​Степные этюды Джорджа Кеннана

Его книгу о той поездке в Сибирь назовут «Хижиной дяди Тома» сибирских просторов. На ее страницах бывалый путешественник Джордж Кеннан поведал о лязге кандалов на сибирских дорогах и звенящей тишине на просторах величавых рек, запечатлел образы каторжан и ссыльных, описал действительность российских тюрем. Книга так и называлась – Siberia and the Exile System («Сибирь и система ссылки»).

Но не только устройство карательной системы России конца XIX века интересовало журналиста. В книге, сразу ставшей бестселлером, много картинок из глубинки, в том числе и казахской степи. Это было не первое его посещение России, в 1865–1867 годах Джордж Кеннан уже работал на территории Сибири. Молодой телеграфист принял участие в русско-американской экспедиции, организованной для прокладки телеграфного кабеля из Америки в Европу через Берингов пролив. Однако осенью 1867 года работы свернули, так как телеграфный кабель в Европу сумели проложить по дну Атлантического океана. Джордж Кеннан решил вернуться домой через Европу, совершив, таким образом, кругосветное путешест­вие. По возвращении в Америку он написал книгу «Палаточная жизнь в Сибири».

В те годы он и познакомился с художником Джорджем Фрос­том. Вместе они работали в экс­педиции на берегу Охотского моря, оба говорили по-русски. Трудились в тандеме – Кеннан записывал свои впечатления, а Фрост делал зарисовки и фотографировал.

О героях своих репортажей, которые уже во время их путешест­вия по Сибири публиковались в американских газетах, автор повествует с удивительной доб­рожелательностью, будь это чиновный люд или узники. Так, описывая встречу на одном из пересыльных пунктов, он рисует часовых рослыми и красивыми ребятами со свежими лицами.

Начав путешествие в мае 1885 года, путешественники торопились использовать летние месяцы. Из Петербурга до Екатеринбурга проехали по железной дороге, дальше на лошадях: Тюмень – Омск – Павлодар – Семипалатинск – Усть-Каменогорск – Барнаул – Томск – Ачинск – Красноярск – Иркутск – Верхнеудинск – Чита – Нерчинск – Сретенск – Кара.

В главе, которая так и называется «Степи Иртыша», автор сообщает, что решил отправиться в Томск через Омск, Павлодар, Семипалатинск, Усть-Каменогорск. Во-первых, признается автор, «путь через иртышские степи давал возможность осмотреть магометанский город Семипалатинск, познакомиться с сильным кочевым племенем казахов и осмотреть части Алтайского горного хребта, местность крайне живописную, которую один русский офицер с энтузиазмом описал, как сибирскую Швейцарию». Второй причиной, вынудившей американцев свернуть с большого сибирского тракта, было желание избавиться от слишком назойливой опеки чиновников.

Проехав несколько станций после Омска, пишет Джордж Кеннан, они увидели в первый раз аул кочующих казахов. Казахи, объясняет автор, «это туземные кочевники, которые со своими стадами странствуют по равнинам Западной Сибири от Каспийского моря до Алтая и составляют более трех четвертей всего населения Степного генерал-губернаторства».

Здесь же он дает описание казахского жилища: «Юрта была совсем круглая, вышиной восемь футов, а в поперечнике имела 15 футов. Корпус ее был куполообразной формы и сложен из почерневших от дыма балок, на которых были укреплены тяжелые куски серого войлока. Слегка выгнутые стропила, образовавшие крышу, выходили наподобие спиц в колесе, из деревянного кольца, находившегося в центре купола, и опирались на круглую деревянную решетку, служившую стеной юрты».

Еще один вывод, сделанный им из знакомства с кочевниками: «Первый долг гостеприимства у казахов состоит в том, чтобы предложить гостям кумыс».

В Семипалатинске американцы стали свидетелями «кулачных боев» между казахами и татарами. На самом деле это были борцовские схватки, но по накалу страстей и арсеналу приемов больше похожие на бои без правил. Для поддержания порядка к месту зрелища городское начальство отрядило двух городовых. Впрочем, по мнению автора книги, эта предосторожность была излишней. Противоборствующие стороны вели себя достаточно достойно, и даже поверженные на землю борцы не демонстрировали агрессивность. Что же касается результатов, то силы сторон были равными.

Журналист Джордж Кеннан и художник Джоржд Фрост во время своего очень долгого пути по сибирским дорогам встречались с огромным числом жителей края, разговаривали с чиновниками, тюремщиками, каторжанами, ссыльными и поселенцами. В основу книги легли не только разговоры и рассказы очевидцев, но и статистические таблицы, тюремные отчеты и публикации из российских газет.

Так, он рассказывает о даме по фамилии Дышескуло, которая «очень юмористически описывала свои приключения в казахских степях». Она год пробыла в одиночном заключении в московской пересыльной тюрьме, потом ее без суда сослали в глухую деревню в Акмолинской области, после среди зимы повезли через казахскую степь в Семипалатинск. В один из дней Джордж Кеннан и Джоржд Фрост на дрожках поехали в осиновую и тополиную рощу за две версты от города на правом берегу Иртыша, где жили лагерем у самой воды человек восемь политических. На траве под деревьями ссыльные разбили большую казахскую юрту и две-три парусиновые палатки.

Посетили американские гости и семипалатинскую библиотеку. Вот как Джордж Кеннан описывает ее: «…невзрачное здание посреди города с небольшим антропологическим музеем, уютной читальней, где можно найти все русские газеты и журналы. С удивлением я увидел здесь сочинения Спенсера, Бокля, Льюиса, Милля, Дарвина, романы и повес­ти Скотта и Диккенса. Весьма недурной подбор книг, делающий честь интеллигенции и вкусу тех, кто произвел его и пользовался этими книгами. Благодаря книгам у меня составилось самое лучшее мнение о Семипалатинске, чем на основании того, что я до сих пор видел и слышал».

Ссыльный Леонтьев рассказал им о степняке по имени Ибрагим, человеке светлого и мощного ума, хорошо знающем русскую литературу, любознательность которого распространялась и на труды английских философов. Понятно, что речь шла об Абае Кунанбаеве, при рождении получившем имя Ибрагим.

«Леонтьев рассказал мне историю возникновения семипалатинской библиотеки, говоря, что она не только служит утешением для ссыльных, но и расширяет умственный кругозор местных обывателей.

– Казахи охотно пользуются ею, – сказал г-н Леонтьев. – Я знаю здесь одного старого ученого казаха, который читает Милля, Бокля и Дрэпера. Когда я в первый раз встретил его, он удивил меня просьбой объяс­нить ему разницу между индукцией и дедукцией. А потом я убедился, что он серьезно изучает английских философов и читал всех названных мною авторов. Я два вечера подряд экзаменовал его из «Истории цивилизации в Европе» Дрэпера, и должен откровенно сказать, что он обнаружил большие познания».

Пожалуй, не меньшую ценность представляют фотоснимки, сделанные американцами в степи, – «Казахская невеста», «Казах, играющий на домбре», «Группа конных казахов». С них на нас смотрят наши предки, жившие за полтора века до нас.