Даже спустя десять лет после окончания войны о событиях в Бресте было мало что известно. Да, отдельные сведения содержались в трофейных немецких документах, следы боев и даже последние надписи защитников сохранились на кирпичах, которые выламывали на гражданские стройки.

Но кардинально все изменилось только после выхода в 1957 году книги Сергея Смирнова «Брестская крепость» и цик­ла его радио­передач, в которых он искал участников героичес­кой обороны. Его открытия взволновали всю страну, писатель получил сотни тысяч писем. Полились воспоминания, в которых порой сложно было отделить правду от вольных или невольных искажений. Представьте, что такое после четырех лет кровопролитной войны пытаться вспомнить во всех деталях ее первые часы, первый бой, первую увиденную смерть!

Вот тогда после подвига бойцов и совершили свой подвиг архивис­ты. С их участием эти воспоминания были систематизированы и перепроверены с учетом всех доступных источников. Целые коллективы и комиссии скрупулезно занимались восстановлением событий и определением подлинных участников событий. Венцом этой огромной работы стали списки упоминаний – когда, кем, как засвидетельствовано участие бойца, вся известная информация. Вот эти документы и являются фундамен­том моих архивных поисков, от которого я уже двигаюсь дальше, пытаясь найти новые зацепки. Пока не исчезнут последние сомнения – вот он, наш земляк, герой из июня 1941-го.

И помогает в этом только уникальный, буквально возрожденный из пепла архив Брестской крепости. Например, в гигантском Центральном архиве Министерства обороны России в Москве вы по Брестской крепости не найдете ничего.

– Как известно, в первые часы войны на острие удара вермахта в Брестской крепос­ти оказались сразу несколько воинских частей. По Вашим последним данным, сколько было в их составе казах­станцев?

– Да, в общей сложности утром 22 июня в крепости и ее ближайших окрестностях находились различные воинские подразделения, входившие в состав стрелковых дивизий, а также часть погранотряда, технические, хозяйственные и медицинские службы, полковые школы и даже тюрьма. Пожалуй, самым известным и изученным является 125-й стрелковый полк, из 2 239 человек списочного состава которого к началу войны большинство находились в крепости.

На сегодня мной установлены в его рядах, предположительно, 138 казахстанцев в стенах цитадели и 21 вне ее – в основном призывники 1939–1940 годов из Алма-Аты и с территории нынешних облас­тей Алматинской и Жетысу. На самом деле их, конечно, было больше, что позволяет всем поисковикам называть 125-й казахстанским полком. К слову, его казармы, в которых снимались и советский, и современный российско-белорусский фильмы про оборону Брестской крепости, сохранились и производят очень сильное впечатление, буквально мурашки по коже…

Тем не менее в прошлом году, в одиннадцатое – начиная с 2011 года – посещение крепости предметом моего повышенного интереса стала другая воинская часть – 333-й стрелковый полк. Хотя я также писала о нем в своих книгах и публикациях, но в целом лакун по его составу гораздо больше.

До декабря у меня в списке были 67 бойцов и командиров этого полка. Теперь же смело можно сказать, что я обнаружила в архиве следы еще, предположительно, 20 наших земляков из 333-го. Впереди большая работа по восстановлению их жизненного пути и связей, насколько это возможно.

– И их боевого пути в эти дни…

– Конечно! Очень многое зависело от того, где застало солдат то страшное утро. Были ли они в крепости, где, отрезанные от всего мира, стали участниками героической обороны? Или же находились в близлежащих учебных лагерях, на полигоне, на строительстве различных объек­тов – и были вынуждены вести разрозненные бои? Большинство командиров, например, в то воскресенье вообще находились дома и не смогли вернуться в свои части. Словом, сплошные загадки, требующие дальнейших исследований.

– А что можно сказать о казахстанцах в других подраз­делениях?

– В своих исследованиях я наз­вала нескольких казахстанцев, и в составе 17-го Краснознаменного погранотряда – два защитника Брестской крепости и шесть участников окрестных боев. Вообще, этот отряд дислоцировался вдоль протяженного участка госграницы, и в крепости находилась лишь его малая часть. Примечательно, что, хотя пограничники располагались почти окно в окно от красноармейцев, бойцам не разрешалось не то что разговаривать с ними, но даже заглядывать в их окна. Все-таки погранвойска НКВД имели особый, отличный от армии режим несения службы.

Драматическая судьба постиг­ла 131-й легкий артиллерийский полк. Он располагался на берегу Буга, то есть ближе всех к врагу. Часть его состава тут же погибла или попала в плен, другая с боем отошла в крепость. Я установила 49 таких артиллеристов-казах­станцев, находившихся, предположительно, в стенах крепости, еще 11 наших земляков сражались в окрестностях. Трагедии и подвигу наших артиллеристов я собираюсь посвятить свое выступ­ление на одной из международных конференций в год 80-летия Победы.

– Удача исследователя – как она приходит?

– Хотелось бы ответить, что дело во вдохновении, но увы – нас­тоящий успех приходит только после многих недель, месяцев, лет упорной рутинной работы в архивах, максимального и сис­темного охвата всех возможных документов. Ведь приходится перелопачивать все личные дела и другие документы, в которых есть вероятность хотя бы самого косвенного упоминания наших земляков – на предмет совместной службы либо контактов с ними. Ориентиры – призван из Казахстана либо казахская фамилия, если совсем повезет – прямое указание на национальность. Иногда нахожу казахов – уроженцев России, для них у меня отдельный список.

Так, по показаниям вышедшего из окружения красноармейца нашла уже седьмого «своего» командира-казахстанца из 333-го стрелкового. «Я видел в крепости старшего лейтенанта, казаха по национальности. Он умер от ранения на моих коленях и передал мне свой пистолет». Волнение от таких выцветших строк не передать словами.

Или вот – в минувшем декабре встречаю архивные карточки – одна славянская, одна казахская фамилии. 1919 год рождения. А ниже долгожданное – «Приз­ван Фрунзенским РВК г. Алма-Аты» и отметка «333 стрелковый полк». Все, по этим двум уже нет сомнений, можно и нужно копать дальше! В том числе веду поиск по каждому форту, обязательно учитываю тех, кто сражался в других местах Брестской области.

– Был же еще и «кирпич Ахметова»…

– Это отдельная история – яркий пример, как архивные выпис­ки через все блуждания в итоге соединяются с уникальными артефактами. В данном случае это путь от хранимого в Центральном государственном музее РК опаленного кирпича из Брестской крепости с выскобленными словами «УМ.РАЮ АХМ» до установления имени и биографии Даулена Ахметова. К слову, таких «именных» кирпичей из стен крепости сохранилось всего четыре – три в Беларуси и один в Алматы. Кирпич еще в 1963 году нашел совсем в другом месте защитник Бреста, и только через 49 лет мне удалось доказать не только то, что этот кирпич из Брестской крепости, но и отыскать племянников героя. Это ли не удача исследователя?

В этом же ряду выяснение судьбы и родственных связей рядового Идриса Куренкеева из бывшей Талды-Курганской области – это один из казахстанцев, поименно названных и захороненных у Вечного огня Брестской крепости. Его отец безуспешно искал без вести пропавшего сына с 1952 года. А он, как выяснилось, погиб уже через несколько часов после начала войны, был сражен пулеметной очередью на валу крепости. Горжусь, что через четыре года все-таки удалось найти потомков. А вообще, скажу без иронии, на успешный поиск у меня в среднем уходит около пяти лет.

Да и сама тема 333-го полка появилась в моей жизни потому, что я имела счастье открыть и исследовать творчество военного коррес­пондента Маткали Дауренбаева. Такой выход на незаурядную, вдохновляющую личность – тоже большая удача. Именно благодаря этому у меня хватило сил найти в общей сложности, предположительно, более 720 казахстанцев – защитников Брестской крепости.

– И даже если взять только Беларусь, география Ваших поисков ведь не ограничивается одной Брестской крепостью?

– Благодаря подвигам земляков мои поиски повсеместны. Однажды из Бреста поехала на экскурсию в Беловежскую пущу. Там сейчас стоит памятник в виде пулемета и трех солдат, которые больше чем на сутки задержали в этом месте наступление фашис­тов. В дань уважения мужеству защитников немцы похоронили их с воинскими почестями. Как писал Сергей Смирнов, один из них был казах или узбек. Постепенно я установила его имя – красноармеец 222-го стрелкового полка Жакен Байсамбеков из Акмолинской области. Через шесть лет после начала моих поисков откликнулись его племянница и ее дочь. Летом прошлого года они приехали в Беловежскую пущу поклониться могиле героя.

– Безусловно, все это приносит большое моральное удовлетворение. Но, думаю, отнюдь не материальное. От такого несоответствия не опускаются руки?

– У меня этой проблемы нет. Я прекрасно осознаю наше время и окружающую реальность, поэтому не строю иллюзий. Понимаю, что многим моим коллегам-историкам порой приходится прежде всего решать свои материальные вопросы. Я никого не упрекаю и не призываю во что бы то ни стало следовать моему примеру. Это мой, как бы банально ни звучало, личный нравственный выбор. Каждый должен прийти к нему самостоятельно.

Наступивший год особенный – 80-летие Победы. Я планирую посвятить его написанию второго тома моей изданной в 2016 году книги «1941. Брестская крепость. Казахстан», надеюсь, она выйдет к 85-летию начала войны. Собираю материалы, делаю наброски, составляю схемы и планы. И я знаю, что все это по-настоящему интересно не столь уж широкому кругу коллег и энтузиастов в Казахстане и ближнем зарубежье, ну и некоторым журналистам по праздникам. А чтобы на пос­тоянном государственном, научно-исследовательском, учебном уровне – такого, наверное, нет. Но, будучи Водолеем, я упрямо точу свой камень, знаю, что это правильно, это нужно будущим поколениям. А результаты и приз­нание придут.

Впрочем, иногда судьба мне улыбается, и два последних посещения архива Брестской крепости стали возможны благодаря Ассамб­лее народов Евразии и Ассоциации историков Союзного государства России и Беларуси. Это пришлось очень кстати, поскольку я стремлюсь по максимуму использовать для работы каждую возможность. Ведь весь масштаб, все величие подвига казахстанцев в годы войны – это еще огромное неизведанное поле, ждущее своих исследователей.

– Когда мы говорим о деятельности такого рода, вспоминаются Ваши коллеги из поисковых отрядов. Как Вы оцениваете состояние этого движения в наше не слишком пафосное время?

– По всем признакам поис­ковое движение в СНГ сейчас оживает, люди стали больше ассоциировать себя с историей страны и под­вигом нашего старшего поколения – увы, уже почти ушедшего из жизни. Я не говорю о России и Беларуси – там активность поисковых отрядов и не угасала. В Казахстане же особо хочу отметить павлодарцев – считаю их лучшими в стране, много теплых слов хочу сказать в адрес энтузиастов Атырау, Актобе, Алматы, Астаны, областей Акмолинской, Абай, Восточно-Казахстанской, Северо-Казахстанской и Жетысу. Можно сказать, у меня с ними, в основном работающими «в поле», своего рода разделение труда – обмениваемся консультациями, оказываем взаимные услуги. Например, недавно по моей просьбе белорусские ребята оперативно сфотографировали могилу нашего красноармейца Айдарова, похороненного на Брестском гарнизонном кладбище. Думаю, сегодня, когда вокруг так много тревог и вызовов, это объединяющее нас чувство общей истории особенно важно.