Видимое – только отблеск скрытого от глаз
1549
Валентина ФИРОНОВА
В Центре современного искусства Куланши при поддержке посольства Королевства Бельгия состоялась выставка одного из самых популярных и загадочных художников в истории живописи
– бельгийского сюрреалиста Рене Магритта. Каждая из гравюр, предоставленных официальным издателем литографий Рене Магритта Филиппом Морено, настолько сильно меняет твои представления о видимом, что, отойдя от картины, возвращаешься к ней вновь и вновь.
В мире Рене Магритта нет ничего невозможного. Он легко соединяет несоединимое. День может мирно соседствовать с ночью, как на картине «Империя Света». На ней – обычный двухэтажный домик на берегу озера, из окон которого льется теплый свет, навевающий мысли о домашнем уюте и покое. Радует глаз и фонарь перед входом, освещающий дорогу к дому, который обступили темные деревья, надежно укрывшие его от бурь и ветров. Ночь. Но стоит поднять глаза выше, тебе откроется яркое небо.
На метафизических картинах-ребусах Магритта лежит печать таинственности и двусмысленности. Атмосферу создают зеркала, занавески, тени, пламя. И, конечно, слова, начертанные прямо на холсте. Например: «Это не трубка». «Кто только не упрекал меня за знаменитую трубку! Но разве можно ее набить табаком? – иронизировал автор. – Нет, ибо вы видите только ее изображение. Значит, напиши я на моей картине «Это трубка», я бы соврал».
Мэтр уверял, что его картины надо смотреть, а не разгадывать. Убеждал досужих критиков и искусствоведов в том, что в полотнах нет ни двойного дна, ни месседжа, доступного только посвященным: «За изображением нет ничего. Под красками – холст. Под холстом – стена. Все очень просто. Видимые вещи всегда скрывают что-то невидимое». Ничто не ново под Луной. За шесть лет до рождения Магритта о том же сказал замечательный поэт – символист и философ Владимир Соловьев: «Милый друг, иль ты не видишь, что все видимое нами – только отблеск, только тени от незримого очами?»
На картинах Магритта – деревья, окна, двери, фрукты, фигуры людей. Обычные повседневные образы. Однако они не менее абсурдны и загадочны, чем работы его эксцентричных коллег по цеху.
Не создавая фантастических предметов и существ из глубин подсознания, бельгийский художник легко может устроить встречу зонтика и пишущей машинки на операционном столе, небанально сочетая банальные вещи. Искусствоведы и ценители до сих пор предлагают все новые трактовки поэтичных названий его картин, почти никогда не связанных с изображением. А это еще раз подтверждает – простота Магритта обманчива.
Загадочен и его незнакомец в котелке. Рене изображает его то на песчаном берегу моря, то на городском мосту, то в зеленом лесу или лицом к горному пейзажу. Незнакомцев может быть двое или трое. Они то стоят спиной к зрителю, то, как на картине «Высокое общество», художник обозначал лишь контур мужчины в котелке, наполняя его облаками и листвой. Изначально Рене Магритт писал картину как автопортрет, где фигура мужчины символизировала современного человека, утратившего индивидуальность, но оставшегося сыном Адама, который не в силах устоять перед искушениями. Отсюда яблоко, закрывающее лицо.
Названия картин Рене Магритта и их связь с изображением – тема для отдельного изучения. «Стеклянный ключ», «Свершение невозможного», «Человеческий удел», «Препятствие пустоты», «Прекрасный мир», «Империя света» – поэтичные и таинственные, они почти никогда не описывают то, что видит на холсте зритель, а о том, какой смысл хотел вложить в название художник, в каждом отдельном случае приходится только догадываться. «Названия выбраны таким образом, что они не дают поместить мои картины в область привычного, туда, где автоматизм мысли непременно сработает, чтобы предотвратить беспокойство», – объяснял Магритт.
Небо с плывущими по нему облаками – настолько повседневный и употребляемый образ, что сделать его «визитной карточкой» какого-то конкретного художника кажется невозможным. Однако небо Магритта нельзя перепутать с чьим-то другим. Чаще из-за того, что на его картинах оно оказывается отраженным в причудливых зеркалах и огромных глазах, наполняет контуры птиц и вместе с линией горизонта из пейзажа незаметно переходит на мольберт. Безмятежное небо служит фоном незнакомцу в котелке, заменяет серые стены комнаты и преломляется в объемных зеркалах.
Рене Магритт, в противоположность Дали, да и всем остальным сюрреалистам, не любил эпатировать публику, не устраивал драк, не употреблял мухоморов для вдохновения и всю свою жизнь провел с одной женщиной – своей женой Жоржеттой, главной музой, родной душой и натурщицей. И что самое интересное – человек, которого, наряду с Дали, считают классиком сюрреализма, даже не признавал философии этого течения, в котором одно из главных мест занимал психоанализ. Бельгиец считал, что творчество невозможно подвергнуть анализу, что это загадка, философская головоломка, но никак не предмет анализа.
Картины Рене, в противоположность бурному напору причудливых видений Дали, более спокойны, заставляют задуматься. Кроме того, они пронизаны своеобразным юмором. Взять ту же трубку, которая, по мнению Рене, не трубка. Так со всеми его работами. Названия вызывают недоумение и улыбку. Смотришь и думаешь: «Уж не подшучивает ли художник над тобой?» Очевидно, именно неоднозначность и символизм его работ и стали причиной того, что на его картины создано так много пародий и инсталляций.
– бельгийского сюрреалиста Рене Магритта. Каждая из гравюр, предоставленных официальным издателем литографий Рене Магритта Филиппом Морено, настолько сильно меняет твои представления о видимом, что, отойдя от картины, возвращаешься к ней вновь и вновь.
В мире Рене Магритта нет ничего невозможного. Он легко соединяет несоединимое. День может мирно соседствовать с ночью, как на картине «Империя Света». На ней – обычный двухэтажный домик на берегу озера, из окон которого льется теплый свет, навевающий мысли о домашнем уюте и покое. Радует глаз и фонарь перед входом, освещающий дорогу к дому, который обступили темные деревья, надежно укрывшие его от бурь и ветров. Ночь. Но стоит поднять глаза выше, тебе откроется яркое небо.
На метафизических картинах-ребусах Магритта лежит печать таинственности и двусмысленности. Атмосферу создают зеркала, занавески, тени, пламя. И, конечно, слова, начертанные прямо на холсте. Например: «Это не трубка». «Кто только не упрекал меня за знаменитую трубку! Но разве можно ее набить табаком? – иронизировал автор. – Нет, ибо вы видите только ее изображение. Значит, напиши я на моей картине «Это трубка», я бы соврал».
Мэтр уверял, что его картины надо смотреть, а не разгадывать. Убеждал досужих критиков и искусствоведов в том, что в полотнах нет ни двойного дна, ни месседжа, доступного только посвященным: «За изображением нет ничего. Под красками – холст. Под холстом – стена. Все очень просто. Видимые вещи всегда скрывают что-то невидимое». Ничто не ново под Луной. За шесть лет до рождения Магритта о том же сказал замечательный поэт – символист и философ Владимир Соловьев: «Милый друг, иль ты не видишь, что все видимое нами – только отблеск, только тени от незримого очами?»
На картинах Магритта – деревья, окна, двери, фрукты, фигуры людей. Обычные повседневные образы. Однако они не менее абсурдны и загадочны, чем работы его эксцентричных коллег по цеху.
Не создавая фантастических предметов и существ из глубин подсознания, бельгийский художник легко может устроить встречу зонтика и пишущей машинки на операционном столе, небанально сочетая банальные вещи. Искусствоведы и ценители до сих пор предлагают все новые трактовки поэтичных названий его картин, почти никогда не связанных с изображением. А это еще раз подтверждает – простота Магритта обманчива.
Загадочен и его незнакомец в котелке. Рене изображает его то на песчаном берегу моря, то на городском мосту, то в зеленом лесу или лицом к горному пейзажу. Незнакомцев может быть двое или трое. Они то стоят спиной к зрителю, то, как на картине «Высокое общество», художник обозначал лишь контур мужчины в котелке, наполняя его облаками и листвой. Изначально Рене Магритт писал картину как автопортрет, где фигура мужчины символизировала современного человека, утратившего индивидуальность, но оставшегося сыном Адама, который не в силах устоять перед искушениями. Отсюда яблоко, закрывающее лицо.
Названия картин Рене Магритта и их связь с изображением – тема для отдельного изучения. «Стеклянный ключ», «Свершение невозможного», «Человеческий удел», «Препятствие пустоты», «Прекрасный мир», «Империя света» – поэтичные и таинственные, они почти никогда не описывают то, что видит на холсте зритель, а о том, какой смысл хотел вложить в название художник, в каждом отдельном случае приходится только догадываться. «Названия выбраны таким образом, что они не дают поместить мои картины в область привычного, туда, где автоматизм мысли непременно сработает, чтобы предотвратить беспокойство», – объяснял Магритт.
Небо с плывущими по нему облаками – настолько повседневный и употребляемый образ, что сделать его «визитной карточкой» какого-то конкретного художника кажется невозможным. Однако небо Магритта нельзя перепутать с чьим-то другим. Чаще из-за того, что на его картинах оно оказывается отраженным в причудливых зеркалах и огромных глазах, наполняет контуры птиц и вместе с линией горизонта из пейзажа незаметно переходит на мольберт. Безмятежное небо служит фоном незнакомцу в котелке, заменяет серые стены комнаты и преломляется в объемных зеркалах.
Рене Магритт, в противоположность Дали, да и всем остальным сюрреалистам, не любил эпатировать публику, не устраивал драк, не употреблял мухоморов для вдохновения и всю свою жизнь провел с одной женщиной – своей женой Жоржеттой, главной музой, родной душой и натурщицей. И что самое интересное – человек, которого, наряду с Дали, считают классиком сюрреализма, даже не признавал философии этого течения, в котором одно из главных мест занимал психоанализ. Бельгиец считал, что творчество невозможно подвергнуть анализу, что это загадка, философская головоломка, но никак не предмет анализа.
Картины Рене, в противоположность бурному напору причудливых видений Дали, более спокойны, заставляют задуматься. Кроме того, они пронизаны своеобразным юмором. Взять ту же трубку, которая, по мнению Рене, не трубка. Так со всеми его работами. Названия вызывают недоумение и улыбку. Смотришь и думаешь: «Уж не подшучивает ли художник над тобой?» Очевидно, именно неоднозначность и символизм его работ и стали причиной того, что на его картины создано так много пародий и инсталляций.
