​Страницы одной книги

Способность организма снижать реакцию на окружающий мир обусловлена необходимостью утилизации собственных токсинов. Иными словами, сон способствует выводу из мозга ядовитых продуктов жизнедеятельности, повышает иммунитет, а также помогает перерабатывать и хранить информацию.

В вопросах продолжительности и времени отхода ко сну наш с вами сложноустроенный организм играет первую скрипку. Всем знакомо состояние, когда, помимо воли, закрываются глаза, действительность уплывает, а мы теряем осознанность происходящего. Или такой момент: уже далеко за полночь, а сна ни в одном глазу. Получается, что мозг по большому счету всегда подает знаки, а то и откровенно вырубает нас, когда внутренние резервы сложносочиненных внутренних механизмов на нуле.

Многолетние споры ученых привели к выводу, что в целом нам необходим сон на протяжении 6–9 (в разных источниках указываются разные цифры) часов. Многочисленные факторы, безусловно, вносят свои коррективы. Возраст, образ жизни, общее состояние здоровья, половая принадлежность, степень усталости и характер работы, а также внешние раздражители оказывают влияние на среднюю продолжительность сна.

Кроме того, крайне важно и время начала погружения в состояние отдыха. Неустанными экспериментами и исследованиями неугомонные ученые утвердили лучшее время пребывания в царстве Морфея – с 22.00 до 6.00. Мы же беспощадно терроризируем наш и без того заг­руженный организм частым засиживанием до 12, а то и до 3 ночи, зависая за работой или просмотром фильмов, зачитываясь книгами или погрузившись в волшебный мир меча и магии очередной компьютерной игрушки. А утром, с трудом продирая глаза в попытке осознать себя, тащим нашу бренную тушку на любимую работу. Некоторые счастливчики могут себе позволить поваляться в кровати до 11–12 часов без особого ущерба для дел текущих.

Конечно, каждый человек неповторим, индивидуальная потребность в отдыхе сродни отпечаткам пальцев. Вот мы и адаптируем себя под повседневный ритм, в некоторых везучих случаях происходит наоборот. А бывает, что приходится и вовсе не спать, мотивируя непокорность циклам организма скопом дел и маленьким количеством часов в сутках.

А отсутствие сна, мягко говоря, нелегкое, грубо выражаясь, страшное испытание. Несколько дней без ночного отдыха оборачиваются потерей ясности сознания, непреодолимым желанием спать (когда даже камни кажутся мягкой периной), провалом в пограничное состояние со спутанным сознанием. Подобный метод психологического давления использовался как изощренная пытка. Мы же подобным мучениям подвергаем себя самостоятельно.

ДАБЛ-СОН

Представьте на минуточку, что вы живете в веке эдак XVIII. Закончив дела по хозяйству, убрав посуду после семейного ужина, вы сладко позевываете, предвкушая долгожданный отдых после тяжелого трудового дня. Примерно половина девятого вечера, солнце уже зашло. Хорошенько взбив по­душки, надев ночную сорочку и колпак, гасите свечи и легко засыпаете с ощущением удовлетворенности прожитым днем. За окном тишина, едва нарушаемая сопением и вошканьем дворовой живности, в воздухе витает запах воска и свежести из приоткрытого окна.

В состоянии безмятежного покоя проходит несколько часов. В полтретьего ночи вы просыпаетесь, потягиваетесь и, накинув на себя шерстяную кофту, идете к соседям, они тоже уже не спят. Читают при свечах, беседуют, строят планы на день, молятся… Проведя так некоторое время, возвращаетесь в теплую мягкую постель и сладко спите до восхода солнца.

Для людей-«сов» с их лю­бовью к ночным бдениям – просто идеальная картинка, за исключением раннего ухода ко сну и такого же раннего подъема. А вот некоторые ученые пришли к выводу, что до изобретения электричества двухразовый сон в одну ночь был явлением не просто обыч­ным, а даже повсеместным.

На такое умозаключение наводят исследования профессора истории Политехнического университета Вирджинии Роджера Экирха о том, как спали жители Европы в давние времена. Выводы из тщательно изу­ченного на протяжении 16 лет материала он изложил в книге At Day’s Close: Nightin Times Past, выпущенной в 2001 году. Суть их сводится к тому, что 8-часовой беспрерывный сон – дань современному образу жизни. Раньше спали в течение двух коротких отрезков времени ночного диапазона.

До эпохи горящей в каждом доме лампочки люди ясно различали день и ночь. Проще говоря, стало темно – пора спать; рассвело – время вставать. Мир человека нашего времени, столь щедрого на искусственное светопреставление, наполнен электрическим сиянием круглосуточно, что неизменно влияет на сбой биологических часов. Происходящая дезориентация во времени порождает иллюзию вечного дня.

Возвращаясь к исследованиям Экирха, немаловажно затронуть такой аспект, как упоминания двухэтапного сна в разных литературных источниках со времен античности и до наших дней, судебных документах, протоколах, письмах, записках, личных бумагах, старинных дневниках. По словам историка, дело даже не в количестве упоминаний, а в том, как он упоминался, – будто это общее знание.

Например, один английский доктор писал о паузе между двумя периодами сна как об оптимальном времени для обу­чения, размышлений и творческих подвигов. Его коллега, живший в XVI веке, оставил записи о повышении рождаемости среди представителей рабочего класса, которые после первого сна занимались непос­редственно продолжением рода, когда отдохнувший организм лучше функционирует. Также упоминалось о чтении, ведении бесед, посещении гос­тей в этот промежуток ночного бессонного времяпрепровож­дения. А в XV веке были сос­тавлены даже специальные молитвы. В «Кентерберийских рассказах», написанных в конце XIV века Джеффри Чосером, есть героиня, отправляющаяся спать после первого сна.

К слову, выдающийся прозаик XIX века французский писатель Оноре де Бальзак писал свои знаменитые романы именно по ночам. При плотно закрытых шторах, не пропускающих ни одного лучика солнца, под играющим светом свечей, вставленных в канделябры, он беспрерывно творил, превращая неограниченную предрассудками, беспредельную и безмятежную ночь в день, по некоторым источникам, даже переводя для этого часы.

Профессор Экирх в своей книге «В конце дня: ночь в прошлом» также попытался отследить причины исчезновения практики «двойного сна». Ближе к XX веку упоминания о феномене становятся все реже, в Европе обычным явлением становится 8-часовой сон. Подобные перемены связываются с появлением уличного освещения, а позже – внутридомового, кроме того, обрели популярность кофейни.

Современные ученые, проникая в тайны сна и подкрепляя данные исторических книг, проводят эксперименты по изучению двухфазного сна. Испытуемые добровольцы утверж­дали, что часы бодрствования между первым и вторым снами отличались внутренним спокойствием, медитативным состоянием. Некоторые участники эксперимента сообщали, что после фазы быстрого сна (REM-сон) ощущали кристальную чистоту сознания и не чувствовали никакого дискомфорта из-за прерывания отдыха.

Заграничная пресса упоминает о человеке, также испытавшем такой вид сна на себе, причем не в научной лаборатории, а волей случая. Дж. Д. Мойер на протяжении нескольких месяцев жил, не используя искусственное освещение. Отправлялся спать примерно в 20.30, затем около 2.30 просыпался. По его словам, сначала его это пугало, но позже он вспомнил, что люди так спали во времена, когда в домах не было электричества. Ночное 1–2-часовое бодрствование сопровождалось чтением или письмом при свечах. При этом Дж. Д. Мойер не ставил намеренную задачу двухсекционного сна. Это произошло спонтанно, благодаря преобладанию темных часов в сутках.

Таким образом, можно смело сделать вывод, что в наше время искусственное освещение просто не позволит выработать в себе привычку сна с перерывом. XXI век своим ритмом подстегивает нас «высыпать» необходимую для восстановления и очищения организма норму беспрерывно, дабы в течение последующего дневного времени рождать новые идеи и совершать великие дела.

А дабл-сон, как ни крути, все же пережиток прошлого, и был он, скорее, защитным механизмом, помогающим людям в давние времена проще переживать длинные холодные и скучные зимние вечера.

Я СПАЛ, И МНЕ СНИЛОСЬ…

Все описанное выше – лишь кончик верхушки огромного по своим размерам и мощи айсберга. Процессы, происходящие в организме во время сна, изучаются досконально до сих пор, исследователи пытаются проникнуть в тайны мозга, в структуру самого таинства сна.

Это более чем интересно и завораживающе не только с точки зрения науки. Испокон веков люди придавали сну таинственное, а то и мистическое значение. Об этом ярко свидетельствуют перлы народного творчества, как то пословицы-поговорки, упоминания в сказаниях и легендах, в великих произведениях литературы и искусства прошлого и настоящего.

Безусловно, зачастую категория физиологического состояния человека используется как некий прием, помогающий раскрыть психологический характер персонажей, разъясняющий перипетии сюжета, излагающий мировоззрение и т. д. Но есть случаи, когда сон является предвестником создаваемого творчес­кого или научного наследия. К примеру, многие мастера пера видели сюжеты для будущих произведений именно во сне, к ученым приходили идеи грядущих открытий посредством сновидений, и как тут не вспомнить о пророческих снах предсказателей… Что это? Мистика, врожденная способность видеть будущее (причем это касается не только выдающихся деятелей прошлого и настоящего, все мы видим сны, но порой не придаем им значения, не пытаемся прочитать знаки, посланные нам… мозгом?) или удивительное стечение обстоятельств?

Ответ, прямо скажем, неочевиден. Вспомнить хотя бы такие результаты естественного состояния человека в темное время суток: нервная передача сердечных импульсов, увиденная Отто Леви, нобелевским лауреатом во сне; знаменитая таблица Менделеева; песня Beatles Yesterday; структурная формула бензола, явившаяся во сне в образе змеи, кусающей саму себя за хвост, химику Фридриху Кекуле; хвостовое оперение самолета-гиганта «Антей», по утверждению советского авиаконструктора Олега Антонова, будто бы увиденное во сне и зарисованное после пробуждения…

Конечно, все это сложно поддается объяснению, а тем более подтверждению. Вышеизложенное можно трактовать и как элемент собственного мифотворчества человека. Но, как говорится, червячок сомнения вносит раздрай в ровный строй мыслей и умозаключений.

Литературный пример: «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях», где злая мачеха в приступе гнева на то обстоятельство, что на свете есть милее, румяней и белее, чем она, способствует умерщ­влению молодой царевны. Но Александр Пушкин ведет речь не просто о смерти: «Хоронить ее хотели⁄И раздумали. Она,⁄Как под крылышком у сна,⁄Так тиха, свежа лежала,⁄Что лишь только не дышала».

А ближе к концу достаточно мистического повествования, в конце концов, мертвая девушка, лежащая в хрустальном гробу, подвешенном на шес­ти столбах, – не самое обы­денное обстоя­тельство («И в хрустальном гробе том⁄Спит царевна вечным сном»), оживает (читайте – просыпается от вечного сна) благодаря вмешательству искреннего и всепоглощающего чувства: «И, качаясь над цепями,⁄Привздохнув, произнесла: ⁄«Как же долго я спала!»⁄И встает она из гроба...»

Эта сказка, написанная в былые времена, конечно, не может быть четким доказательством и отражением реальности. Но ссылаться только на удачное использование сна в качестве литературного приема тоже не стоит. Почему? Да потому, что признаки, описанные Александром Сергеевичем, очень уж напоминают симптомы, имеющие место при… коме или летаргическом сне.